«Ощущение, что они не воины, а рабы на галерах»: жена мобилизованного — о личном опыте поездок в Елань

Эта авторская колонка — крик души Ангелины Пономарёвой, супруги одного из мобилизованных челябинцев, Сергея Максимовских. Ее опубликовали наши коллеги из 74.RU.

Ангелина три недели борется за возвращение мужа домой. За это время ей пришлось шесть раз съездить в учебную часть в Елань по самым разным поводам: из-за болезни Сергея, из-за нехватки воды и даже ради того, чтобы привезти ему бумагу для заявления (в части бумаги не оказалось). Она увидела реалии, которые не показывают по телевизору, где, по ее словам, человек лишается всяких прав и малейшей надежды. Так, несмотря на задокументированные проблемы со здоровьем, Сергей не может попасть на прием к профильному специалисту из-за... слишком большой очереди. Слово — самой Ангелине.

Сергей работал на «Трубодетали» и получил повестку одним из первых, ее привезли на завод. Воевать он не хотел: он мирный человек. Но всё происходило очень быстро: повестку вручали при скоплении сотрудников, отказаться было невозможно, а потом стали угрожать уголовными статьями, и он сказал: «Ну что я, взрослый мужик, буду бегать, сидеть у родителей на шее или в Казахстан поеду кур пасти?» Он пошел в военкомат, и 27 сентября его мобилизовали. Сайт 74.RU уже частично рассказывал нашу историю, но тогда мы выступали под псевдонимами. Поначалу нам было непонятно, почему Сергея в звании рядового призывают, хотя ему вот-вот исполнится 37 лет, и у него нет ни боевого опыта, ни военно-учетной специальности. Оказалось, что все декларации из телевизора отношения к жизни не имеют. Я обращалась к уполномоченной по правам человека Юлии Сударенко, но она вместо помощи пожурила меня за несознательность.

У Сергея давние проблемы с артериальным давлением и с болями в спине, и они зафиксированы медиками задолго до начала специальной военной операции, это не какой-то фейк. Но ему банально не дали время собрать справки и даже оформить доверенность на меня, поэтому всё пришлось делать уже после его отправки в военную часть Елани. Уже потом мне удалось получить выписку из его амбулаторной карты, где зафиксированы диагнозы.

Я привезла ему все выписки, мы показали их главному врачу. Но та сказала, что справки ей не нужны и необходимо идти на прием к неврологу, чтобы он подтвердил актуальность жалоб. Сергею назначили время приема, он пришел, но был сороковым в очереди. А до конца смены врач успела принять только человек пятнадцать. Сергей пытался обращаться к другим врачам, но от него отмахивались, считая, что он всё сочиняет. На документы, подтверждающие хронический характер болезней, даже не смотрят. Тогда он снова обратился к главврачу, та опять сказала записываться к неврологу. Но проблема в том, что солдаты не могут покидать казарму в период после отбоя и до подъема в 7 утра. Он пришел сразу, как их выпустили, но оказался уже 36-м и опять не успел достояться. В Елани расположена военная часть и невролог принимает по три часа в день и военнослужащих, и обычных жителей, то есть попасть к нему просто нереально.

В итоге замкнутый круг: на жалобы Сергея от него просто отмахиваются, мол, он всё сочиняет. К специалисту попасть не получается, соответственно, нет даже мало-мальского лечения. А главное, не назначают комиссию по освидетельствованию, которая могла бы определить категорию его годности и отправить на углубленное исследование.

Я жаловалась, где можно: написала обращение в администрацию губернатора Челябинской области, обратилась в гарнизонную и областную прокуратуру. В случае с гарнизонной прокуратурой у них есть три дня на ответ, но мое обращение через онлайн-приемную зарегистрировали поздно: я написала его 13 октября, а уведомление пришло 17 октября, так что пока жду. А областная прокуратура ответила, что жалоба направлена в МВД и военкомат, а ответ мы получим в установленный законом срок — в течение 30 суток. А счет идет на дни: потом — отправка на фронт.

Обращалась я и в военную прокуратуру Челябинска, там мне устно пояснили, что, конечно, ответят на жалобу, но при этом нужно понимать, что мобилизованные ограничены в правах. Например, они не могут обращаться в любую больницу, они должны идти в гарнизонную, а поскольку в Елани находятся тысячи военнослужащих, на всех просто не хватает возможностей.

Я уж молчу, в каких условиях их там содержат!

Я езжу каждую неделю по два раза, часто из-за непредвиденных обстоятельств. Как-то он позвонил мне во вторник вечером и сказал, что сильно простыл: проснулся ночью и не может дышать. Я всё бросила и поехала туда, его положили на пять дней в санчасть, но поначалу лечили витаминками и только после моего очередного приезда перевели на уколы. Но на жалобы по поводу его хронических заболеваний не реагировали — мол, не придумывай. Он до сих пор нездоров, температура спала, но у него страшный кашель, его лихорадит, слабость, а обращаться к врачам больше нет смысла — там многие военнослужащие в таком состоянии, это уже считается нормой.

В другой раз ему нужно было написать заявление в городскую больницу на выдачу выписки из медкарты, он попросил листок бумаги в военной части, ему дали ручку, а бумага, сказали, в дефиците — ищи где хочешь. И вот представьте, нигде не было ни листка, в итоге пришлось мне ехать за 340 км в одну сторону, чтобы привезти бумагу. То же самое со спальными вещами: если бы мы не передали ему спальник и надувную подушку, он бы ночевал на голом матрасе. Складывается впечатление, что из обеспечения там есть примерно ничего.

То же самое с едой: я каждый раз после приезда вижу, как мобилизованные из «Монеточки» выходят с полными пакетами. А последняя новость — не было питьевой воды. Из кранов там, как и во всей Свердловской области, течет желтая вода, в магазинах бутилированная вода закончилась, покидать городок нельзя.

И это еще не окопы и не зона боевых действий.

Настроение у его сослуживцев тяжелое: они не видят выхода, всем страшно, и непонятно, почему это происходит. Страшно ехать, страшно отказываться. Все понимают, что если сбегут, ничем хорошим это не закончится, а если поедут в зону боевых действий, то вообще непонятно что. Это без пяти минут рабское положение, когда ты полностью поражен в правах и твоей жизнью распоряжаются другие, вообще не обращая внимание на обстоятельства.

Многие мобилизованные переживают за детей, за родителей, которым помогали, а теперь лишились такой возможности. Их строят на плацу и рассказывают, что будут платить то 300 тысяч, то 120, то 160, а по факту пока ничего не платят, и они не могут ни работать, ни оплачивать свои кредиты, ни семьи содержать. Иногда появляются вспышки возмущения, мол, почему я должен тут сидеть, когда мог жить своей жизнью, работать? Но ничего не происходит: все просто в растерянности.

И так обидно делается, что кто-то пришел в твою жизнь, поломал ее и не готов нести за это ни малейшей ответственности. Я долгое время не хотела выносить сор из избы, чтобы не сделать хуже, но сейчас вижу, что отступать просто некуда: даже в такой мелочи, как обычный прием невролога, мы не можем добиться ничего. Что это, как не положение раба на галерах?

Меня иногда спрашивают, где я была 8 лет. Отвечу и на это: я восемь лет работала за границей, помогая беженцам из Сирии, Ирака, Донбасса. И я прекрасно знаю проблемы этих людей и всегда готова поддержать их. Но то, что происходит сейчас, — это горе для всех. И молчать дольше уже невозможно.

Прочитайте также мнение депутата Госдумы Максима Иванова о том, почему с мобилизацией что-то пошло не так. Несмотря на жалобы новобранцев, депутаты говорят, что им комфортно.

Мобилизованный из 32-го военного городка две недели провел в больнице. Он рассказал, что после этого его всё-таки признали ошибочно годным к службе и вернули домой.