«Если ждать возвращения домой, можно сойти с ума»: Наум Блик — о переезде во Францию, СВО и работе в Burger King

— Я никогда не стремился в эмиграцию. Тем более во Францию, хотя изучал этот язык в школе и институте, не будучи уверенным, что он мне пригодится. Но жизнь — как коробка шоколадных конфет: никогда не знаешь, какая начинка попадется, — говорит Наум Блик.

В мае этого года он уехал из Екатеринбурга и сейчас даже не загадывает, вернется ли обратно. В колонке для E1.RU Дима (настоящее имя исполнителя) рассказал о причинах такого решения, о том, как отреагировал на новость о частичной мобилизации, о жизни в Париже и о том, как неожиданно для самого себя устроился работать в Burger King.

Последней каплей стало 24 февраля. Именно тогда я понял, что режим привел страну к пропасти. Он уже даже спрыгнул, летит вниз, и я не могу там оставаться.

До этого, несмотря на мои оппозиционные взгляды и критику этой власти, я все-таки оставался в России. Потому что люблю свою родину и находил в себе силы работать, что-то делать, ходить на выборы, митинги. Но после 24 февраля я понял, что это больше невозможно.

Решение об отъезде принималось очень тяжело.

Причины понятны: несогласие с милитаризацией страны плюс абсолютное опустошение и отсутствие веры во что-то доброе и хорошее, что нас ждет в ближайшие годы.

Для меня эмиграция стала единственным возможным способом сохранить свой голос, сохранить то, над чем я работал всё это время. Еще один важный момент — это необходимость зафиксировать происходящие процессы, чтобы рассказать о них последующим поколениям, тем молодым людям, которые сейчас живут в России, но, может быть, не понимают происходящего.

Это возможно только в свободном пространстве, без угрозы ареста и чего-то еще. То есть я выбрал путь сохранения информации о происходящем и продолжения работы. Для меня это важно.

На подготовку и сборы ушло примерно полтора месяца. Задумываться об отъезде я стал в начале марта и до последнего сомневался, уезжать или нет.

Собирал документы, заканчивал дела, подлечил зубы, но думал: «А может, мне это всё не пригодится? Может, я вообще никуда не поеду?» Так было примерно до 6 мая. В этот день я уехал.

Я, конечно, уже сталкивался с людьми, которые агрессивно реагируют на уезжающих. Бывает, что пишут в комментариях что-то такое. Злоба тут возникает в силу их невежества. Такие люди почему-то думают, что знают лучше меня, как мне надо проживать свою жизнь.

Но адекватных людей, к счастью, всё равно больше, и я получил много слов поддержки за это время.

Некоторые люди неприятно удивили. Даже один мой близкий друг, с которым дружили 20 лет, через месяц-полтора после моего отъезда наговорил мне много гадостей, поставив тем самым точку в нашей дружбе. Человек кардинально изменился буквально за несколько недель после начала [спецоперации]. Хотя до этого слушал «Эхо Москвы», хвалил Шендеровича и возмущался уровнем коррупции и беззакония в стране.

Что касается мобилизации, то эту новость я воспринял со смешанными чувствами. С одной стороны, ясно, что это очередной виток эскалации конфликта, ведущий к увеличению жертв с обеих сторон. С другой стороны, этот шаг может протрезвить часть нашего населения, которая либо делала вид, что ничего не происходит, либо поддерживала эту спецоперацию так называемую.

Когда на [спецоперации] будут погибать их родственники или они сами, может быть, хоть это как-то их вразумит? Может, тогда они увидят, что происходит на самом деле? В то же время это еще один страшный шаг, ведущий к завершению конфликта.

Почему именно Франция? Так сложилась судьба. Оглядываясь назад, вспоминаю: я учил французский в школе и институте, первый рэп я зачитал по-французски — куплет Патрисии Каас в треке «Это мы» группы Plumbum Community. Тогда мы впервые вышли на сцену, а я не умел писать свои тексты и использовал слова из ее песни. Еще у меня есть трек «Как выжить в Париже» с группой «Триагрутрика», который мы записали в 2011 году: он оказался пророческим.

За 3,5 месяца во Франции я переехал 9 раз. Как правило, это были переезды с квартиры на квартиру. Но я побывал и у океана, и в провинции — пожил в небольшой деревушке.

В бытовом плане самым трудным было первое время. Разобраться с элементарными вещами вроде симки, карты, документов... И, конечно же, очень важно и сложно было перешагнуть языковой барьер — даже учитывая имеющуюся базу языка, который я учил когда-то давно и подучивал, пока готовился к переезду.

Когда ты оказываешься в новой языковой среде, ты чувствуешь себя очень маленьким. Имея основы общения, всё равно зажимаешься первое время. Это потом проходит, просто нужно постоянно работать, каждый день учить язык и разговаривать с людьми.

Разрыв с родной языковой средой был болезненным. Я понимал, что будет сложнее писать, выступать и так далее. Но в этом есть и определенный вызов: я выучу новый язык.

Вообще каждый день приходится преодолевать какие-то сложности. Даже когда ты уже прошел первые барьеры, возникают новые. Но в этом есть и некоторая доля азарта.

Во Франции, чтобы устроиться на работу, нужно иметь хотя бы минимальный уровень владения языком. Даже если ты не общаешься напрямую с какими-то клиентами в ресторане.

Я подсуетился, резюме попало в Burger King, и меня пригласили на собеседование. Там работает русский менеджер, мы пообщались, и она меня взяла на работу. Это официальное трудоустройство, что очень важно во Франции.

Достаточно ли этой работы для жизни? Париж — довольно дорогой город, и приходится затянуть пояс. Но я справляюсь и радуюсь, что бросил курить шесть лет назад, сигареты тут дорогие.

Из развлечений у меня — походы в парк и просмотр кино дома. Я еще даже в Лувр не сходил, собираюсь это сделать, когда немного спадет туристический поток. Да и в общем пока не до развлечений. Всё свободное время трачу на изучение языка и свои проекты.

Недавно у меня был концерт в Париже, мне предложили выступить L'atelier des artistes en exil (Ателье артистов в изгнании. — Прим. ред.), которые делают антивоенный фестиваль.

Уезжая, я взял свои книги, сколько смог — около 25–30. За полгода они разошлись. Несколько экземпляров мне удалось оформить на реализацию в местный книжный магазин, который продает русскую литературу. Одна уже даже продалась. Так что, если кто-то из Екатеринбурга прочитает эту статью и поедет в Париж, то я прошу привезти мои книги.

Поэтому я стараюсь реализовывать книги, создавать новое. Недавно записал тут трек, скоро он выйдет.

В конце своего рассказа вернусь в начало и повторюсь о том, что в жизни ничего нельзя исключать, и мой пример — новое тому подтверждение. Как говорится, «сегодня ты гуманитарий, а завтра моешь планетарий». Никогда не думал, что буду работать в Burger King, но такова се ля ви. И я ни о чём не жалею.

Не знаю, вернусь я в Екатеринбург или нет. Я не планирую ничего.

Сейчас нахожусь здесь, устраиваюсь, разбираюсь с документами. У меня есть работа, есть какие-то проекты, новые знакомства. Дальше будем поглядеть.

Нужно делать свои дела здесь и сейчас. У меня даже трек был с таким названием. Хочется пожелать этого тем, кто так же, как и я, уехал и находится сейчас далеко от дома.

Еще хочу обратиться к тем, кто не поддерживает [спецоперацию] и выступает против, независимо от местонахождения. Сейчас самое важное — быть вместе и не вносить раздор среди единомышленников. Я призываю всех, кто остался, не обвинять уехавших, а тех, кто уехал, — не обвинять ни в чём оставшихся. Потому что у каждого из нас свой выбор и свои мотивы, нужно относиться к этому с пониманием.

Каждый на своем месте делает столько, сколько он может, и нужно помогать друг другу, а не бросаться упреками. Всё пройдет, оставайтесь людьми.

Многие уехали из России после объявления в сентябре частичной мобилизации. Недавно мы рассказывали историю екатеринбуржца, который всё оставил и с женой уехал в ЮАР. Часть тех, кто покинул страну, уже успели вернуться. Прочитайте рассказ москвича, который через месяц жизни в Грузии приехал назад.