«Мы не убийцы, не алкаши и не наемники». Интервью с уральским бойцом ЧВК Вагнера

Недавно в Ливии, где идут бои между радикальными исламистскими группировками и правительственными войсками, по неподтвержденным данным, погибло 35 россиян. Все они бойцы ЧВК Вагнера (частной военной компании — неофициального вооруженного формирования, которое участвует в боях на территориях других стран, где есть интересы нашего государства). Из них трое погибших — жители Свердловской области. У всех остались семьи: жены, дети. Зачем уральские ребята добровольно едут на войну в далекие арабские страны и за что сражаются и гибнут? Мы поговорили об этом с бойцом ЧВК Вагнера из Екатеринбурга, который лично знал погибших.

Алексею 54 года. Бывший офицер сейчас владеет небольшим частным бизнесом, занимается спортом, платит ипотеку. Есть семья — жена, дети. Но это лишь часть его жизни. Мирная. Есть еще другая, скрытая от всех, даже самых близких. Военная. Война для него началась в 2014 году, когда вместе с другими российскими добровольцами он отправился воевать в Донбасс. Тогда мы беседовали с ним в первый раз накануне очередного выезда в Луганск. Война с того момента для него так и не закончилась. После Донбасса началась Сирия. Сейчас он в резерве, ждет вызова в Ливию, готов выехать туда в любую минуту. Алексей рассказал о своей службе в Сирии, но фотографию предоставлять отказался, сославшись на секретность.

— Алексей, официальной информации о ЧВК нет. Неведение порождает слухи, домыслы. Вас называют наемниками, которые воюют за деньги, говорят, что ЧВК — частная армия отмороженных головорезов с уголовным прошлым. Сами ведь наверняка читали в интернете.

— Да, читал комментарии компьютерных вояк, которые начинают рассуждать, мол, ЧВК Вагнера — наемники, отморозки, алкоголики…ЧВК Вагнера — это герои. Настоящие бойцы. Большинство из них профессиональные военные.

— То есть с судимостями не берут?

— Нет. Во время отбора на первом фильтре нужно предоставить справку из МВД об отсутствии судимостей. Даже если у тебя есть долги по алиментам, не пройдешь. Другое дело — погашенная судимость, конечно, но там смотрят, за что она была: какие-то глупости по молодости, например. Такие могут пройти отбор, при условии что они хорошие специалисты. Тех, кто отбывал срок за убийства или другие тяжкие преступления, и близко не подпустят! Среди нас много кадровых офицеров, казаков. Есть настоящие воины. Думаете, если человек подписал контракт с Минобороны, то он воин? Там процентов десять воинов, таких как майор Филиппов (летчик, сбитый террористами в Сирии, до последнего вел бой с врагами и подорвал себя гранатой, не сдавшись в плен, Герой России посмертно. — Прим. ред.). Остальные… кто-то романтик, кто-то за зарплату делает свою работу.

— Вы романтик?

— Я воин. Романтика — это уже не в моем возрасте. Я знаю, что война — это кровь, грязь. Просто есть понятие долга. Если мы ничего не будем делать, то вот эти ребята из ИГИЛ (запрещенная в России организация. — Прим. ред.) будут у нас, в России. Они и так уже здесь: вербовщики, террористы. Я патриот своей страны и никуда не собираюсь уезжать ни за какие деньги. У меня здесь семья, друзья, родные, я здесь родился. Поэтому отправляюсь воевать. Говорят, что в Сирии идет гражданская война. Неправда! Там идет война сирийского народа и законного правительства во главе с Башаром Асадом против иностранной интервенции. Уверен, террористические части ИГИЛ и ряд более мелких террористических организаций — это как раз иррегулярные части США, Англии, Саудовской Аравии. Террористов самих по себе не бывает. Считаю, весь терроризм курируется соответствующими службами соответствующих государств. Невозможно совершить террористический акт без поддержки спецслужб. Соперничество между государствами и цивилизациями — это данность. И от нее никуда не деться.

— Вы знали лично военных, о которых говорят, что погибли в Ливии?

— Конечно. Еще с Донбасса. Отличные ребята. Игнат, Беня и Халк (позывной) воевали под Луганском. За идею, не за деньги. Игнат работал телохранителем. И в Донбассе был у Бэтмена (Александр Беднов, военный и государственный деятель самопровозглашённой Луганской Народной Республики, командир группы быстрого реагирования «Бэтмен». Прим.ред.) телохранителем (расстреляли при покушении). Нормальные ребята. Не алкаши, не наркоманы. Я ни разу их выпившими не видел. Сам я, кстати, не употребляю алкоголь принципиально. Не курю. Вегетарианец. Хорошие очень ребята. Какие они наемники! Они просто любят свою страну.

— Есть мнение, мол, не надо соваться, пусть даже это сейчас добровольцы и контрактники. Это не стоит жизни наших военных, вашей жизни. Пусть работают спецслужбы, предотвращают теракты, чтобы они сюда не совались.

— Это глупость. Нужно работать по месту, времени, обстоятельствам. У спецслужб одна работа, а у Минобороны другая. Что могут сделать спецслужбы с реальными боевиками, которые взяли в руки оружие? Таких нужно просто уничтожать. А делать это должны реальные боевые части на их территории.

— Пусть уничтожают, если есть угроза вторжения на границах.

— Невозможно закрыть границы. Вот потенциальный террорист или вербовщик едет к нам под видом обычного гражданина, все документы у него в порядке. Я разговаривал с простыми сирийцами, 90 процентов за Асада, ничего хорошего они от тех (ИГИЛ — запрещенная в России группировка) не видели и не ждут. Эти ребята только косят под исламистов, это выродки. У нас в бригаде все есть: мусульмане, староверы, иудеи, христиане, коллектив многонациональный. Все одного мнения: это не мусульмане. Они сами режут мусульман. А местные уважают и любят русских.

— Вам возразят: пусть местные и противостоят, а не прячутся за вас.

— Сами бы они не справились. Арабы не воины, это Голливуд их такими изображает. Сирийцы — спокойные, доброжелательные люди. Многие из них учились в СССР. Они купцы по складу характера. Даже в армии умудряются торговать.

— Какие только разговоры не ходят вокруг ЧВК, что там чуть ли не крещение кровью — условие, чтобы приняли. Например, насчет убитых девушек на Уктусе так говорили, мол, убийца прошел «кастинг» и сейчас в Сирии.

— Крещение кровью — бред полный! Там, куда пошлют, и так крови будет достаточно. И раненые будут, и убитые! Я и это интервью даю с одной целью: чтобы обыватель знал про нас правду (хотя с прессой нам запрещают общаться). Потому что в интернете про нас пишут много глупого, обидного. А там гибнут патриоты. Ребята там делают тяжелую мужскую работу для того, чтобы Россия процветала, чтобы эти диванные вояки, рассуждающие о нас, спокойно жили, ходили в магазин, гуляли со своими женами, ходили с детьми в зоопарк, в кино. Чтобы их не взрывали в «Норд-Остах». Вот за это ребята воюют, проливают кровь. А их хоронят без всяких воинских почестей. И называют наемниками...

— Наемники — это обидно для вас и ваших товарищей?

— Конечно. Мы добровольцы. Наемник — это человек, которому безразлично всё. Он воюет за того, кто ему больше платит. Мы получаем зарплату, но чтобы содержать наши семьи, еще с Донбасса. Нам стоит памятник на базе бригады Вагнера от сирийцев. Там по-русски написано: «Российским добровольцам от граждан Сирии». Не наемникам, а добровольцам!

— Первых добровольцев в Донбассе спонсировали коммерсанты: обмундирование, продукты, помощь семье. А вагнеровцев кто?

— Конечно, Минобороны. А кто еще?! Поймите, вот говорят, что ЧВК — частная военная компания, это же чушь полная. Кто у нас позволит какой-либо частной группировке иметь свою военную компанию! Сейчас не лохматые 90-е, никто не разрешит ресторатору Пригожину завести свою ЧВК. Мне вообще смешно читать про бывшего повара Путина, ресторатора, что он имеет свою частную военную компанию и содержит ее на свои деньги. База находится на территории Министерства обороны, нас обучают инструкторы военные. А то, что мы не входим в состав Минобороны, — значит, так надо, вот и всё. Может, Пригожин и имеет какое-либо косвенное отношение к нам, но как подставное лицо.

— Почему такая секретность вокруг вас? Почему не разрешают давать интервью?

— Это вопрос к спецслужбам, которые курируют всё. Ребята на самом деле получают государственные награды: ордена Мужества, медали «За отвагу». Именно наша бригада штурмовала все крупные населенные пункты, ту же Пальмиру два раза. Боевой дух, подготовка в нашей бригаде не сравнится ни с одним военным подразделением. Да, есть «Альфа», есть спецназ ГРУ, но у них другие задачи, они под другое заточены. Они не штурмовики. Почему нас официально не признали — не знаю.

— Вас награждали?

— Внутренними наградами бригады.

— Почему, когда мы просим дать комментарий по поводу погибших у Минобороны, нам отказывают? Почему не рассказывают общественности про ваши заслуги?

— Не знаю. За ребят обидно, потому что там такие парни погибают! Да какие почести, если у нас даже статуса ветерана боевых действий нет! Хотя всем армейцам, которые там были полгода, автоматом дают статус ветеранов боевых действий. Бригада Вагнера штурмовала Алеппо, Восточную Гуту — все крупные населенные пункты брала. И тишина. Почему так?! Не умаляю подвига военнослужащих, они герои, но наши тоже останавливали шахид-мобили, однако про это никто не говорит ни слова! Вместо этого нас называют наемниками. Был случай: в тылу восемь наших бойцов попали в засаду в районе Акербата. Они ехали в колонне, которая везла отпускников сирийской армии без оружия. С гор прорвалась группа, наши приняли бой, чтобы безоружные отошли. Шестеро там погибли. До последнего сражались, чтобы сирийцы спаслись. Двое попали в плен, их убили. Про это сирийские СМИ писали, «Аль-Джазира» говорила, а у нас тишина, так, мельком. А сколько наших на гранатах подрывались, чтобы в плен не попасть: всё равно голову отрежут.

— А что вы делаете с пленными?

— Мы их сдаем сирийцам. Не пачкаемся. За нами идет сирийский спецназ. Мы передали пленных, пошли дальше. Нам некогда ими заниматься, у нас задача боевая.

— Много слухов ходит об оплате.

— От 150 тысяч рублей в месяц. Военные примерно столько же получают. Если идет штурм, то с премиями примерно 300 тысяч получается.

— А в случае гибели какая компенсация семье?

— Три миллиона.

— Не было такого, чтобы обманули?

— Если бы обманывали, никто бы не работал. Семью же надо содержать.

— Алкоголь допускается?

— Нет. Очень жестко карается. Сразу же возвращают в Россию и лишают зарплаты.

— Какие нормативы по физподготовке?

— Не меньше 12 раз подтянуться. В зависимости от возраста пробежать либо километр, либо три. Если километр, то максимальное время — четыре минуты. Три километра — 12 минут. Километр — норматив уже для пожилых.

— Пожилые — это сколько лет?

— От 40–45. Не пожилые, конечно, но нормативы уже всё равно другие.

— Какого возраста там люди?

— От 25 лет, моложе обычно не берут. Там мяса не нужно, тех, у кого после компьютерных стрелялок голову переклинило, отправляют назад. Самых старших я видел под 60 лет: там разные нужны специалисты.

— Расскажите про бытовые условия на базе ЧВК, то есть бригады вашей…

— Нормальные, как летний лагерь. Я проходил месяц подготовки, потом была допподготовка в Сирии. Первый раз был в этой стране пять с половиной месяцев. Второй раз — три месяца, третий — два с половиной.

— Жена отпускает? Поддерживает?

— Если бы не поддерживали дома, не поехал бы. Конечно, жена боится, ворчит, переживает. Но у меня такой характер, по-другому не могу. Родители жены много лет не знали, чем я занимаюсь. Папа жены только недавно догадался. Конечно, тесть говорит, мол, хватит, завязывай, но в целом нормально относится. Он прекрасно понимает, что наше участие там необходимо: и нашей бригады, и вооруженных сил. И в Сирии, и в Ливии, и, возможно, в будущем в Ираке.

— В Ливию собираетесь?

— Позовут — соберусь. Пока в резерве.

— Есть такие, кто не за идею, а от безнадеги едет? Потому что работы в маленьких городах нет.

— Конечно. Бригада Вагнера — это слепок нашего общества. Но таких немного, 10–20 процентов. И это опять же минус нашему правительству. Почему, если в моногороде нет работы, люди за деньгами едут на войну? Но в то же время всех подряд всё равно не возьмут. Человек должен пройти отбор: психологическое собеседование с полиграфом, физподготовку, медицину, экзамен по ТТХ (тактико-технические характеристики), вооружению, стрельбе. Если не прошел — зачем нужен, сиди в своей деревне дальше. Но если нормальный специалист, психологически готов, то хоть из деревни, хоть с Луны приехал — возьмут.

— Вооружение у вашей бригады хорошее?

— Нет. ЧВК Вагнера, скорее всего, вооружена хуже, чем террористы. Говорят, после взятия Пальмиры обрубили снабжение. Я приехал в Сирию, когда уже всё поменялось. Сухпайки, например, выдают эмчээсовские, а они гораздо хуже. В армейских витамины, соки, шоколад, паштеты, сыры. Сухпаек МЧС: тушенка, галеты, иногда могут шоколадку положить. Вооружение хуже стало. Снайпер бегает с винтовкой Мосина — куда это годится. У нас в отряде это было, правда. Я не участвовал в штурме Пальмиры, пришел — увидел то, что есть. Много трофейного оружия у нас, всё остальное — старье 70–80-х годов. Танки — 60-х. Почему так? Это надо у товарищей генералов спросить.

— В органы наши вас не вызывали по поводу участия в военных конфликтах?

— После Донбасса как-то был звонок из полиции, пригласили в отдел по борьбе с экстремизмом на беседу. Не знаю, как они на меня вышли, но им объяснили позже в других органах, которые нас курируют, что не стоит проводить никаких бесед.

— Как проходите через границу? Штампы о пересечении границы ставят?

— Проходим границу по загранпаспортам, как положено. При этом отмечают, ставят штамп: вылет из одного российского города, не буду говорить конкретно какого, и через полгода снова штамп — снова этого же города. Штампов о прибытии в Сирию у нас нет. Где был — неизвестно, в загранпаспорте о Сирии нет никакой информации. В аэропорту мы идем по специальному терминалу. Там нет гражданских. Прилетели, загрузились, приехали на базу, вооружились, прошли спецподготовку.

— А так вы выездной? В отпуск за границу вам можно в отличие от официальных силовиков?

— Да, хоть какой-то плюс, что мы не в составе Минобороны. Но паспорт поменял на всякий случай для отпуска. Чтобы не было вопросов лишних на границе, если соберемся отдыхать. Как так получается, вылетел из России — и что дальше? Где ты полгода был, где штамп страны пребывания?

— Психологически можете сравнить, где легче было: в Сирии или Донбассе?

— Конечно, в Сирии легче! У меня ведь с той, украинской стороны друзей полно, однокурсники мои по военному училищу (Алексей оканчивал Львовское военное училище. — Прим. ред.). Кто-то поддерживал, кто-то оскорблял, говорили: «Ты наших детей поехал убивать». Отвечал: «Я поехал не ваших детей убивать, а защищать — шахтеров, врачей, учителей. Если ваши дети поехали убивать этих самых мирных людей, то какие вы отцы, если их отпустили? Почему вы допустили в Одессе беспредел в Доме профсоюзов?». Никто этих вояк украинских не звал в Донбасс. Но воевали мы там по-другому, старались в плен взять, потому что родная славянская кровь. Когда шли их (противника) блокпосты захватывать, сначала в воздух палили, чтоб успели отойти. Жалели.

— А в Сирии жалели?

— Нет. Там наемники. Если на Украине это всё-таки гражданская война, то в Сирии против нас наемники, воюющие за деньги. Из Туниса, Судана, где процветает нищета, бедность. Это другие люди, с чужой, агрессивной идеологией, террористы. Чтобы они к нам в Россию не лезли, лучше я буду их там долбить, в Сирии или Ливии. Надо — в Судан поеду. Наши и в Судане есть.

— Проводится какая-то идеологическая работа, как себя вести с местным населением?

— Конечно. Очень жестко. Думаю, вплоть до расстрела за мародерство или насилие над местными. Потом спишут на боевые потери. Но такого и не было. Наоборот, мы им свой сухпай оставшийся отдавали. Ребята наши, кто знал арабский, написали объявление на базе, во сколько приходить за сухпаем. В основном, это были дети и молодые женщины.

— Не было такого, что кто-то из ваших вернулся домой с сирийской женой?

— Нет. Мы же в мусульманских районах воевали, там очень строго. Очень рано девушек выдают замуж, в 14 лет уже. Были, конечно, случаи, но не любовь, скорее, симпатии, дружба. Там же много вдов осталось. Кто-то говорил, мол, хорошо бы сирийку взять в жены, у них воспитание восточное, мужчина — господин, кому-то это нравится. Но дальше разговоров, рассуждений не шло. К тому же их родные ставят условия: плати деньги за невесту (калым), принимай ислам, оставайся жить здесь. Хочешь, две жены, три, пожалуйста — сколько потянешь. Каждой жене ведь нужно дом построить.

— Помните прошлую беседу перед Донбассом? Вы тогда говорили, что до Польши дойдете…

— Дошли бы, если бы дали. Но, как дошли до Мариуполя, нам сказали: «Ребята, отойдите обратно». Отошли. Есть солдаты, есть политики. Войну начинают политики, они же и заканчивают.