Коронавирусный карантин стал непростым испытанием для транспортников Екатеринбурга. Из-за пандемии и связанных с ней ограничений они потеряли пассажиров и доход от продажи билетов. Но особенно тяжело пришлось метрополитену. Весной уральская подземка продолжала работать. В апреле, когда город опустел, поезда перевозили больше воздуха, чем пассажиров.
Почему поезда не поставили на прикол и как будет выбираться из кризиса метрополитен. Об этом мы поговорили с его гендиректором Андреем Панаиотиди.
— Андрей Михайлович, почему метро не остановили? Весной же звучали предложения временно прекратить работу подземки.
— В мэрии абсолютно правильно сделали, что не позволили остановить метро. Во-первых, многие предприятия и организации города продолжали работать. Поэтому транспортное обслуживание надо было оставлять. Во-вторых, метрополитен в плане эпидемиологической безопасности лучший вид городского транспорта. У нас широкие станционные платформы и четырехвагонные составы с отличной вентиляцией салона. Всё это позволило хорошо соблюдать правила.
— Если не ошибаюсь, в метро оперативнее всех начали обрабатывать станции и поезда, как того потребовали санврачи. Как это удалось?
— Дезинфекция для нас не была новшеством. В наших санитарных правилах написано, что обработка станций должна проводиться два раза в сутки. Один раз — с использованием дезинфицирующих средств. То есть на тот момент у нас уже имелся внушительный запас моющих веществ и оборудования. Нам не пришлось закупать их в авральном порядке. Мы просто увеличили частоту обработки.
Останавливать работу метро и отправлять людей на самоизоляцию было просто невозможно. Мы ведь не офис, а сложный комплекс инженерно-технических устройств, который требует постоянного обслуживания и ремонта. По домам отправили только часть инженерного состава и машинистов. Весь дежурный персонал станций продолжал работать. На этих людях у нас завязаны энергетика, вентиляция, водоотведение, пожарная и охранная сигнализации и многое другое. Другие наши коллеги пошли этим же путем: ни один метрополитен в России не был остановлен.
— Насколько критична была ситуация с пассажиропотоком?
— Самый низкий пассажиропоток был в начале апреля. Мы просто били антирекорды. К примеру, 2 апреля мы перевезли 19,5 тысячи пассажиров (вместо нормальных 100–140 тысяч в сутки), 4–5 апреля — всего 11 и 12 тысяч человек. Для сравнения: если говорить о временах до коронавируса, то самый низкий поток у нас обычно был 1 января, и он составлял около 60 тысяч человек! Чувствуете разницу?
— На сколько упали тогда доходы и как стали сокращать потери?
— Доход упал на 85%. Встал вопрос о сокращении затрат. Мы обратились за помощью в мэрию. В итоге была согласована антикризисная программа. Во-первых, мы уменьшили число поездов на линии, увеличив интервалы в два раза, закрыли часть вестибюлей на станциях («Уралмаш», переход в ТЦ «Гринвич». — Прим. ред.). В вестибюле на станции метро «Уралмаш» до пандемии ежесуточно проходили 1800–2000 человек. А потом это число снизилось до 500–600 в сутки. А вестибюль — затраты на электроэнергию, обслуживающий персонал. В итоге мы часть вестибюлей закрыли и смогли немного сэкономить.
Плюс к тому с 1 апреля перевели половину работников метрополитена на неполный рабочий день. Всего 540 человек. Это в основном аппарат управления, работники инженерного корпуса, машинисты электропоездов.
— В 2019 году было объявлено, что метро Екатеринбурга ждет поэтапное обновление, техническое перевооружение. Эти планы будут реализованы?
— Ряд ремонтных работ по инфраструктуре Калиновского депо перенесли на 2021 год. Работы, касающиеся безопасности движения поездов, безопасности пассажиров, остались. Они первоочередные, всегда выполняются. Но пришлось сдвинуть сроки по ремонту инфраструктуры и сетей.
— А какая ситуация с модернизацией устаревших поездов?
—Мы успели отремонтировать 9 из 11 поездов. Сроки затянулись, потому что заводы тоже весной уходили на изоляцию. Поэтому два старых состава, которые не удалось обновить, мы вывели из эксплуатации. Но 15 поездов продолжают курсировать, этого вполне достаточно.
— Получила ли подземка финансовую поддержку из бюджета?
— К лету у нас появилась просрочка по налоговым платежам, а также задолженность по электроэнергии и коммуналке. В конце июня администрация выделила субсидию в 74 миллиона рублей. Это позволило закрыть долги. В то время все доходы мы направляли исключительно на выплату заработной платы. А региональные власти помогли с установкой тепловизоров, которые функционируют на всех станциях. Четырнадцать приборов работают на станциях и один у нас здесь, в инженерном корпусе.
— Есть ли конфликты с пассажирами из-за масочного режима? Как часто на станциях останавливают людей с симптоматикой?
— В среднем за неделю 5–7 человек мы выявляем с температурой. Если у пассажира повышенная температура, предлагаем вызвать скорую помощь и отправиться в больницу. У нас также есть запас масок, обеспеченный службой транспортной безопасности.
— То есть маску могут дать пассажиру бесплатно?
— Конечно. По 10–15 масок в каждой зоне у нас есть. С 2 октября мы ввели жесткий контроль. Не пропускаем без масок вообще. Конфликты есть, пишут жалобы, но мы ссылаемся на указы губернатора.
— Водителям автобусов и трамваев Екатеринбурга разрешили стоять на месте, если в салоне человек без маски. Вы такие меры рассматривали?
— Мы так поступить не можем, потому что поезда у нас ходят по жесткому графику. Если произойдёт задержка, то следующий состав остановится в тоннеле. Но через зоны транспортной безопасности мы не пускаем пассажиров без масок. Иногда люди проходят зону безопасности и снимают маски. Но лишь единицы. Процент использования масок в зоне транспортной безопасности 100%, внизу на платформе 85–90%.
— Не доходило до рукоприкладства? К сожалению, в наземном транспорте уже есть прецеденты.
— Нет, мы оперативно привлекаем полицейских. Они ходят по платформам, проверяют соблюдение правил.
— Как кризис отразился на кадрах?
— Сокращенную рабочую неделю вводили как раз для того, чтобы сохранить штат. Мы понимали, что апрель и май будут очень тяжелыми по выплате заработной платы. Я и мой заместитель ходили к коллективу, объясняли причины такого шага. Мы работали на сокращенке до августа. Мы пережили это, никто не уволился, если не считать плановых уходов на пенсию.
— В общежитии Гортранса весной была вспышка коронавируса. Были у вас такие случаи?
— На сегодняшний день переболели 28 человек, болеют 6. Вспышек не было. Все случаи были занесенные. У нас люди не живут в общежитиях, почти все местные.
— Что нового из техники появилось на станциях в этом году? Если, конечно, не брать в расчет специфические тепловизоры?
— Новые терминалы оплаты. Мы также увеличили количество автоматов для выдачи жетонов, обновили досмотровое оборудование на станции «Уральская». Там поставили новую установку, которая помогает выявлять запрещённые предметы. Например, оружие.
— Обязательно ли досматривать в зонах контроля всех пассажиров, включая даже детей? Есть ли в этом смысл? Люди жалуется, что возникают большие очереди.
— Вся ответственность в этой части ложится на работников служб транспортной безопасности. У них есть требования федерального законодательства, чтобы минимизировать опасность в метро. Иногда они перегибают палку. Спрос с работников достаточно серьёзный, и они перестраховываются.
— Как развивается сейчас ситуация с выходом из кризиса?
— Мы надеемся на это. На сегодняшний день перевозка составляет 100 тысяч пассажиров в сутки. Год будет закончен с итогами 60–62% от запланированных объемов перевозок на 2020-й. На следующий год хотелось бы вернуться к показателям 2019-го. Надеемся выйти на этот уровень
— Если пойдёт вторая волна, что будет с метрополитеном?
— Все мероприятия, которые мог выполнить метрополитен, я уже озвучил. Надеюсь что город не оставит метрополитен в тяжелой ситуации и поможет, как в начале весенней пандемии.
Напомним, что в этом году метрополитен Екатеринбурга отметил 40-летие со дня начала строительства. Когда и где был выкопан первый ковш будущей уральской подземки, читайте по этой ссылке.