«Пухнарь», «котел», «дед», «прапор» — как военный из Елани спас семью от голода на войне

— Нам такой подарок 15 февраля сделали! 88 рублей «боевых» добавили, — рассказывает ветеран чеченской войны Александр Кузнецов и смеется. Выплата за участие в боевых действиях — около трех тысяч. Александр Николаевич признается, что тысячу уже снял — «на лекарства».

Мы разговариваем со старшим прапорщиком запаса в трехкомнатной квартире дома в Елани — большой военной части под Камышловом. Здесь он провел 14 из 17 лет выслуги. Это немного, но Александр Николаевич — тот самый, о ком можно сказать «вся жизнь в погонах». У него даже день рождения 23 февраля.

Похоже, что до конца к гражданке он так и не привык — на каждый вопрос отвечает сначала «Так точно!» или «Никак нет!», в деталях рассказывает про военную технику, с которой ему доводилось иметь дело.

«Срочка» прошла в Пензе-19, маленьком закрытом городе под «настоящей» Пензой. Солдаты охраняли периметр, чтобы посторонние не проникли в город за колючей проволокой. В нарушителей было приказано стрелять. К счастью, не пришлось.

— Полгода — «пухнарь», год — «котел», полтора — «дед», — перечисляет этапы превращения призывника в дембеля старший прапорщик.

После увольнения в запас девять лет он работал бульдозеристом и скучал по армии до тех пор, пока однажды начальник дорожного участка не отказался выделить ему обещанную квартиру. Александр уже был женат, ютиться с семьей в одной комнате больше не хотел и потому пошел в военкомат устраиваться на службу.

Квартиру, ту самую, где мы встретились, Александру выдали быстро. Она находится в знаменитом еланском «доме-Титанике» — пятиэтажке на 12 подъездов. Сюда старший прапорщик запаса приехал с дачи под Камышловом, где живет постоянно вместе с Татьяной.

Дома в Еланском гарнизоне впору списывать в запас: панельные пятиэтажки и двухэтажные дома на два подъезда нуждаются в ремонте, лучше — в реконструкции. В двухтысячных здесь была неразбериха с управляющими организациями, многие квартиры пустовали или в них часто менялись жильцы, здания толком не обслуживались. К сожалению, и в 2020 году ситуация оставляет желать лучшего.

Александра Кузнецова направили в инженерно-саперный батальон. В разгаре была Афганская война, но миновало, исполнять интернациональный долг не пришлось.

Воевать прапорщику Кузнецову выпало в девяностые и не за границей, а в России.

— Были нестыковки в отношениях с командиром, я написал рапорт в 201-ю мотострелковую дивизию, боевую часть в Таджикистане. Мне отказали, а в конце 1994 года началась Чечня, и из части стали вызывать людей.

Старший прапорщик запаса говорит об этом без сожаления.

Прапорщика назначили командиром ремонтного взвода, его подразделение обслуживало аккумуляторы, латало испорченные корпуса машин. В боях не участвовал, но войну видел и видел ее последствия.

— Помню, меня с двумя подчиненными отправили в Моздок, мы проходили через Грозный и там встретили семью — женщину с двумя детьми, русских. Мы уходили на трое суток, у нас было девять сухих пайков. Мы всё отдали им. Я решил: сами-то перебьемся как-нибудь, а им без нашей помощи сидеть голодными. До сих пор их вспоминаю, — рассказывает Кузнецов.

Вторая боевая командировка случилась из-за того, что вновь не ужился с командиром. Тот решил обязать офицеров караулить подсобное хозяйство — армейский свинарник. Александр отказался — и в ответ получил обещание: «Товарищ прапорщик, я вас съем». На охрану свинарника Кузнецов так и не согласился, а когда в батальон пришла разнарядка отправить одного человека на Северный Кавказ, написал рапорт и отправился на войну второй раз за год.

— Принял взвод, на следующий день меня чуть не убило: две шальные пули пролетели около уха, — вспоминает Кузнецов.

Полк участвовал в боях, брал село Гойское, в сражениях гибли люди. С грустью Александр вспоминает апрельские события 96-го под аулом Ярышмарды, когда погибла колонна 245-го мотострелкового полка.

— Москвичи, 96-й год. Их расстреляли среди бела дня. Мы стояли под Гойским, недалеко была река Аргун. С одной стороны скала, с другой река. Они подорвали первый танк в колонне и расстреляли ее.

В тот день Кузнецов стоял в карауле. Его солдаты, свободные от караула, перевозили раненых и вытаскивали технику. После этого случая колоннам стали давать вертолеты сопровождения. Если бы тогда вертолет был, трагедии бы не случилось, уверен Кузнецов.

У ветерана чеченской войны немного льгот.

— Ездим на автобусе бесплатно по области, — отмечает Кузнецов. — Раньше ветеранов боевых действий пропускали без очереди в государственных учреждениях, сейчас почему-то такие таблички везде сняли. У меня отказала правая рука — стою в общей очереди. Мы никто. Единственное — лечат в госпитале.

Несмотря ни на что, армию Александр Кузнецов вспоминает с благодарностью. Говорит, в советское время военные жили лучше, а вот в 90-е годы было очень тяжело.

— В 98-м году я полгода ждал расчет перед тем, как уехать на Дальний Восток. Где-то паек давали, потом вообще всё закончилось. На бумаге деньги были, а реальных — не было. У меня 24-я «Волга» была, вытягивала чуть-чуть: халтурил на ней.

В двухтысячном году Александр Николаевич вышел в отставку. К новой армии он относится скептически, говорит, что с солдат сняли всякую ответственность, за всё теперь отвечают офицеры, а бойцы за год службы не успевают ничему научиться. Отменили гауптвахту, кирзовые сапоги заменили непрактичными берцами.

Но армию старший прапорщик по-прежнему любит.

— Жалею об одном: что сразу в армии не остался, девять лет на гражданке потерял. У одноклассника — 27 календарных лет выслуги, — с завистью говорит Кузнецов.

Ранее мы писали, почему не стоит удивляться прибитым к «доске позора» сотовым телефонам у военной части. В 2018 году в Сирии погиб военнослужащий из Елани Дмитрий Кукушкин. Жители военного городка в 2017 году протестовали против выселения из квартир, а годом позже в одном из домов Еланского гарнизона провалилась крыша.