«Их сначала убили, потом раскидали тела»: интервью Андрея Малахова после поездки на перевал Дятлова

Загадочная гибель группы Дятлова, которая случилась 60 лет назад, до сих пор вызывает интерес у аудитории. Иначе ведущий одного из самых популярных в стране телевизионных шоу Андрей Малахов не полетел бы лично на перевал. В итоге получилось два выпуска «Прямого эфира».

С Андреем Малаховым мы общались на студии Горького после записи второй программы про перевал Дятлова. И хоть на часах было уже за полночь, но, как нам показалось, Малахову было интересно размышлять, почему и при каких обстоятельствах в феврале 1959 года погибли студенты УПИ.

— Как появилась идея отправиться на перевал Дятлова?

— Тему загадочной гибели группы мы освещали еще на Первом канале, когда я там работал. В январе этого года мы предложили «Комсомольской правде» вместе поехать и посмотреть перевал, поскольку приближалась годовщина гибели группы. Главный редактор «Комсомолки» Владимир Сунгоркин откликнулся, оказалось, что он ездит туда довольно часто.

Совершенно неожиданно для нас появилась новость, что прокуратура тоже занимается этим вопросом. И в итоге решили всех совместить и отправиться вместе. К сожалению, непосредственно к 60-летию гибели не успели, поскольку потребовалось много времени на проработку логистики, сбор группы.

— Вы понимаете, зачем решили возобновить расследование дела?

— Не знаю, у меня даже мелькнула мысль, что наши конкуренты подсуетились.

— Вы же довольно редко ездите куда-то для съемок?

— Редко, но я езжу в те места, где мне интересно, когда понимаю, что это может меня на что-то вдохновить или поможет расширить кругозор. Что касается Екатеринбурга, то я здесь в четвертый или пятый раз, а в Ивделе и на перевале Дятлова, конечно, в первый.

— Откуда такой личный интерес к теме загадочной гибели группы Дятлова?

— Когда столько версий, все их обсуждают, то в какой-то момент у тебя появляется желание увидеть это место своими глазами. Честно скажу, в детстве мне всегда хотелось оказаться на озере Лох-Несс, посмотреть на чудовище, поднимется оно или нет. Так и в случае с перевалом — хотелось понять, могло там что-то произойти или нет. Тем более что в экспедиции была возможность увидеть места, где лежали тела.

— Конечно, у меня был вопрос, почему вы полетели на перевал на вертолете, а не поехали на снегоходах. Но мы с вами общаемся в полночь, после записи четырех выпусков на разные темы за один день, и я теперь прекрасно понимаю причину.

— Да, я бы с радостью не отказался от возможности четыре дня ехать на снегоходе или даже идти на перевал на лыжах. Я же вырос на Севере, а там катание на лыжах было главным развлечением.

— О чём думали, когда летели на перевал?

— Поскольку перед этим я ходил на кладбище, где похоронена группа, то думал про мой разговор там, прокручивал в голове всю историю. Перед вылетом в Ивделе я встречался с бывшим руководителем местного музея, чей папа был секретарем горкома. И эта женщина мне сказала, что в группе было не девять, а одиннадцать человек, в том числе дети генерала Лелюшенко.

Я себя настраивал на эту версию, поскольку она хорошо объясняет, почему вся история с гибелью была засекречена. Давайте скажем честно, что никто бы не стал делать тайну из гибели обычной группы студентов. Обо всем этом я думал, пока мы летели. А еще... думал о том, что в вертолете очень сильно пахнет керосином.

— Вы знали, что этот вертолет стоял в Нягани? Его специально расконсервировали, чтобы ваша группа могла полететь на перевал.

— Серьезно? Нам об этом не говорили.

— В первом выпуске, вышедшем на прошлой неделе, вы говорили, что место гибели лучше один раз увидеть. Что же такого вы увидели на перевале, когда выбрались из вертолета?

— Специфический снег, который похож на алмазную крошку. Это, конечно, испытание. Лично я такого снега никогда не встречал, хотя много где бывал. Не зря те, кто там не в первый раз, обязательно надевают балаклаву или маску. А еще у меня был мобильный телефон, заряженный на 100%, но за четыре часа он сел до 5%, хотя раньше такого за ним не наблюдалось. Многие считают, что это место аномальное.

У меня сразу возник вопрос, почему они установили палатку там, где их нашли, хотя в трех сотнях метров есть огромные камни. Ветер там точно слабее. Либо палатка на самом деле стояла у кедра, где нет ветра, есть дрова, либо участников группы сначала кто-то убил, а затем раскидал по территории перевала.

— Я так понимаю, что вы склоняетесь именно к последней версии.

— Не могу точно сказать, девять или одиннадцать было участников группы, но версия с детьми генерала Лелюшенко мне кажется очень правдоподобной. Представим, что дятловцы стали свидетелями чего-то важного (например, испытания ракеты). Из-за этого их забирают в Ивдель, там пытают. Но в какой-то момент узнают, что среди них есть дети генерала. В итоге единственный, кто остается в живых, — это сын Лелюшенко. Он потом всю жизнь прожил с ногой, которая была короче. По официальной версии, он попал в аварию. Следы же дочки и вовсе теряются, и никто даже не знает, где ее могила!

— И плюс к тому Лелюшенко практически сразу после гибели группы на перевале Дятлова уезжает с Урала.

— Да, это еще один плюсик в пользу данной версии. Но не отбрасываю и теорию, что группа шла, чтобы выполнить какую-то важную миссию. Не зря к ним был приставлен Золотарев, который сильно старше них. По сути, он являлся куратором.

Дальше вопрос: то ли речь шла о проверке на людях какого-то медицинского препарата, то ли они стали свидетелями испытания химического оружия. Возможно, упала ракета. Не зря из документов следует, что у них был странный цвет кожи. И дальше вот непонятно: то ли их пытают прямо на месте и потом раскидывают, то ли — что более вероятно — их забирают, а потом возвращают обратно.

— Действительно ли вы прошли полтора километра на снегоступах?

— Да, прошли — от палатки до кедра. Физически это было для меня несложно, так как я с детства хожу на лыжах. Меня, кстати, шокировало, что там очень глубокий снег. Я хотел показать, что невозможно такое расстояние пробежать босиком!

— Как думаете, существует где-то документ, в котором есть разгадка перевала Дятлова?

— На мой взгляд, существует. Меня удивляет, как долго идет разгадка этой тайны.

— Для меня странно, что эта история пока не стала хорошим сериалом.

— Эта история должна стать хорошим способом привлечь туда туристов. Если там построить небольшой аэропорт, поставить на месте палатку, обозначить точки, где находится кедр, места, где нашли погибших. Создать какой-то антураж, что ли.

— Рассказывали, что с вами летал шеф-повар, который готовил для вас ростбиф из оленины, например.

— Да, я тоже это читал, но сам лично ничего такого не ел. Это досталось группе, которая добиралась до перевала на снегоходах. А я пробовал вареники с картошкой в местном кафе в Ивделе.

— И как?

— Кстати, вкусно. Я с удовольствием их съел.

— Кому-то из своих друзей-звезд вы посоветовали бы съездить на перевал?

— Она не очень моя подруга, но думаю, что там бы понравилось Виктории Боне.

В тот день, когда мы общались, Андрей Малахов записал четыре выпуска «Прямого эфира». «Спасибо, всё было хорошо: покричали, поорали, а теперь можно и домой», — радостно произнес, словно тост, один из участников шоу.

— Мы ждали окончания съемок в гостевой, но даже там были слышны крик и ругань участников вашего шоу. Я, если честно, не понимаю, как вам удается сохранять такое спокойствие в этом аду.

— Иногда я более эмоционален, иногда менее. Сегодня просто была не первая программа, а потому я был довольно спокоен. Просто важно находить какие-то нюансы, подход ко всему происходящему.

Концентрация у зрителей настолько слабая, что люди очень быстро, через два дня, забывают о том, что ты им рассказал. Именно поэтому снимают фильм за миллион, а потом еще два тратят на его продвижение. Иногда ты что-то готовишь, но видишь по цифрам, что не очень зашла история.

— Часто вижу у вас в Instagram скриншоты рейтингов. Получается, что для вас это важно?

— Послушайте, я же ушел с одного канала на другой, а потому для меня важно подчеркнуть, что ничего не потерял. Это такое соревнование с самим собой.

— Вы можете отказаться какую-то тему делать?

— Могу. Меня многие критикуют за историю с Гогеном Солнцевым, но я отношусь к ней как к комедии положений. Просто есть аудитория (в основном это 12+), которой это интересно. Не зря у истории миллионные просмотры в Интернете. А эту аудиторию все хотят получить, но она явно не станет смотреть выпуски про перевал Дятлова.

— Ваша программа в большей степени рассчитана на людей старшего поколения. Нет ли желания сделать что-то для молодых, попробовать себя в другой роли?

— Когда молодой аудитории понадобится, то она и так придет смотреть мою программу. Но представить, что молодой человек будет садиться и каждый день смотреть «Прямой эфир», совершенно невозможно. Время изменилось. Поверьте мне, что в ближайшие пять-десять лет это (показывает на телевизор. — Прим. ред.) станет просто декорацией.

Возможно, его будут включать только для того, чтобы посмотреть открытие чемпионата мира, Олимпиаду, парад. Их вроде можно и по телефону посмотреть, но на большом экране картинка лучше, а всё остальное будет в телефоне. Сейчас всё превратилось в фастфуд: никто ни во что не вчитывается, только пролистывают заголовки и картинки.

— Вы относительно недавно завели Instagram, но у вас уже 2,5 миллиона подписчиков. Может, стоит завести и канал на YouTube?

— YouTube нужен для диалога с аудиторией для тех, у кого нет выхода на большой экран. Понятно, почему Ксюша Собчак пошла туда. Просто её нет в телевизоре, а потому ей надо напоминать о себе: «Ребята, я тут! Я жива, развелась, посмотрите, что я сделала с Настей Волочковой». Так что YouTube — это альтернативная форма вещания. Моя аудитория смотрит телевизор, я работаю именно с ней. Меня для этого пригласили на «Россию». И тут я вдруг заведу канал на YouTube?

— То есть если Ксению Собчак вернут на Первый канал, то она постепенно свернёт канал на YouTube?

— Конечно! И не постепенно, а в тот же день. Кстати, я слышал, что ей что-то обещали на Первом канале.

— Мне 35 лет. И так получилось, что практически всю мою сознательную жизнь вы в телевизоре, при этом примерно в одном и том же образе. Нет желания развернуть карьеру, уйти в другой жанр?

— Послушайте, мы все заложники своего образа, того, что ждет от нас аудитория. Да, Сергей Лазарев решает, что он поёт по-английски, а потому может покорить западную аудиторию. Но давайте скажем честно, что его зрители в России, они приносят ему успех и деньги.

Наверное, и я могу делать документальные фильмы, пару раз в год выпускать большие серьезные интервью. Но у меня есть устоявшийся образ. Да, я могу уйти на YouTube или создать Telegram-канал, где меня будут читать пять человек. Зато я всем буду говорить, что это моя аудитория. Спросите любого блогера, хочет ли он быть на месте Малахова, и вам точно ответят, что хотят!

— У вас выходит шесть программ в неделю. Сколько раз за это время вы находитесь в гармонии с собой?

— Я не мазохист, чтобы столько лет заниматься тем, что мне не нравится. Я люблю то, что делаю, люблю этот процесс, вижу моменты для роста.

Сколько раз за последнюю неделю у меня было чувство гармонии... Например, когда увидел, что у передачи про Юлю Началову доля по стране составила 21% (процент телезрителей, смотрящих конкретный канал или программу, от общего числа людей, смотрящих телевидение в данный момент времени; доля же в 21% — очень высокий показатель). Когда Сунгоркин развел костер на перевале Дятлова. Когда после возвращения я пошел гулять с сыном, и мы кормили голубей. Когда летал в командировку в Санкт-Петербург: утром я пил кофе в номере и смотрел на Исаакиевский собор.

А еще сегодня: утром мы ходили с мамой в церковь на службу, потому что 11 лет назад не стало папы, и тоже была гармония. На выходе стояла корзина с печеньем в виде жаворонков. И я вспомнил, что, когда прощались с папой, в церкви было такое же печенье.

Телевидение действительно переживает странное время. Да, я могу нравиться или не нравиться, но присутствие меня в этом информационном пространстве тоже своего рода константа. Люди стареют, разводятся, женятся, но Малахов в телевизоре остается, и он стал частью жизни.