В Китае запретили наставлять рога военным и наказывают за обжорство. Разбираем главные мифы про Поднебесную

Почти полтора года прошло с тех пор, как Россия развернулась от Европы к Китаю. Новый курс внешней политики заставляет внимательнее следить за этой страной. В Екатеринбурге прошел Европейско-Азиатский правовой конгресс, на котором перед студентами Уральского юридического университета выступил один из крупнейших специалистов по Китаю, ведущий научный сотрудник Института Дальнего Востока РАН Павел Трощинский. Правда ли, что в КНР государство убивает за коррупцию и следит за каждым шагом своих граждан? Мы обсудили с Павлом главные мифы о Поднебесной.

— Один из самых главных мифов про Китай — что там распространена смертная казнь. Ею карают, например, взяточников. Насколько это соответствует действительности?

— В ныне действующем Уголовном кодексе предусмотрено 46 составов преступления [которые караются высшей мерой]. С одной стороны, это много, а с другой — экономические преступления из этих составов исключены. [Казнят] только за страшные проступки: насилие, убийство, терроризм. Так что это миф, потому что смертная казнь есть, но только по серьезным составам.

Про коррупцию: да, по этому составу тоже есть смертная казнь. Но есть нюанс: приговоры практически не приводятся в исполнение. То есть суд выносит решение о смертной казни, но с отсрочкой исполнения на два года, [этот срок позже продлевают, и приговор в исполнение не приводится].

— Вот традиционный аргумент для споров о применении смертной казни: надо отменять, потому что в случае ошибки суда ее уже не исправить. В Китае такое было?

— Напомню про очень известное дело: юноша был арестован в 20 лет по подозрению в изнасиловании и убийстве женщины. Родственники убитой пошли в прокуратуру требовать смертного приговора. Местная партийная ячейка прогнулась под общественное мнение, и мальчика расстреляли. А потом поймали серийного преступника, который сказал, что это он 15 лет назад совершил то преступление. Начали пересматривать дело, и оказалось, что так оно и было.

Вместе с тем вспомним еще недавний случай: игрок на бирже проигрался, сел за руль и поехал сбивать людей насмерть. Он разозлился, что проиграл. А люди для него пешки, и он просто сел за руль и врезался в них. Но смертная казнь показывает хотя бы родственникам, что существует какая-то соразмерность наказания. Невозможно, по мнению китайцев, оставлять живым человека, который стал как зверь.

— Как смертные приговоры приводят в исполнение?

— Путем расстрела, еще в 90-е годы были даже публичные казни тех, кто имел отношение к наркобизнесу. Зрителей собирали на стадионе, казни показывали по телевизору. У китайцев есть классная пословица: «Убить курицу на глазах у обезьян». То есть бей своих, чтобы чужие боялись.

А сейчас практикуются смертельные инъекции. То есть преступнику вводят специальный препарат, это более гуманная ситуация.

— Еще один миф, а может быть, и не миф про китайцев — «цифровое рабство», их рейтинг социального доверия. Говорят, что людям без разрешения государства не посмотреть не в ту сторону. Насколько всё это соответствует действительности?

— Это байка. Они готовят законодательство, существует социальный рейтинг, но эта система ничем не отличается от американской банковской, когда, чтобы ты взял кредит, тебя проверяет специальная компания. Другое дело, что в Китае этим занимается больше государство, а не бизнес. Но в США так проверяют человека, что китайское государство даже рядом не стояло, фильтрация в Америке намного сильнее.

В Китае последние 20 лет повсюду камеры. Дело в том, что законодательство там возлагает ответственность на бизнес. Например, предмет упал с высоты на автомобиль. У нас в России, если ты не увидишь, из какого окна он упал, то ответственных не определишь никак. А в Китае в таком случае отвечает управляющая компания. И это она ставит камеры, чтобы можно было увидеть, из какого окошка полетел предмет [и снять с себя ответственность]. Поэтому там повсюду камеры, очень легко отслеживать преступления. В этом плане китайцы очень прогрессивны. Но не думаю, что их система сильно отличается от западной.

— А мы действительно у них всё это перенимаем?

— Мне кажется, Россия не от Китая перенимает, идет общемировая тенденция цифровизации всего. Вот рейтингово-банковская система — это всё от американцев. Она потом пришла в Китай, жители которого даже не имели понятия о рейтинге. Ученые общаются с китайцами, которые говорят, что всё они взяли от Запада.

— Правда, что судьи Китая должны писать объяснение, если они не пользуются искусственным интеллектом для вынесения приговора?

— Нет. В этой системе нет [понятия] прецедента, как в англо-саксонской, когда смотрят, что было сто лет назад в аналогичной ситуации. Но у китайцев все дела оцифрованы, поэтому судья заходит в базу, заводит ключевое слово и смотрит, что в таких-то условиях выносится приговор с определенным диапазоном наказания. Судья вынужден узнавать среднюю температуру по больнице и выносить решения в этих рамках. Вынести наказание мягче определенного уровня судья не может, он испугается проверки. Она спросит: в твоей провинции, в твоем городе вот такая статистика, а ты ее меняешь. А почему? Это его ограничивает.

— По сравнению с Россией в Китае очень мало законов. Почему так?

— Действительно, в России свыше трех тысяч законов. В КНР по состоянию на 26 апреля 2023 года действует только 295 законов. Отношение к праву там абсолютно другое, там применяют ручное управление. Китайцы считают, что закон сам по себе мертвая вещь. И, если что-то случилось, нужно сразу реагировать, принимать подзаконные акты, которые более оперативно фиксируют изменяющиеся отношения. Закон — это долгая процедура, поэтому законов мало, они понятные и рамочные. Наш законодатель пытается прописать всё в законе, а это невозможно.

— Зато в Китае есть интересные законы, которых нет у нас, например, о расточительстве в еде.

— Китайцы очень гостеприимные. Гостей, партнеров, друзей ведут в ресторан, потому что любят поесть. А ресторан старается продать много еды, ему это выгодно.

И китайское правительство говорит: слушайте, нельзя так к еде относиться. Труд крестьян жалко и вообще. Раз вы не понимаете по-хорошему, принимаем закон о борьбе с расточительством в еде и будем штрафовать. Мы сделали закупку: пришли в ресторан, официант нам продал блюд, например, 10, хотя мы съедим максимум 5. Мы вас штрафанули. На второй раз штраф в 10 раз выше, на третий раз — лицензию отбираем. А вот того, кто заказывал еду, не наказывают.

— За что в Китае могут оштрафовать иностранца?

— За VPN. В Китае с 2010 года заблокированы все иностранные интернет-платформы. Приезжает турист, включает VPN. Ему говорят, простите, использование таких программ для обхода блокировок наказуемо административно и даже уголовно. Если ты представляешь бизнес и раздаешь гражданам такой VPN, то можно получить и ответственность, вплоть до депортации.

— А есть риск нечаянно оскорбить чувства китайцев, как у нас чувства верующих?

— В Китае предусмотрено наказание за глумление над памятью героев, скажем, войны с Японией. Иногда люди, которые не хотят понимать специфику этого государства, говорят: да что там, не было никакого героизма. Например, когда шла борьба с коронавирусом и умирали врачи, спасая жизни пациентов, один блогер, абсолютно без мозгов, написал: «Да чего там, это врач, у него такие обязанности, никакого коронавируса нет». Он получил судимость за глумление над памятью героев. В том числе ответственность ждет и иностранцев.

— Как в Китае относятся к армии? У нас популярный штамп: «Не служил — не мужик». У них такое есть?

— Общественность в России знает про китайскую армию не так много, но есть китаисты, которые ее изучают очень внимательно. Вооруженные силы — главное орудие победы китайской революции.

У них нет такого штампа «Не служил — не мужик», и если ты не служил, то ничего страшного, но если ты прошел это, то перед тобой открываются возможности для карьерного роста. И если ты служил, то девчонки точно на тебя будут заглядываться. Потому что служба в армии — это статус, возможность продвигаться не только в правоохранительной системе, но и в бизнесе. Тот, кто служил в китайской армии, — это элита.

— Правда, что за супружескую измену военному наказывают?

— У них есть две нормы в Гражданском кодексе на этот счет. В Китае полная свобода разводов, но если человек является супругом или супругой военнослужащего, то развод возможен только с разрешения этого лица. Если военный уехал в далекую командировку, а жена хочет разорвать брак, то у нее не получится, государство не даст добро.

— При разводе гражданских супругов муж и жена делят имущество пополам, как в России?

— Да, но есть нюанс: супруг или супруга имеют право требовать компенсацию за тот труд, который они вложили в бытовое обеспечение семьи. В законе сказано, что компенсация положена, если один из супругов внес больший вклад в воспитание детей, уход за престарелыми родителями и так далее. Например, муж целыми днями на работе, делает карьеру. Женщина стирает, готовит, убирает. Они разводятся и делят имущество пополам. Но эта женщина может требовать в суде компенсацию за то, что она готовила еду и убирала дом. Эта норма новая, и пока суды не научились ее применять. Был один случай развода в Пекине, и женщине выплатили 50 тысяч юаней, то есть полмиллиона рублей. Но определить эту сумму было очень тяжело.

— А закон как-то регулирует отношения до брака?

— Например, ухаживает молодой человек за девушкой Ли, дарит ей подарки, но с условием, что она вступит с ним в брак. «Дорогая Ли, — говорит он ей, — я дарю тебе машину, но при этом понимаю, что мы будем вместе». И вот эта Ли передумала выходить замуж, но хочет остаться с машиной. А ее бывший молодой человек должен в суде доказать, что делал подарки с условием вступления в брак. И тогда суд обяжет Ли вернуть подарки.

— А что китайцы думают про Россию в целом?

— У них есть общее ощущение, что мы недостаточно эффективно используем свои ресурсы. Русский человек — спящий человек. Если бы Китай обладал нашими ресурсами, это была бы мегадержава, еще более мощная, чем сейчас. С такой базой, человеческим потенциалом [для них] странно, что мы находимся практически [на уровне] стран третьего мира. Из этого следует, что нам надо рожать детей, использовать ресурсы, становиться страной первого мира.

— Это с нашей точки зрения, а с точки зрения китайцев не говорит ли такое положение дел, что надо бы прибрать такое богатство к своим рукам?

— Объективно скажем так: если мы будем сильными, китайцы с нами будут дружить. Исторически [к России] они более дружелюбны, чем Запад. Посмотрите, какое количество конфликтов у нас было с Западом и сколько с КНР. То есть у нас отношения более хорошие с Китаем, чем с Западом. Кстати, когда началась СВО, там устроили акцию «Скупи всё русское». Это было массовое явление. Там уверены, что русские продукты самые качественные.

— Раз произошел такой разворот, надо ли всё бросать и бежать изучать китайский язык, чтобы лучше понимать китайцев?

— Бежать никуда не надо. Нужно изучать китайский, но бросаться не стоит. Китайский не помешает тем, кто хочет быть успешным. Если хочешь хорошо зарабатывать, чувствовать себя в жизни уверенно — надо. Начинать можно в любом возрасте, чем раньше, тем лучше. Я изучал китайский язык еще в школе. Он не сложнее английского. Недавно я узнал про женщину, которая в 55 лет начала изучать язык и тоже добилась успеха. Если вы хороший профессионал в своей области, например в медицине, китайский вам не нужен. Мне кажется, язык — это средство, а не цель. Если каждый будет хорошо делать свое дело, то всё будет хорошо. Но, если при этом выучить китайский, хуже точно не будет.

Прочитайте интервью с китайцем, который хочет стать православным священником, и посмотрите сюжет про российского ученого, которая устроилась работать в китайский вуз. Также мы рассказывали про учительницу-китаянку, которая переехала в Екатеринбург и осталась здесь жить.