«Люди признавались в людоедстве»: на Урале умирали тысячи человек каждый день, им нечем было питаться

Сто лет назад миллионам жителей Советской России было буквально нечего есть. На Урале и в Поволжье доходило до каннибализма, а 5 миллионов человек умерли от голода. Заместитель главного редактора радиостанции «Эхо Москвы» Максим Курников недавно вернулся из экспедиции по регионам Поволжья и Урала, где собирал материал для документального фильма «Голод», над которым работает вместе с писателем Александром Архангельским и режиссером Татьяной Сорокиной.

Вспоминать те времена на официальном уровне в России почему-то не принято. Только на закате СССР старики рассказывали младшим, что они пережили в начале 20-х годов прошлого века, да в свободные 90-е ученые успели собрать материалы об этом. Почему так? Об этом Максим Курников порассуждал в интервью E1.RU накануне «Дилетантских чтений», которые состоятся сегодня в «Ельцин Центре».

Осторожно, в материале используются фотографии, на которые не рекомендуется смотреть людям с ранимой психикой, детям и беременным!

— Откуда возник такой интерес к теме голода, что захотелось снять большой документальный фильм?

— Когда я работал на «Эхе Москвы» в Оренбурге, мой соведущий и бывший преподаватель Дмитрий Сафонов принес тему голода на эфир. Меня потрясло само явление голода, его сроки и масштабы. Погибли миллионы людей! А еще была одна история, которая зацепила, как крючком.

Простой агроном Александр Сударев бежал из своей голодающей самарской деревни в Оренбург, столицу Киргизской автономной социалистической советской республики. Там он попал на должность проверяющего. Его задача была щупом залезть в вагон, отобрать зерно, проверить на клейковину, на всхожесть и записать результат.

Вместе со своим коллегой он сообразил, что щуп этот может брать больше, чем нужно для анализа, и остатки этого зерна они ссыпали в мешочек. Так успешно это делали, что в течение месяца стали миллионерами, потому что кругом голодающие города, а у них больше, чем золото, — у них хлеб в руках! У него было всё, что можно только представить, любая еда. И он об этой еде сочинял стихотворения: где купил, что ел и как.

Эту историю я узнал много лет назад, и она меня потрясла. Миллионеру снилась его старая деревня, его мучила совесть. Он в стихах описывал и то, что видел в деревне во время голода.

А утром председатель исполкома

С толпой крестьян, закутанных в тулупы,

Сбирал подводой из домов несчастных

Окоченелые худые трупы.

Просто кино, мы видим реальное описание ситуации!

Естественно, соответствующие органы насторожились и задержали его. Дома позже нашли деньги, зерно и дневник, в который он записывал не только стихи, но и описывал процедуру похищения зерна. Интересно, что дали ему очень маленький срок, около трех лет, а вышел он по амнистии через год.

Это и стало триггером, после которого я занялся темой. В архивах я нашел гораздо более страшные документы, чем этот дневник. Люди признавались в людоедстве.

— Как они объясняли свои поступки?

— Это страшно в первую очередь из-за того, что эти люди очень логичны. Они выдернуты из привычных человеческих условий, они оказываются в ситуации, когда они вынуждены сначала трупы есть, потом есть чужих детей или что-нибудь этом духе. Это просто жутко.

Когда ты читаешь, ты понимаешь, что это огромная трагедия в истории нашей страны. Историки-то знают ее хорошо, а в общественном сознании этого нет. Моя задача как раз была, чтобы мы добились того, чтобы появилась какая-то общественная дискуссия. И почти одновременно Гузель Яхина написала книгу «Эшелон на Самарканд», а журнал «Дилетант» посвятил голоду мартовский номер.

А еще в Самаре работает съемочная группа, в которой решили, что мы обязательно снимем вещь, выгодную Западу, а им надо показать, что на самом деле голод победила ЧК. Ну, главное, чтобы там были аргументы достойные.

— Почему даже в Советской России о голоде не говорили?

— В 20-х годах прошлого века всё было иначе. Голод не просто не скрывался: советское правительство во главе с Лениным, советская интеллигенция во главе с Горьким, РПЦ — все в едином порыве обратились к мировому сообществу за помощью. В Россию приглашали иностранных журналистов, фотографов, кинооператоров. Они снимали эти ужасы голода ровно для того, чтобы весь мир увидел, как тяжело молодому советскому государству и как оно нуждается в помощи. Конечно же, когда эта помощь пришла, то на официальном уровне звучали в основном слова благодарности.

Более того, в Советской России 20-х годов были созданы музеи голода, например, в Саратове. Никто ничего не скрывал. Потом наступают 30-е годы: концепция новая, весь мир нам враг. И что происходит с музеем голода в Саратове? Он закрывается, и все его сотрудники репрессированы просто за то, что они там работали. А международные организации привезли в страну в 20-е годы еще и миллионы вакцин и спасли миллионы жизней. И те, кто был детьми в то время, выжили благодаря вакцинам и в 1941 году отправились на войну. Если посмотреть так, то это принимает совершенно другой оборот.

— Когда вы собирали материал, простые люди легко соглашались общаться на эту тему?

— Мы столкнулись с интересным парадоксом. Нам присылают огромное количество историй. Внутри многих семей память об этих событиях живет. Люди видят, что есть семейная история голода, а есть официальная история, и там тишина. Эта диспропорция рождает энергию, когда люди стали нам помогать.

Они стали отправлять деньги, они говорили: «Наши бабушки это помнили. Очень важно, чтобы это знали все. Они нам рассказывали по секрету». Какие-то бабушки перед смертью набирались смелости и рассказывали о том, как голодали, как приезжали иностранцы с помощью. В 30-е годы всех, кто сотрудничал с иностранцами, репрессировали, рассказывать об этом стало страшно. И вот какие-то люди в своих семьях сохранили эту историю, молчали, но помнили. И они нам очень сильно помогли и деньгами, и фактурой, и поддержкой.

— Сколько вы собрали денег на фильм?

— Около 5 миллионов только на краудфандинге, причем изначально рассчитывали на 1,5. Но у нас есть еще неделя на сборы, поэтому надеюсь, что соберем больше. Кстати, внести свой вклад еще можно на платформе Planeta.ru. Проект стоит дороже, средства нам нужны.

Недостающую часть получим от российских фондов, уже есть договоренность с одним из них. Запланировано несколько командировок, в том числе зарубежная, к английским квакерам. Они сохранили память об этом внутри своего сообщества и могут рассказать много нового. Кстати, рекомендую книжку «Как квакеры спасали Россию» Сергея Никитина. Она о том, как простые верующие люди поехали в чужую страну, к людям иной веры, чтобы спасти их от голодной смерти.

Или полковник Белл, глава Уфимского отделения Американской администрации помощи (АPA). Уфимцы провозгласили его вечным председателем исполкома Уфы, как сейчас сказали бы, «вечным мэром». Представьте, насколько его ценили, любили и уважали, что его, не мусульманина, ввели в муфтият. А сегодня мы приезжаем в Уфу и нам запрещают снимать фильм о нем, нас не пускают в музей, нас не пускают в архив.

— Как такое возможно, кто мешал?

— Да знаете как: неформально все кивают: «Ну вы же понимаете, ну ОНИ вот так говорят». А формально отвечают всякую чушь. Мы хотели снять интервью в зале музея, посвященном ХХ веку, из-за антуража. И нам ответили: «Так и так, у нас планируется экспозиция. Понимаете, право на изображение экспонатов музея — это наше авторское право, а вы их снимете, и получается, что мы лишимся этого права». Это написано в письме, мы перечитывали его 10 раз, но так и не поняли, что имели в виду авторы. В конце концов нашли, где снять интервью, это был даже более интересный ход, пока не стану его раскрывать.

Может, это пафосно, но мы снимаем про победу ценности жизни над всеми остальными ценностями, потому что Ленин и большевики обратились к мировому сообществу поверх своих политических взглядов. Это гораздо важнее, чем что бы то ни было. А те, кто препятствует нам, выступают как раз на стороне смерти, на стороне забвения. Пускай, вот умерли 5 миллионов и умерли, забудем о них, — предлагают нам. Поэтому нам легко, ведь мы за жизнь, а они за смерть и за забвение.

— В наше время исторические исследования могут неожиданно выйти боком, если вдруг кому-то покажется, что они «искажают» историю, которую у нас теперь от этого защищает закон. Есть такие мысли, когда занимаетесь этой работой?

— Мы стараемся всё сделать максимально взвешенно. Читал мемуары американцев, которые работали здесь. Вы не поверите, кого они хвалят больше всех.

— Кого же?

— Феликса Дзержинского (основатель ВЧК), потому что для них это символ хоть какой-то работы. Они пытаются что-то решить, у них ничего не получается, им пудрят мозги. Американцы обращаются к Дзержинскому — и всё решается за день. И они очень высоко оценили его, скажем так, «менеджерские качества» и организацию железных дорог. Дороги были в полном хаосе, поезда не ходили. И американцы считают, что благодаря работе Дзержинского с APA у них получилось быстро доставлять помощь в Поволжье и на Урал.

— Что в это время происходило в Екатеринбурге — тоже голодали?

— Да, но в Екатеринбурге просто не было такого ужаса и масштаба голода, который был, например, на юге Челябинской области. Но здесь тоже была помощь от APA, американцы приезжали, как минимум чтобы ознакомиться с ситуацией.

— Неужели помощь из-за границы не разворовывали?

— К сожалению, воровали, это правда. О краже можно было узнать, например, когда на черном рынке всплывала кукуруза. Она тут никогда не росла и могла появиться только из украденной гуманитарной помощи. В воспоминаниях американцы как раз говорят, что они в таких случаях не могли добиться поддержки милиции, но как только обращались в ЧК, товар находили, а виновных наказывали. Так что американцы признавали и отмечали в том числе усилия чекистов.

— Какая из историй, которые вы узнали за время работы над фильмом, вас сильнее всего зацепила?

— Больше всего цепляют истории, связанные с детьми. Их сразу примеряешь на себя. Люди жили обычной жизнью, была еда, они любили друг друга и вдруг оказались в ситуации, когда родители умирают от голода, дети остаются брошенными и воспринимаются как потенциальная еда, — это поражает сильнее всего.

Одну из историй мы записали в Башкирии. Там детей собрали в детском доме, помощь туда просто не доходила, обитатели умирали голодной смертью. Взрослые за этим просто наблюдали, а потом решили, чтобы дети не мучились, перебить их. Мы были на месте братской детской могилы. Старики, которые застали это, молчали всю жизнь. И рассказали только перед смертью эту историю. Есть легенда, что мальчик и девочка из этого детдома, когда поняли, что взрослые готовятся всех убить, сбежали и остались живы. Об этом в Башкирии сложили бейт — это жанр устного народного творчества, песня. Его сложила женщина, которая побывала на той могиле. Она говорит, что четыре года потом не могла спать.

— Как же мог случиться голод такого масштаба?

— Сложился целый комплекс причин. Одна из них в том, что крестьянство и власти пытались друг друга обхитрить. То есть одни вводят продразверстку на хлеб, а другие говорят: «Идите лесом, мы не будем выращивать хлеб». И начинают выращивать что-то другое. Власть вводит продразверстку на всё. Крестьяне говорят, что мы тогда будем засеивать так, чтобы у нас не было излишков. Почему я буду сеять, а у меня будут отбирать? Они вот так вот сжимали, сжимали, сжимали этот круг, и за 2–3 года довели ситуацию до того, что засеяли мало, ударил неурожай, а запасов нет, их выгребли. Всё! Доигрались, что называется, одни с другими. Стало нечего есть.

И еще важный момент: на Южном Урале новое местное начальство не отчитывалось наверх о возможном голоде, так как боялось, что их будут ругать. Я спрашиваю у историка, в чем тут логика? Вот они видят, что ситуация ухудшается, почему просто не сообщить наверх, предупредить? Да потому что у них-то паек был! Боялись, что за то, что сообщат, наверху решат, что они не справились, их уволят и лишат пайка. И это просто, так просто и так жутко, но правда. Ровно так это и происходило: пока у тебя есть хоть что-то, ты боишься потерять это, если вступишься за всех остальных.

Почитайте интервью с екатеринбурженкой, которая родилась в голодном 1921 году. Если думаете, стоит ли покупать книгу Гузель Яхиной «Эшелон на Самарканд», рецензия нашего книжного обозревателя поможет вам определиться с решением.