«Воды нет, зато есть автоматы и прививки от ковида». Екатеринбуржец — о жизни племен в Южном Судане

Екатеринбуржец Станислав Белоглазов объехал больше 130 стран, чтобы запечатлеть быт и традиции разных народов. На этот раз с учениками своей фотошколы Magnet он побывал в Южном Судане — африканском государстве, получившем независимость только в 2011 году.

В своей колонке для E1.RU Станислав рассказал об особенностях жизни местных племен, которые всю жизнь проживают под палящим солнцем и считают настоящим подарком обычную пластиковую бутылку.

Мы решили поехать в Южный Судан, потому что никто из нашей компании там не был, но при этом все путешественники искушенные и уже фотографировали, например, племена в Эфиопии, Намибии и Кении, индейцев в Южной Америке и аборигенов в Папуа — Новой Гвинее. А в Южном Судане есть племя мундари — оно действительно уникальное, и попасть к ним туда сложно.

Совсем недавно между Суданом и Южным Суданом шла война, велись бои, поэтому туда особо не ехали те, кто хотел без автоматов спокойно путешествовать с фотоаппаратом. Сейчас там более-менее нормальная обстановка, так что можно проехаться по стране. Мы там провели неделю, не считая перелетов.

По логистике эта страна и сейчас доступна, несмотря на массовые отмены рейсов и прочие сложности. Из Екатеринбурга можно прилететь в Дубай прямым рейсом, а из Дубая прямым же рейсом сразу в Джубу — в столицу Южного Судана. То есть транспорт сам по себе россиянам вполне доступен. Единственное — стыковка в Дубае далеко не два-три часа, а, может быть, день или два в зависимости от того, какой рейс выбирать. Но в нашем случае это было, в общем-то, интересно и даже в тему, потому что по дороге туда мы успели посетить «Экспо-2020», а на обратном пути немножко отдохнули в Эмиратах от экзотики суданской жизни.

В основном те, кто путешествует по Южному Судану (особенно настоящие фанаты этнической фотографии), стараются пожить в палатках около племен, чтобы и утро, и вечер, и весь день проводить с ними. Но у нас такой была только часть компании, остальные — путешественники, которые все-таки за комфорт. Так что жили мы в отелях.

В Южном Судане самые экзотичные племена мундари живут не очень далеко от столицы, так что можно жить в приличном четырехзвездочном отеле с бассейном и нормальной едой, а рано утром около четырех часов вставать и ехать встречать рассвет вместе с людьми, живущими с коровами. Днем мы возвращались обратно, потому что рассветы, закаты и даже ночевки в палатках — это еще полбеды, а вот в дневное время при +40 тусить в палатке во всей этой бездушной жаре со слепнями и ждать, когда настанет вечер и солнце опустится к горизонту для продолжения съемки — это надо быть прямо фанатом таких путешествий.

Часть из наших были готовы жить в палатках, а часть говорили: «Если есть такая возможность, давай будем возвращаться в отель и спокойненько саму жару проводить в более комфортной обстановке». Так что можно не читать Варламовых всяких и прочих других блогеров, которые, как обычно, нагнетают, описывая нечеловеческие условия их путешествий.

Конкретно для меня это была уже 136-я страна, в которой я побывал, и большая часть из них — это не страны Европы и так называемого цивилизованного мира, а как раз те самые Африка и Азия — страны «третьего мира». Вот и Южный Судан состоит из деревушек, где даже строений как таковых нет. Там обычная пластиковая бутылка из-под воды — это реальная ценность, потому что с ней можно пойти на пересохшую реку, выкопать ямку, подождать, пока натечет мутная вода, набрать в эту бутылку и принести к себе в этот вот скотный лагерь, где мундари живут со своими коровами.

Мундари используют калабасы — пустые тыквы, которые превращают в сосуды для переноса жидкости. Поэтому всё из современного мира им очень любопытно и интересно. Радуются они и подаркам в виде конфеток.

Были и смешные моменты. Одна из участниц нашей группы, впервые попавшая в такие места, на всякий случай взяла с собой запас: «Доширак» и вкусненькие каши быстрого приготовления с клубникой и земляникой.

И она, как сердобольный человек, давай раздавать свои неприкосновенные запасы местным деревенским женщинам. Эти женщины стали тут же вскрывать эти пакетики и засыпать себе в рот сухую кашу, думая, что это что-то похожее на конфеты, которые им, видимо, уже давали. И были сильно удивлены, что это не кажется им вкусным.

Они это жевали, плевались, спрашивали своего вождя, что это им такое подсунули, а вождь спрашивал меня: «Что это такое вы тут пораздали?» Пришлось звать нашего водителя, которому я по-английски объяснял, он переводил всё этому вождю, а тот уже растолковывал женщинам, что это предполагается все-таки залить горячей водой и только потом есть эту вкуснятину. Кашу-то они варить умеют, но никто не думал, что каша может быть вот в таких красивых упаковочках.

Еще забавляет, с каким интересном они смотрят на европейцев. Взрослые могут подойти и с любопытством начать разглядывать не просто наши белые тела, а еще и волосики на теле, потому что на их коже нет растительности. А дети, не заморачиваясь на условности, просто подходят и трогают кожу и волосы на белых голых ногах фотографов-путешественников.

Мы же видим их автоматы Калашникова, берем в руки, отщелкиваем рожки — интересно, заполнены они патронами или нет. Смотрим, в чем они варят свои каши и как разводят огонь в хижинах, а они вот нас всячески ощупывают, смотрят, трогают, из чего мы состоим.

Еще у них живы ритуалы с искусственным нанесением шрамов, у которых, конечно же, не чисто декоративная роль, как у европейцев, которым нравится ради моды резать себе кожу, а также делать туннели в ушах, дырки в носах, пирсинги и привычные нам татуировки. Для племен в шрамировании есть свой сакральный смысл.

Во-первых, принадлежность к племени — разные шрамы наносятся в разных племенах, по этим шрамам сразу распознают, свой ты или чужой. Во-вторых, еще более практичные символы: девушка достигла половой зрелости и готова выйти замуж, поэтому на ее тело мать наносит шрамы, которые показывают всему обществу, что это дочь на выданье.

Лезвиями они делают не только шрамирование, но и прически. А чтобы остался шрам, мало один раз пройтись лезвием по коже. Если просто разрезать кожу, она через неделю уже заживет практически без следа. Чтобы шрам получился грубый и широкий, надрез делают несколько раз. Как только всё — режут снова.

Эти лезвия, которыми они делают шрамы, — одни из тех подарков, которые мы привозили как нужные для жизни. Также они с удовольствием целыми мешками забирали себе обычную соль, которая для них тоже ценность, потому что ее сложно добывать в Африке.

Также ценится мыло, табак... Там очень многие курят, в том числе женщины — в одной деревне абсолютно все курили глиняные трубки.

Во всех деревнях, где живут в доме за оградкой, у них, конечно, нет ни электричества, ни водопровода. Тем не менее власти страны провели там вакцинацию от коронавируса.

Вместо электричества у них солнечные батареи. И да, сотовая связь работает, телефоны заряжают от этих вот солнечных батарей. А телефон — не только для общения, с него еще и музыку слушают. При этом они не умеют читать и писать, но умеют пользоваться сотовой связью.

Мундари не строят домов. Спят, положив голову на корову у костра, в котором всю ночь тлеет навоз. Он дает немножко тепла и отгоняет мух, комаров.

В деревнях тех племен, которые живут уже в домах, есть маленькие приподнятые от земли круглые домики — там место хранения зерна и прочих запасов. Это племена лотуко, бойя, топоса. Они земледельцы, а не кочевые скотоводы, как мундари. В деревнях также разводят кур, поэтому есть хоть какое-то разнообразие в еде.

Все домики в подобных селениях — это чаще всего каркас из прутьев, которые потом замазываются глиной, иногда глиной с навозом, а крыша сделана из соломы или пальмовых листьев. Оно отчасти защищает от дождя и сохраняет тепло, не пускает внутрь мух и комаров. Вот так и живут. Довольно простенько.

В гостях у племен из еды, конечно, нечего пробовать. Мундари живут только на каше и парном молоке. Они могут его пить прямо из-под коровы, сразу из вымени. А еще иногда они пьют кровь коров.

Убивают и съедают коров они, только когда она стала совсем старой или покалечилась, но это происходит не так часто. Коровы для них как родственники. Они с ними прямо как с родными обращаются и живут практически без мясной пищи.

Нас вся эта еда совершенно не прельщала, поэтому мы питались в отелях. Вдали от столицы это в основном была жареная курица, жареная картошка, вареный рис — очень простая еда. В столице есть, конечно, и большие магазины, и приличные отели, и кафешки, где местные повара тебе могут и пиццу приготовить, и прочую европейскую и индийскую еду.

В городах Южного Судана проводят соревнования по реслингу. Для них это уже традиция и своего рода решение межплеменных вопросов: деревни между собой что-то делят на поле такого сражения. Даже есть настоящая спортивная ассоциация реслинга.

Основная суть в том, что они борются в круге. Один другого должен уронить или опустить на четвереньки — тогда бой прекращается. На это собирается посмотреть огромное количество болельщиков.

В целом не так страшен Южный Судан, как о нем говорят. Можно жить в палатках, можно жить в гостиницах, даже если это совсем простые отельчики, где нет электричества и включают генераторы на два часа в день. Всё равно можно и зарядить аккумулятор, и поспать на кровати с постельным бельем, и иметь душ и туалет прямо в номере. То есть путешествовать можно и в комфорте.

А что касается потенциальной опасности от множества вооруженных людей, она теоретически есть, но все-таки всем понятно, как и что.

Мы, конечно, оформляли много разрешений — разрешение на наш приезд, визы, отдельное разрешение на провоз фотокамер, потому что все-таки там военные у власти, которые всё контролируют. И каждый день водители получали отдельное разрешение, через какие посты можно ехать, а через какие — нет.

Одну из дорог, по которой мы планировали ехать, закрыли, потому что местные племена затеяли атаковать друг друга. В столице мы читали подробности в местных бумажных газетах. По дорогам вдали от столицы мы ехали с вооруженной охраной.

Одной из машин у нас был пикап, в кузове которого сидели два вооруженных автоматами охранника и смотрели, чтобы не было никаких вот таких фокусов, которые местные могут выкидывать. Но днем всё более-менее спокойно, мирно и безопасно. Это не какие-то путешествия по военным зонам, не какой-то такой безумный экстрим. Вполне нормальные путешествия, просто нужно нанимать охранников.

А еще там есть племена, в которых могут выкрасть какого-нибудь мужчину-путешественника из Европы, увезти к себе, поселить в домик, кормить, поить, жену предоставлять, пока эта жена не забеременеет. После этого пустить в расход этого мужчину и заполучить нового ребеночка с новой генетикой, чтобы немного обновить местную деревенскую кровь. Вот такие есть обычаи!

В ближайшее время Станислав Белоглазов собирает компанию фотопутешественников в Армению, Крым и на Камчатку. А пару лет назад он летал в Занзибар и попал там на местную свадьбу. Посмотрите, как на этом острове отмечают бракосочетание. За год до этого фотограф ездил в Бутан и поделился кадрами с местного фестиваля.

Про российские города Станислав тоже рассказывал. Прочитайте, например, его колонку о том, зачем стоит съездить в Калининградскую область.