«Нельзя жить в месте, где женщина ходила над мужчиной»: рассказ уральского криминолога о встрече с цыганами

Криминолог Данил Сергеев из Екатеринбурга много путешествует по миру. Он изучает не только то, как живут другие народы, но и как в разных странах планеты организован преступный мир. О своих поездках он написал книгу «Криминолог вокруг света», а мы публикуем ее главы с согласия автора. В этот раз Сергеев рассказывает о встрече с одним из самых удивительных народов — с цыганами. Это необычная глава, ведь всё происходит в Екатеринбурге.

Садимся с мамой в такси. Таксист прячет телефон, как бы незаметно. Но мы-то это видим и даже знаем, почему такая реакция. Едем-то по адресу в «цыганском поселке». Ну и, чего греха таить, лица у нас вполне цыганские.

Во многих городах есть цыганские кварталы. Появились они массово после указа 1956 года о переходе цыган к оседлому образу жизни. Где табор стоял, там и построили дома. Едем мы в гости в цыганский табор. С цыганами моя семья дружит четыре десятка лет. Когда-то, еще в 1970-х, жили рядом, дом к дому. Потом общение прервалось на годы. С детства помню рассказы о цыганских праздниках, песнях, танцах, застольях и знаменитом цыганском пироге. Видимо, из-за этих рассказов никогда не испытывал обычного страха перед цыганами. В прошлом году мы встретились с семьей наших бывших соседей вновь. И вот получили приглашение в гости, на Пасху. Да, многие цыгане — православные христиане.

Такси пробирается по разбитым закоулкам цыганского поселка. Очень плотная застройка: большие деревянные и иногда кирпичные дома стоят бок о бок во много рядов, нет ни одного клочка свободного пространства. На трех коротких улицах живут 600 человек цыган-котляров. Еще их называют кэлдэрарами, то есть «котельщиками» в переводе с румынского. Издревле котляры делали металлическую посуду, занимались лужением, продавали металл. Кэлдэрары пришли в Россию из Бессарабии. Считают себя цыганами правильного закона, настоящими, хранителями традиций. На «руска рома» — российских цыган — смотрят свысока, как на забывших свое родство. Да и живут от соплеменников отдельно.

Цыгане живут закрыто, в своем мире. Гаджо (нецыгане) в этом мире — гости редкие. Редкие не столько из-за маргинальности образа жизни многих цыган, а сколько по вине разных стойких предрассудков и стереотипов.

Вернемся в цыганский поселок. В деловом костюме и расстегнутой рубахе у дома нас поджидает Червонец — глава семьи и негласный предводитель большого рода. Дом одноэтажный. Сначала попадаем в огромную прихожую, оттуда — в большой зал. Пол из плитки и никаких ковров. Огромный стол с массивными стульями, сервант в цыганском стиле с разноцветной стеклянной посудой. На серванте — огромные стеклянные вазы. В комнате диван и целый выводок котят. Стол ломится от фруктов, сладостей, мяса, бутылок с разными напитками. За столом сидят огромных размеров дядька, парни лет по 20–30, вокруг стола бегают детишки и суетятся молодые цыганки в традиционных платках. За столом восседает жена Червони — 60-летняя улыбчивая золотозубая Ясмин. Нас встречают как родных. Из огромной колонки во всю мощь звучит «ай-нэ-нэ», всё как положено. Садимся за стол. За нами в комнату заходит высокий цыган с бородой. Музыку отключают. «Барон?» — спрашиваю. «Нет, у него траур по брату, год бриться нельзя и музыку слушать».

За разговором и воспоминаниями не замечаем, как выносят кушанья: голубцы, домашнюю колбасу, цыганские пироги. Последние очень похожи на рулеты: внутри творог, курага, орехи. Всё очень вкусно и красиво. Расспрашиваю цыган про «романипэ» — цыганский закон. Община живет по своим правилам. Всем заправляют старейшины — главы родов. Ослушаться их не могут. Провинившихся подвергают суду. Суд созывается потерпевшей стороной. Самое суровое наказание — осквернение и изгнание из табора. Для цыган равносильно смерти. Оскверняют виновного ударом нижней женской юбки по лицу. Цыгане вообще боятся женских юбок.

— Русские цыгане строят многоэтажные дома. Но они нарушают закон, — рассказывает бородач. — Нельзя жить в месте, где женщина ходила над мужчиной. По второму этажу прошла, значит, осквернила всех мужчин на первом этаже. Поэтому мы, котляры, живем в одноэтажных.

Женщины тем временем приносят очередное кушанье и чай по-цыгански: с кусочками фруктов. Моя мама тем временем пошла с Ясмин на кухню изучать женские секреты. Чистейшая кухня, стерильный холодильник, всяческие современные кухонные приспособления.

— Сейчас без интернета никак, — продолжает бородач. — Даже цыганки теперь рецепты смотрят в сети.

В домах цивилизованно, но самобытно. Есть всё: душевая кабина, телевизор, аудиосистемы. Но вот одной вещи нет — туалета. Допытываюсь у молодого парня по имени Лоло, чего это так. Ходил вокруг да около, пока не выдал: «Туалет — это скверна, по цыганскому закону скверны в доме не должно быть, поэтому только на улице». Кстати, именно на стене туалета сушатся те самые нижние юбки, которыми «казнят» провинившихся.

Лоло оказывается уже дедушкой. Ему 29 лет, и в прошлом году у него родился первый внук. Спрашиваю Ясмин, не преследуют ли правоохранительные органы за малолетние браки и раннее материнство.

— Нет, после рождения ребенка приходит участковый, что-то пишет в протокол, но на этом всё заканчивается. А что там пишет, не знаю, я неграмотная.

Котляры ходят в школу, но нормой является 6–7 классов образования у мальчиков, а у девочек еще меньше, считать-писать умеет — этого достаточно.

— Дурацкий этот закон, наш закон, потому что не дает учиться, — возмущается 44-летний сын Червони, в пятый раз ставший дедом в прошлом году и один раз — прадедом.

Червоня сурово косится на сына: «Это наш закон, даже если не нравится — соблюдай. Какая учеба может быть, если в 14 лет уже семья есть». Сын-прадед с отцом-прапрадедом спорить не стал, закурив.

Курят цыгане много.

— Бросить не могу, я ведь родился с сигаретой, с 3 лет курю, — говорит Червоня. — Даже пытаться не буду бросать. Зато я не пью алкоголь.

— Ай, лучше бы пил! — возмутилась Ясмин.

Через час посиделок старший внук Червони Лоло потащил нас в свой дом. Соседний дом. От входа — огромная кухня-прихожая, а затем зал с таким же набором удобств: диван, ломящийся от обилия угощений стол с массивными стульями и огромный сервант с цветастой посудой. Бородач с нами не пошел, поэтому включили музыку. Молодые цыганки бросились в пляс. Очень веселые танцы, Ясмин прихлопывала женам своих внуков и выкрикивала «Оп-оп-оп-оп!», а потом сама пустилась с ними в пляс. Отплясав, затянула песню: «И понравился ей, ай, укротитель зверей, ай, чернобровый, ай да красавец...»

Началась цыганская идиллия: мужчины чинно курят за столом, многочисленные дети ползают под столом, а женщины поют. «Ай, научила меня жизнь, ай, водку горькую пить, ай, научила меня жизнь, ай, по шалманам скитаться».

— Гадаете? — спрашивает мама одну из молодых цыганок.

— Гадаем. Но тебе не буду, зачем тебя обманывать, не умеем мы.

Провожала нас вся улица. Вынесли огромный пакет с угощениями: цыганским пирогом, домашней колбасой и голубцами. Уезжали как с другой планеты. Но уже через 300 метров началась другая цивилизация, только в голове крутилась песня Ясмин: «Ай, здравствуй-здравствуй, родной, ай, как давно я с тобой, ай, не встречалась».

Почитайте также рассказ Данила Сергеева о встрече с самобытным бразильским племенем. В других частях — Исландия, Норвегия и Бразилия.