Анна Кирьянова, психолог, философ-аналитик, член Союза Писателей России

Рассказ «Адский Дедушка Мороз» представляет известный екатеринбургский психолог, философ-аналитик, член Союза Писателей России Анна Кирьянова. Фотографии — арт-группа »Зашибись».

Адский Дедушка Мороз

Если я что и ненавижу — по-настоящему, до изжоги и зубовного скрежета — так это распроклятые зимние праздники. Я человек мягкий, интеллигентный, глубоко порядочный. Я много что не люблю: громкую музыку, молодежный сленг, уродливые ботинки на толстенной подошве, сверкающие иномарки, для которых не писаны правила дорожного движения Мне не нравятся демократия, разгул преступности, желтая пресса, роскошные супермаркеты и распущенные женщины в норковых шубах. Но ненавижу я всей душой только одно — мерзкие дни, когда люди словно сходят с ума, бросаются в магазины и покупают на трудно заработанные деньги бессмысленные елочные шары, гирлянды из разноцветных лампочек, удушливо воняющие серой бенгальские огни, идиотские подарки, которые потом весь год будут мозолить глаза, напоминая о глупости и безрассудстве новогодних трат. По улицам бегают стада горожан, по дорогам несутся потоки машин, все толкаются, суетятся, верещат и радуются непонятно чему. Кончился старый год! Наступил новый! Который, несомненно, будет еще хуже, чем предыдущий.

Когда я был маленьким мальчиком, я, кажется, тоже радовался Новому году. Это было так давно, что я даже сомневаюсь — был ли я на самом деле маленьким мальчиком? Смутно помнится мне облезлое деревцо с самодельными игрушками, убогий апельсин в целлофановом мешке, где болталась еще горсть жалких карамелек И хороводы на елках, где всем распоряжались Дед Мороз и Снегурочка, усталые и замотанные члены месткома. Дедом Морозом обычно был истопник нашего детского сада, а Снегурочкой — самая толстая воспитательница, отвешивавшая малышам подзатыльники тяжелой рукой. Мой апельсин всегда оказывался гнилым, а карамельки у меня отбирали плохие мальчишки. Я не умел танцевать и весело рассказывать стишки; я был бледным очкастым ребенком, с которым никто не дружил. Когда я немножко подрос, я разлюбил Новый год, а потом — потом просто возненавидел его. Я полюбил библиотеки, научные журналы, философские эссе и кафедру технического университета, которой стал заведовать. Еще мне нравятся тихие интеллигентные дамы в больших очках. Может быть, когда-нибудь я все-таки женюсь на одной из них. Когда-нибудь, не очень скоро, но мне нравится мечтать об этом

Нынешний праздник оказался особенно гадким. Студенты плохо готовились к зачету, уборщица пришла навеселе, даже некоторые преподаватели вели себя неразумно, хвастаясь покупками и сговариваясь о совместной встрече Нового года. Я специально просидел в университете до самого вечера, ожидая, пока схлынет поток людей в метро. Но нетрезвая уборщица так многозначительно шваркала тряпкой по грязному полу и с таким скрежетом двигала стулья, что мне пришлось-таки выползать на холодную улицу. Естественно, на автобус сесть не было никакой возможности; трамваи тоже были переполнены, а в метро я даже и спускаться не стал. Я не доверяю всяким кафе, закусочным и прочим злачным заведениям, но тут решил переждать тяжелые времена в крошечной забегаловке возле университета. Я пересчитал скудную наличность, и, вздохнув, вошел в барчик.

В полутемном зальчике было почти пусто. Даже забулдыги торопились в свои дома, чтобы со вкусом, под селедку и винегрет, выпить поддельной водки и послушать звон курантов, загадывая желания. За стойкой мрачно возвышался бармен, перетиравший удивительно грязные стаканы еще более грязной тряпицей. Я заказал котлетку, пирожки и чашку мутного чаю. Присел за столик в самом темном углу и стал закусывать, стараясь не слишком смотреть на еду Убогое помещение кафе было украшено китайскими гирляндами и уродливыми бумажными фонариками. На давно не мытом стекле кто-то вывел кривыми буквами: љ«С Новым годом!». От этой надписи меня затошнило, но тут я услышал хриплый голос:

— У вас не занято?

Я хотел ответить, что в кафе много свободных мест, что не удивительно при здешних ценах и обслуживании. Но на шаткий пластиковый стул уже садилась крупная дама в ярко-синем, с блестками, сарафане, отделанном стеклярусом и довольно грязной ватой. На всклокоченных волосах громоздился уродливый кокошник, в центре которого сияла и переливалась стеклянная елочная звезда. Стул завизжал от невыносимой нагрузки, а незнакомка вульгарно подмигнула мне накрашенным глазом и спросила:

— Может, водочки выпьем?

— Спасибо, я не пью. — с достоинством отказался я. — Алкоголь вреден для здоровья, кроме того, у меня есть принципы, которыми я руководствуюсь в жизни.

— Тогда закурим! — развязно предложила дама, подвигая мне пачку сигарет, на которой красовалась надпись: «Курение — причина раковых заболеваний».

— Я не курю, спасибо. — отказался я, всем своим видом показывая, что разговор исчерпан. Но женщина вытащила из пачки две сигареты, ловко прикурила от зажигалки и сунула одну дымящуюся сигаретку мне в рот. Я был так ошеломлен, что поневоле затянулся и страшно закашлялся.

— Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет! — захохотала дама, откупоривая неизвестно откуда взявшуюся бутылку явно поддельного алкоголя. С ее синего костюма сыпались бусинки и стеклянное разноцветное крошево; некоторые кусочки попали прямо в мою чашку, чай из которой дама выплеснула на пол. Она щедро налила водки и себе, в мятый пластиковый стаканчик, который взяла на соседнем столике.

— За знакомство! — хрипло каркнула женщина, шаркая стаканчиком о чашку. — Я — Снегурочка.

— Очень приятно. — солгал я, машинально глотая теплую отвратительную жидкость. — Меня зовут Евгений Аркадьевич.

— Вот что, Жека, — сказала она, разливая по второй. — Ты не понял. Я — настоящая Снегурочка. Снегурочка из ада.

Я оторопел и заглотил остатки водки. Сигарета в моих онемевших пальцах дымилась, источая отвратительный запах. Свет в кафе мигал и дрожал, гирлянды сверкали, и блестела жуткая пятиконечная звезда на кокошнике Снегурочки. Один ее луч странно смотрел вниз. В кафе было пусто, даже угрюмый бармен куда-то удалился.

— Я — адская Снегурочка. — важно сообщила ненормальная, разливая по третьей. — Не хочешь косячок забить, Жека? Воодушевляет. Освежает.

— Спасибо, я не употребляю наркотики. — вяло пробормотал я, чувствуя, как теплая волна алкоголя растекается по телу. — Наркотики приводят к деградации личности, к потере социального статуса — от ужаса я сам не понимал, что говорю. Снегурочка буравила меня абсолютно оловянными глазами, в которых отражались перевернутые гирлянды и мое ужасно бледное лицо. Ее щеки цвели свекольным румянцем, а губы были малиновыми, как у хорошо отобедавшего вампира.

— А я ведь, Жека, давно за тобой наблюдаю — протянула Снегурочка, затягиваясь. — М ы все давно за тобой наблюдаем. Ты очень нам подходишь, Жека. Прямо-таки идеально подходишь. Отличный ты парень!

Не скрою, последние слова жуткого создания были мне немного приятны. За пятьдесят лет меня никто не называл отличным парнем. И, видно, уже не назовет. Она не такая уж мерзкая, эта сумасшедшая; по крайней мере, искренняя. Хорошо разбирается в людях. Я читал, что психически больные обладают тонкой интуицией.

— У нас тут, понимаешь, вакансия образовалась. — рассказывала Снегурочка, опершись на шаткий столик могучей грудью. — Очень хорошая вакансия. Тебе подойдет. Всякие льготы, бесплатные подарки, кое-что сам у детишек отнимешь, конфеты там, апельсины Опять же, бессмертие. И работы-то — кот наплакал, какая-то пара недель в году.

Я уронил очки в тарелку с котлеткой. Мне показалось, что я сам схожу с ума.

— Конечно, с мешком таскаться радости немного, особенно если пацан тяжелый и сопротивляется. Но если его слегка придушить, уже полегче. Девчонки визжат, тоже неприятно, но зато льготы у нас неплохие. Ну как, Жека, согласен?

— Я не понимаю, о чем вы говорите — пробормотал я в ужасе, предполагая, что меня заманивает банда маньяков, занимающихся похищением детей. — Что вы такое говорите? -љЯљнадеялся потянуть время до прихода бармена, а потом убежать. Может быть, сообщить в милицию.

— Что слышишь, то и говорю. — нелюбезно ответила Снегурочка. — Ты же детей не любишь? Новый год ненавидишь? Бесят тебя всякие дураки со своими подарками и поздравлениями? Вот и соглашайся, пока не поздно. Не каждому такое счастье выпадает! Целый год отдыхай, читай свои умные книжечки, измывайся над студентами, смотри новости по первой программе И две недели работай за хорошее вознаграждение. Бессмертие, Жека, под ногами не валяется. Тебе, может, жить-то осталось всего ничего, откуда ты знаешь? Через пару лет загнешься от рака; или хулиганы тебя пристукнут в подъезде, когда ты с научной конференции будешь возвращаться. Или мы немножко постараемся, скинем тебе большую сосульку на голову. И привет. А так — ты будешь вечно жить себе, поживать. Апельсины с конфетами жракать совершенно задаром. Ну как, согласен?

Она нетерпеливо застучала ногой об пол. Я присмотрелся сквозь измазанные сомнительным соусом очки: по цементному полу постукивало довольно большое копыто, приподнявшее оборванный подол сарафана. Тьма в зале сгущалась, только жалкая маленькая гирлянда переливалась разноцветными слабыми лампочками.

— Я не понимаю — прошептал я в ледяном ужасе.

— Чего тут не понять! — раздражилась моя новая знакомая, поправляя кокошник. — Иди к нам работать Дедом Морозом. Со мной на пару. Моего деда в демоны перевели, с повышением, значит. Людишек-то на Земле все больше, детишки хамят, от рук отбились. Не справляемся мы в старом составе. А одной мне мешки таскать несподручно, мужская сила нужна в нашем нелегком деле. Дети сейчас пошли раскормленные, тяжелые.

— Так ведь Дед Мороз — добрый? — поразился я. — У него в мешке — подарки

— Ой, не могу! Подарки! Это у людишек, которые про настоящего Деда Мороза забыли — подарки! А у настоящего Деда Мороза мешок как раз для непослушных детей. Темный ты, Жека, истории не знаешь. Настоящий Дед Мороз залезает по дымоходу в рождественскую ночь; ну ладно, сейчас мы в основном по окнам специализируемся. Залезает, значит, хватает шалуна-проказника под микитки и — в мешок! И прямиком в ад! А там его живенько на сковороду или еще куда; это уж не наша забота. Если недостаточно ребенок гадкий — тогда, ну, тогда подарок отнимешь. Конфет заплесневелых положишь, руки-ноги у куклу оторвешь, колесики у машинки. Апельсин некачественный, генетически модифицированный, с гнильцой. Да мало ли что; действуем по обстоятельствам. — Снегурочка зыркнула на меня оловянными гляделками, и мне стало ужасно холодно. — Соглашайся, Жека! Нам с тобой весело будет! Костюм бесплатно.

У меня давно кружилась голова и отнимались ноги. Я хотел бы встать и убежать, забыть этот мрачный зальчик, липкий столик, убогие гирлянды, жуткую Снегурочку. Но я странно обессилел и слушал свою новую знакомую, как завороженный. Я и был — завороженный.

— Со взрослыми потяжелее, но работать можно. — продолжала рассказывать Снегурочка. — Подговоришь всю зарплату пропить в сомнительной компании. Толкнешь в скользком месте. Сумочку вырвешь. Нетрудно, в общем. Посоветуешь с женой развестись, к любовнице уйти на Новый год. Скажешь, что дома, мол, его не понимают, используют, плюют на его человеческое достоинство. Скандал можно спровоцировать, на работе. Чтобы шефу в лицо все претензии высказал, все затаенные обиды. В общем, работа похожа на ту, что у ангелов-хранителей, только повеселее. У них-то что: квохчут, как наседки, над своими идиотами. А у нас, Жека, как у этого, как его он тоже Новый год терпеть не мог Ницше, во: «Падающего толкни!». Стоит такой дебил в винном отделе, покупает бутылку, а ты ему так тихонько, на ушко: «Чего ради бутылки стараться! Ты, дружок, две возьми, да покрепче! Все-таки праздник! И сигарет возьми, и колбасы с холестерином, если уж без закуски не можешь. И ступай вот с этими двумя подозрительными парнями в подворотню, там тебе веселее будет! Чего тебе дома киснуть!», — вот и вся работа.

Я тупо слушал, затягиваясь горящим фильтром. От лица Снегурочки исходило синеватое свечение; сильно пахло бенгальскими огнями, в смысле — серой. Оловянные глаза настойчиво шарили по моему лицу, как прожекторы на зоне Мне почему-то делалось все веселее. Может быть, это всасывалась в мою холодную кровь и рассудительный мозг отравленная водка. В самом деле, неплохая работенка. Куда интереснее, чем читать скачанные в Интернете рефераты глупых студентов и слушать их бессмысленные ответы. Вежливо разговаривать с высохшими библиотекаршами, уступать место в вагоне метро, прицениваться к очередному серому пальто, которое будет носиться ровно пять лет, а потом придет время покупать новое серое пальто, как две капли воды похожее на прошлое. Снегурочка, кстати, довольно симпатичная. Ишь, какие у нее красные губы и щеки! А грудь, украшенная стеклярусом! И бедра тоже, того, довольно полные. Приятные такие бедра, у наших кафедральных дам таких нет. А копыта — не беда, их и не видно вовсе из-под красивого синего подола

В зальчике совсем стемнело; перегорела последняя жалкая гирлянда. Вот тебе и новогодние украшения; бессмысленная трата денег и сил! Зато от Снегурочки исходило теперь ровное синее свечение, как от газовой горелки. В этом ледяном свете мне стало легко и приятно, как будто я сбросил панцирь, много лет сковывавший меня. Очки упали на пол и разбились; не беда! Разве я видел через эти толстые стекла что-нибудь хорошее? Разве мне улыбались дети и красивые женщины? Разве для меня танцевали райские гурии или рассыпались в звездном небе фейерверки удачи и салюты победы? Никто не радовался мне и не замечал меня. А эта приятная Снегурочка улыбается яркими губами, интересно рассказывает, угощает меня, предлагает заманчивую вакансию

— Ну, Жека, не вздумай упустить свое счастье! — хрипела инфернальная собеседница, поглаживая свою пятиконечную звезду острием вниз. — такой шанс, Жека, выпадает один раз в жизни. Это — твое призвание, быть Дедом Морозом. Неохота такого классного парня бить сосулькой по темечку! Живи вечно, Жека! Я чувствую, мы сработаемся.

— А когда приступать? — робко спросил я.

— А прямо сейчас. Чего время зря терять? У нас его, правда, навалом, но работы непочатый край! Ступай переоденься! — Снегурочка протянула мне грязный мешок. — Примерь, Жека!

Я нерешительно взял воняющий чем-то очень скверным мешок и посмотрел на Снегурочку. Она ободряюще кивнула мне всклокоченной головой.

В обшарпанном туалете я нацепил поношенный красный костюм, какой-то дикий плащик со звездами из фольги и ужасно грязную косматую бороду. На голову я напялил уродливый колпак, весь в подозрительных пятнах. Посмотрел в зеркало; из близорукого тумана на меня глянул худощавый Дед Мороз с глубоко посаженными маленькими глазками, в которых пробуждалось веселье и интерес к жизни. Какой-то красный огонек горел в этих маленьких глазках. Это хорошо; с огоньком пойдет моя интересная работа! Действительно, я ужасно похож на Деда Мороза! Как это я раньше не заметил! Не на глупого толстяка в гномичьем костюмчике, не на придурковатого деда Мазая с белыми локонами; я — настоящий адский Дед Мороз! Приплясывая от нетерпения, я вернулся в зал, втайне боясь, что Снегурочка была моей галлюцинацией, и за липким столиком никого нет. Нет, она сидела на месте. Ножки стульчика расползлись под тяжестью ее монументального тела. Оловянные глаза радостно загорелись мне навстречу:

— О, Жека! тебе идет! Прямо красавец!

Я хихикнул тонким гнусавым голосом и высморкался в бороду. Мне было ужасно весело. Вернувшийся бармен удивленно разглядывал нас.

— Чем пялиться, шел бы ты домой! — развязно предложил я. — Сегодня праздник, у всех веселье, водка рекой льется, шампанское, а тебя работать заставляют. Свинья твой хозяин.

— Так выручка нужна, — вяло завел бармен. — Вообще плохо с клиентами, за весь день три тысячи наторговал.

— Вот и возьми их себе, — вступила Снегурочка, улыбаясь красными губами. — Хозяин не обеднеет. И возьми еще вот эти бутылки. И закуски. Что же ты за парень, если к девушке с пустыми руками приедешь.

— Что вы Магомед меня живьем сожрет — плаксиво ответил бармен. Видно было. Что он очень хочет последовать нашим советам.

— Магомед, значит А ты разбей окно, переверни прилавок, да и подожги все к чертовой матери! — придумал я. — Магомед подумает, что это воры приходили! Здорово ты его надуешь! Ты, дружок, парень не промах, я это сразу заметил; что тебе хозяин!

Пока я говорил, а бармен загипнотизировано слушал, Снегурочка мощной рукой перевернула прилавок. Раздался звон разбитого стекла; на грязный пол рекою полился алкоголь. Она чиркнула зажигалкой; взметнулось синеватое пламя. Я сокрушил пару столиков и разбил пепельницу. Под веселый треск набирающего силу огня мы выбежали из кафе, волоча под руки обезумевшего бармена.

На улице было чудесно. Всюду сияли тысячи огней; на огромном куполе неба серебрились слабые зимние звезды. Воздух был чист и свеж; пахло мандаринами, шоколадом и снегом. Мчались сверкающие машины, бежали, торопясь, прохожие, с кульками и свертками. Их глупые лица выражали восторг и озабоченность. Снегурочка пихнула бармена в бок; он поскользнулся и упал, разбив прихваченную бутылку вина. Из двери кафе валил красивый синий дым. Люди не обращали на нас никакого внимания; они были поглощены предстоящими радостными хлопотами. Тут и там раздавался противный визг непослушных детей. Работы был непочатый край.

Нет, я был неправ. Новый год — чудесный праздник! Просто я никогда не умел его праздновать. Да и не с кем было. Никто не понимал, какой я отличный парень. Никто из людей; я был так одинок, пока не появилась моя Снегурочка. Моя вторая половина. Теперь я знаю кто я — я Адский Дедушка Мороз! Я улыбнулся своей Снегурочке и влепил ей сочный поцелуй в сердцевину красной щеки. Я улыбнулся так, что чуть не порвал завязочки бороды: впереди, покачиваясь, брел нетрезвый гражданин, волоча сумку с подарками.
Мы стали тихонько обходить его: я справа, Снегурочка — слева. Гражданин вздрогнул и ускорил шаг. Мы тоже стали красться быстрее. Не очень-то удобно было идти по скользкому асфальту на лаковых копытцах, ноги то и дело разъезжались, но со временем я непременно привыкну. И надо бы заказать себе такую же красивую пятиконечную звезду на колпаке Снегурочка вопросительно посмотрела на меня. Я властно взмахнул рукой в красной рукавице и скомандовал:

— За работу!

— С Новым годом! — дикими голосами заверещали мы одновременно, хватая оторопевшего господина за бока. Сумка грохнулась на лед, гражданин прижал руку к сердцу и стал медленно оседать. Мы захохотали и бросились бежать дальше, туда, откуда раздавались вопли капризного мальчугана. Надеюсь, мешок у нас достаточно прочный.