«Господи, убей меня»: из-за суицидов гибнет больше россиян, чем из-за ДТП. Почему никто не может это изменить?

Каждый год в мире происходит более 800 тысяч самоубийств. Россия, по данным ВОЗ, в 2019 году была в десятке стран с самым большим числом суицидов на 100 тысяч населения. В 2020 году, уже по данным Росстата, этот показатель в среднем по стране составлял 11,7 смертей на 100 тысяч населения, то есть 16 546 суицидов за весь прошлый год. Для сравнения, в ДТП погибло 13 384 человека, в результате убийств — 6 859, по данным того же Росстата. И это не случайность — каждый год суициды уносят больше жизней, чем убийства или аварии.

Но проблема суицидов в России гораздо шире, чем кажется на первый взгляд. За сухими цифрами — истории людей, не только суицидентов (это официальное медицинское название людей, которые совершают попытку самоубийства), но и их родных и близких. При этом надо понимать, что в статистику попадают только завершенные самоубийства, в то время как одна попытка может навсегда изменить жизнь целой семьи.

Алина (имя изменено по просьбе героини) впервые столкнулась с суицидом, когда ей было 18 лет, — попытку совершил ее отец. Перед этим он, обычно необщительный, стал еще более замкнутым. Семья интересовалась, что происходит, но получала в ответ дежурное «всё в порядке» и шла заниматься своими делами, списывая происходящее с отцом на усталость от работы.

— Первая попытка [самоубийства папы] была самая трагичная для нас, с 2012 года мы не жили спокойно, — рассказывает Алина. — Он сделал это ночью, когда все спали. Дома на тот момент были три моих несовершеннолетних брата. В момент, когда это случилось, по каким-то делам вышла наша соседка и обнаружила отца на лестничной клетке. Вызвала скорую, папу спасли и положили на год в психоневрологический диспансер.

У отца Алины выявили шизофрению. Однако далеко не всегда причиной суицида становится психическое заболевание.

— Сам по себе суицид может совершить здоровый человек, когда обстоятельства оказались сильнее его, — говорит психиатр Максим Малявин. — Тогда мы говорим, что сам момент ухода из жизни — это нездоровая вещь, но не в рамках хронического психического расстройства. Просто были такой силы внешние события, что человек превозмог инстинкт самосохранения. Формально состояние нездоровое, но сам человек здоров.

В статистике Росстата — данные за 1990–2020 годы. За этот период самый высокий показатель суицида был в 1994 году — 61 886 человек. В течение последующих четырех лет смертность по этому показателю снизилась на 10 тысяч, но в 1999 году снова выросла — до 57 276 случаев за год. В нулевых число суицидов снова пошло на спад, тенденция держится до сих пор.

— Уровень самоубийств снижается и во всем мире в целом, и в России в частности. Но при этом мы продолжаем оставаться на первом месте в Европе и на одном из первых мест в мире, — замечает криминалист Яков Гилинский.

По словам эксперта, данные ВОЗ отличаются от тех, что публикует Росстат. Согласно статистике Всемирной организации здравоохранения, в 2019 году в России было 25,1 суицида на сто тысяч населения. При этом у мужчин этот показатель 43,6, у женщин — 9,1. Росстат за этот же год насчитал 11,7 случаев на сто тысяч населения. Объяснить разницу ведомство не может — говорят, что не знают методики подсчета и источников данных Всемирной организации здравоохранения. Социологи признают, что статистика суицидов всегда имеет высокую погрешность.

— Статистика — такое дело: смотришь в пяти разных источниках и везде разные цифры и очень сложно сопоставить, везде погрешность огромная, — объясняет социолог Мария Черепанова. — Методики различаются, плюс всегда статистика старается [проблемные данные] замолчать. Если мы берем официальную статистику Госкомстата (ныне Росстата. — Прим. ред.), то можем смело ее умножать на 3–4, потому что неучтенных суицидов, которые идут под понятием «отравление», «падение с высоты», — их тоже часто можно причислить. Возможно, у нас даже имеет место недоучет суицидов.

Явления суицида и суицидального поведения очень стигматизированы, говорит социолог. Поэтому близкие замалчивают детали происшествия, и это тоже отражается на статистике.

— Кроме того, суицид — это крайний вариант, а есть еще аутоагрессия, когда по факту идет медленный суицид, — говорит Черепанова — Сюда относятся смерти, которые могли бы быть предотвращены — алкоголизм, наркомания, пренебрежение своим здоровьем.

— Превышения скорости, падения, отравления, даже когда человек знает, что тяжело болен, но не идет в больницу — по сути, всё это медленный суицид, — заключает социолог.

Группы риска: подростки

Социолог Мария Черепанова в своей монографии пишет, что российские подростки чаще сверстников из других стран добровольно расстаются c жизнью. В начале нулевых Россия занимала лидирующее положение по уровню завершенных подростковых суицидов — 22 самоубийства среди подростков 15–19 лет на 100 тысяч соответствующего населения. В 2009 году в России покончили с собой 1379 юношей и 369 девушек в возрасте от 15 до 19 лет.

— Нужно хотя бы иногда интересоваться, что его привлекает, какие у него интересы? Но делать это именно с позволения подростка, ведь он человек, который осознает себя личностью, — отмечает психиатр Максим Малявин. — Бывают группы, в которых это очень активно обсуждается, они друг друга начинают накручивать, и, как мне кажется, многим просто интересно посмотреть на то: а кто первый решится? Это было всегда, с годами мы видим только вариации на эту тему.

— Это мятущаяся душа, душевный надрыв, он очень часто сам себе не рад, — объясняет доктор. — Во все обозримые года это было описано литературой — в пубертатном периоде это и модно, и обсуждаемо, поэтому человек, не имея заболевания, мог на пике эмоций попытку совершить. Демонстративная ли она была? Поступок был совершен в критическом состоянии, можно сказать измененного сознания.

Марии (имя изменено по просьбе героини) сейчас 30 лет. Единственную попытку самоубийства она совершила 15 лет назад. Говорит, после девятого класса «пошла в разнос» — до этого была тихой и скромной отличницей, а тут начались первые романы, тусовки с друзьями за гаражами, крепкий алкоголь.

— У меня проблемы были в отношениях со сверстниками. Родителям я не рассказывала ничего — я им еще в средних классах как-то говорила, что влюбилась, а они надо мной подшучивать стали. Я больше и не стала ничего рассказывать, — рассказывает Мария. — Пришла как-то домой ночью пьяная, отец на работе, мать в больнице лежала. Стала с другом переписываться, говорю, мне *** [плохо], он пытался убедить меня, что ему еще *** [хуже]. Стал угрожать, что с собой покончит. Я ревела-ревела, а потом сказала: спорим я первая? Пошла и...

Героиня рассказывает, как именно пыталась покончить с собой, но по закону мы не можем описывать способы суицида. Нам также пришлось убрать некоторые детали ее истории, которые косвенно указывают на этот способ.

Марию увезли в детскую больницу, заперли в одиночной палате. Родственников пустили только через двое суток, до этого приходил полицейский, допрашивал. Он не стал указывать в протоколе некоторые подробности, сказав, что в них никто не поверит.

Уже после выписки девушку поставили на учет в милиции и один раз отправили в областной центр к психологу. С психологом разговор не сложился.

— Отец со мной тогда поехал, зашли к психологу вместе. Тогда жарко было, на папе был спортивный костюм, он кофту снял, остался в штанах и майке. Ну и психолог на отца наехала, мол, у вас ребенок такой, потому что вы полуголый ходите, — вспоминает Мария. — Отец психанул, говорит, я дома вообще в трусах хожу. И увел меня. Сказал: хочешь прямо перед вузом на учет в ПДН? Нет? Ну и поехали отсюда.

Группы риска: люди 40–60 лет

Второй пик суицидальной активности приходится на возраст зрелости 40–60 лет, описывает социолог Черепанова. Помимо психологических проблем, для этого возраста характерно ухудшение здоровья, гормональная перестройка, изменение иерархии ценностей — всё это часто сочетается с депрессией — самым частым психическим расстройством этого периода.

— Именно в этот период их взрослые дети покидают родительский дом, а их родители болеют и умирают. Часты также проблемы в профессиональной карьере, — пишет социолог в своей монографии. — По статистическим данным, частота суицидов в этот период увеличивается, по сравнению с 30-летними — в два раза. Причем значительно преобладают суициды у мужчин.

Исследования Черепановой показывают, что суицидальная активность отличается в регионах, как и факторы, которые влияют на статистику: от уровня жизни до экзистенциального вакуума.

— На основе этих факторов можно строить социальную политику по предотвращению и включать какие-то профилактические мероприятия. В каждом регионе она должна быть отдельная, — считает социолог.

Эксперт по социологии девиантности Яков Гилинский говорит, что глобальная причина самоубийств связана с социально-экономической ситуацией: чем хуже ситуация в стране, тем больше самоубийств.

— По всем видам преступлений ситуация примерно одинаковая: по официальным данным МВД, у нас среди всех осужденных 65–66% — лица без постоянного источника доходов. Так называемые лица, исключенные из активной экономической, социальной, политической и культурной жизни. А по убийствам и изнасилованиям — 72–75%. Эти цифры говорят сами за себя, — говорит Гилинский. — К сожалению, по самоубийствам такой общероссийской статистики нет, но, по результатам исследований отдельных суицидологов, ситуация примерно одинаковая. Я занимался самоубийствами еще в Ленинграде и постсоветской России, но всегда картина одинаковая: чем ниже социальный и экономический статус, тем выше уровень самоубийств. Это понятно, потому что самоубийство — показатель бессмысленности существования.

Эксперт говорит, что фактором, увеличивающим риск самоубийства, может быть даже образование. Он приводит в пример данные из исследования социолога Екатерины Ушаковой: минимальный уровень самоубийств у людей с высшим образованием, максимальный — у тех, у кого нет даже среднего образования, на втором месте — со средним образованием.

— То же самое по социальному положению. Максимальный уровень самоубийств у безработных, на втором месте — студенты, но это еще связано с возрастом, на третьем месте — домохозяйки, самый низкий уровень — менеджеры и эксперты, — говорит Гилинский. — Примерно то же самое мы имеем у других исследователей.

Социолог Черепанова считает, что существенным фактором, влияющим на статистику, становится изменение структуры социальных связей и формирования глобальных целей.

Как предотвратить суицид?

Отец Алины вернулся из больницы через год. Он объяснял свой поступок «голосами в голове». Было страшно, но он не знал, к кому обратиться. Еще какое-то время мужчина принимал лекарства, но потом забросил терапию. И тогда попытка суицида повторилась.

— Мама постарела сразу лет на десять, она никак не могла смириться с тем, что отец хотел покинуть нас. Во всем винила себя, — вспоминает Алина. — Долго мучилась вопросами «а могли ли мы заметить его болезнь раньше», «а могли ли мы помочь».

— Люди у нас очень любят просить инструкции на все случаи жизни, — говорит психиатр Максим Малявин. — Но тут не может быть инструкций: просто будьте внимательны к своему близкому человеку. Но и то это не дает никакой гарантии. Конечно, нужно обращать внимание, если человек сам заводит разговоры о том, что смысла нет, жить не хочется и пора бы это всё прекратить, обращать внимание на то, нормально ли он спит, не изменилась ли активность, аппетит. Все те моменты, которые характерны для депрессии.

Даже не зная симптомов депрессии, близкие нередко замечают, что с человеком что-то не так. Но одни списывают это на временные трудности, дурное влияние или испортившийся характер, другие не понимают, как и чем можно помочь..

— Мы никогда не говорили об этом с родителями, но если бы я решилась поднять эту тему — я бы сказала, что мне тогда было очень одиноко, — рассказывает Мария. — Мне казалось, что меня никто не любит, и я очень ненавидела себя. Они не знали, что с этим делать, поэтому просто орали и били, от этого я чувствовала себя еще более ненужной. Сидела под столом в комнате, плакала и молилась, я набожная была тогда: Господи, убей меня, Господи, убей меня.

Георгий (имя героя изменено по его просьбе) рассказывает, что у него было несколько попыток — в 19–20 лет и в более зрелом возрасте. Через несколько лет мысли о суициде снова появились, но даже несмотря на пережитый опыт, идти к врачу он всё равно не хотел. Признается, что помощь предлагали, но принимать ее он не хотел. Однако близкой знакомой удалось его уговорить.

— Она сказала: нужно срочно ложиться в больницу, — рассказывает Георгий. — Я говорю: «Ну, у меня кошки, работа». Она говорит: «Давай составим план». Я нашел способ позаботиться о кошках, договорился на работе и смог лечь в больницу. То есть человек как бы взял супервизию над моей жизнью, мы составили план, я своевременно получил врачебную помощь, и всё обошлось. Наверное, важный момент — это квалифицированная помощь со стороны доверенных лиц.

Также распространено мнение, что заявленные человеком суицидальные мысли — попытка манипуляции. Врачи говорят, что такое действительно бывает, но это не повод отказывать человеку в помощи. Другой вопрос — какой должна быть эта помощь.

— Вы возьмете на себя ответственность вынести суждение, из-за которого человек то ли выживет, то ли нет? Скорее всего, не возьмете, и никто не возьмет, и я никому не советую, — говорит психиатр Малявин.

— В первом случае мы действительно помогаем и спасаем, а если окажется, что это второй случай... Можно сказать, что будет вполне себе воспитательный характер — в следующий раз человек подумает, прежде чем так шутить. Но самое главное, чтобы это не произошло, — говорит доктор.

Даже незавершенная попытка суицида меняет жизнь суицидента и его семьи. Мать Алины после поступка мужа лишилась работы — замучили проверками службы безопасности. Девушке пришлось бросить учебу и устроиться на работу, чтобы помогать семье. Младшие братья пережили большое потрясение, один из них замкнулся в себе, другой даже спустя почти десять лет не может спать в одиночестве.

— Огорчает отсутствие поддержки государства. Ты не понимаешь куда бежать? К кому стучаться? Как семье пережить это? Ведь никаких психиатров или психологов нам не предложили даже для поддержки маленьких детей, переживших такую ситуацию с их отцом, — рассказывает Алина. — Я уже молчу о том, что материально не помог никто. Пенсии отца добились только спустя год — врачебная комиссия всеми путями искала возможность не устанавливать факт инвалидности.

— Родителей и бабушку жалко, напугала их я конечно, — говорит Мария, которая сама пыталась свести счеты с жизнью. — Я думаю, что нормальный семейный психолог бы помог. И я бы из больницы вышла другим человеком, если бы меня там нормальный психотерапевт обрабатывал. А ко мне кроме мента никто и не пришел, даже психолог тупо поговорить.

Социологи говорят, что единого решения проблемы нет, поскольку влиять на статистику может множество факторов, оценивать ситуацию и в соответствии с ней разрабатывать план профилактики нужно на местном уровне. Сейчас же помощь приходит, как правило, слишком поздно — речь о работе психиатров с выжившими суицидентами. Как отмечают они сами и их родственники, заканчивается она за пределами психиатрической больницы: врач может назначить дальнейшее лечение, если мысли о самоубийстве спровоцировало психическое расстройство, но работа с психотерапевтом, которая необходима, ложится на плечи суицидента и его близких.

— Тогда, 15 лет назад, конечно, я не думала, что можно обратиться к психотерапевту. Сейчас бы пошла — я понимаю, что нужно проработать многое, в том числе и эту ситуацию. Я даже была один раз и очень воодушевилась, но на постоянные сеансы у меня попросту нет денег, это слишком дорого обходится, — говорит Мария.

С недавних пор благотворительный фонд «Просто люди» запустил специальный телефон психологической поддержки 8 (495) 025–1535 — он специализируется на помощи людям с установленными психическими расстройствами. В соцсетях есть группы взаимопомощи, но они, как правило, закрытые — суицид слишком личная и стигматизированная тема, о которой людям редко хочется распространяться. При психиатрических больницах работают телефоны доверия, куда можно обратиться в кризисной ситуации. Если вам кажется, что вам или близкому нужна помощь, вы можете позвонить по телефону 8 (495) 637–70–70 — это горячая линия отделения психолого-психиатрической помощи центра психиатрии и наркологии имени В. П. Сербского.