В 50-е сажали картошку, а в 90-е кидались с вилами на бомжей: как живут самые старые дачи на Уралмаше

Отъезжаешь совсем немного от троллейбусного кольца и внезапно попадаешь в царство зелени и тишины: цветет клубника, в теплицах пахнет зеленью томатов, всё растет и колосится. В будний день здесь можно застать всего нескольких человек, которые увлеченно копошатся на своих участках.

Самые первые коллективные сады появились в послевоенные годы: в Екатеринбурге на заре массового садоводства счастливыми обладателями крошечных участков размером в четыре сотки стали ветераны «Уралмаша». Эти сады живы до сих пор, и там даже сохранились полувековые деревья и первые домики-будки.

Мы проехали по трем таким садам и поговорили с их старожилами.

— У нас маленький сад, всего 38 участков, — знакомит нас со своим хозяйством председатель. — Вот видите, ёлочка растет? Посадили маленькую в 50-е годы, а теперь вот такая. Там белка живет.

Участки в этом саду время от времени попадают в продажу, когда стареньким хозяевам становится тяжело ухаживать, а их детям это не особенно интересно: 4–6 соток и старенький домик можно купить за 800 тысяч. Старожилы сейчас — это дети уралмашевцев, получивших участки.

— «Белый налив»! Лет 50 этой яблоне, — знакомит нас с реальной долгожительницей сада хозяйка Надежда Георгиевна. — Каждый год дает яблоки. Я вышла замуж в 63-м году, и мы со свекровью сюда ездили, это ее был сад, муж ее на «Уралмаше» работал. А в доме уже мой муж всё делал. Сейчас я одна, мне 82 года. У меня «виктории» очень много, постоянно подсаживаю. Смородина у меня — все новые сорта, элитные. Теплица, помидоры — всё как надо.

Самый старый сад из трех, которые мы посетили, основан в 1947 году. Нам показали даже первый ключ от калитки: и калитку, и ключ — всё делали на Уралмашзаводе.

Людмила и Лариса — дети одного из старейшин сада. Как всё начиналось, они, конечно, тоже не помнят, но их участок достоин выступления на конкурсе ландшафтного дизайна.

— В сад на велосипедах ездили, — вспоминает свое детство Людмила. — Был тогда единственный автобус № 13, который ходил очень редко, предпочитали на велосипедах. До того как появился сад, здесь было картофельное поле, участки разрешали людям возделывать, они и в годы войны картошку выращивали. Поэтому, когда у них это дело изъяли, чтобы разбить сад, они очень недовольны были, прямо войны были.

Полувековые яблони у Людмилы и Ларисы тоже сохранились: сорт «московская грушовка», плодоносит раз в два года, это обычная история для яблонь старой селекции, но яблоки душистые и вкусные. А под яблоней внезапные экзотические гостьи — туи.

— В питомнике брали, — объясняет Людмила. Вот эта — польской селекции, а эта выращена из сеянца. Они адаптировались здесь, хорошо растут, только от весеннего солнца надо укрывать, пока листвы на яблонях еще нет.

С гордостью нам показывают коллекцию хосты — 12 видов. Вместе с папоротниками они смотрятся изумительно.

— У нас чудесные соседи. Первое-то время все работали в одной коробке инструментальной, всю подноготную друг о друге знали, и было не выжить иначе: и дорогу коллективно делали, и с посадками помогали. В шестом саду питомник был, оттуда и получали саженцы, — рассказывает историю старожил сада.

В этом саду довольно много капитальных домов, где живут весь год: с тех пор, как появилась возможность сделать прописку, люди начали покупать старые участки, сносить домики и строятся уже по-серьезному. Старожилам грустно смотреть, как меняется пейзаж, но они относятся с пониманием. Ведь к городу здесь близко, а свой дом — и есть свой дом.

До третьего сада ехали с приключениями. Председатель СНТ «Садовод» Татьяна Демина знает на пути каждую кочку и ямку. Дорога — главная боль садоводов.

— Была нормальная асфальтовая дорога, которую «Уралмаш» строил, — объясняет Татьяна, пока мы трясемся по колдобинам. — Лет десять назад занимались рекультивацией карьера, и тут «Амуры» ходили, 30-тонники. Всю дорогу убили. Восстанавливать некому. Они говорят — по документам вообще этой дороги нет. Отсыпаем сами, чтобы хоть как-то можно было добраться.

Здесь вообще очень специфический ландшафт — целый массив старых гаражей, многие разрушены и запущены. По словам Татьяны, раньше воду откачивали, был кооператив, а потом перестали, и затопило всё вместе с машинами и мотоциклами. Теперь здесь хоть фильмы ужасов снимай — декорации самые подходящие. И легенды местные тоже есть — говорят, трупы находили, даже тело одного иностранного подданного.

В саду нас уже встречали активисты — у них вся надежда на прессу. У этого сада скопилось столько несчастий! Показывают нам папки переписки с министрами, депутатами, чиновниками всех рангов.

— Вот переписка с Орловым, когда он еще замгубернатора был, — говорит один из активистов. — Вот письмо в Министерство транспорта, видите? Он обещал нам эту дорогу сделать в 2014–2015 годах, видите подпись его? А дороги так и нет. Тут ведь раньше вся территория была за «Уралмашем» закреплена, и всё было в порядке, и в лесу чисто, и аллейки, которые сами расчищали. А теперь мусором завалено, а ведь это особо охраняемая территория — тут зайцы, косули, лисы. И никому наш лес не интересен, только Шарташ интересен коммерсантам.

Евгений, председатель этого сада, напоминает про свалку — ту самую, по которой уже столько лет идут разбирательства, ту самую, куда свозят незаконно отходы, ту самую, куда до сих пор, тайно и по ночам, продолжают возить мусор.

— Мы не ждем чуда, — объясняет Евгений. — Но хоть бы делали рекультивацию. Невозможно бывает дышать! Такая вонь стояла, когда горело. А ведь тут много постоянно проживающих, с детьми живут, с семьями. А эта свалка даже не помойкой пахнет, а химикатами.

Переписка с властями длится уже десять лет — и про дорогу, и про свалку, и про запущенный лес. То отвечают, что денег на дорогу нет, то вроде бы что-то обещают, но потом не делают, то оказывается, что и дорога эта не существует — нет никакой дороги по документам.

— Были случаи, когда скорая помощь и спасатели не хотели сюда ехать, такси тоже часто отказываются, зная эту дорогу, — говорит Евгений. — Садоводы вынуждены за свой счет хоть как-то поддерживать, а мы почему должны за свой счет подметать хвосты за какими-то бизнесменами? Даже «Спецавтобаза» сюда не хочет ездить мусор вывозить.

После эмоционального вступления нас ведут по этому красивейшему саду к проблеме номер три. Проблема номер три — здоровенный недостроенный двухэтажный дом, по которому пролегла глубокая трещина. Собственно, пролегла она между владельцами дома.

Муж и жена купили участок, возвели дом на фундаменте, завели под крышу и рассорились. Через некоторое время фундамент поплыл, видимо, с проектом было что-то не то, а дом того и гляди рухнет на соседние участки. Собственники давно сменили место жительства и контакты, их семейное гнездо угрожает катастрофой соседям, а сделать с этим ничего невозможно.

— Мы обращались и в администрацию, и в прокуратуру, везде приходит ответ: это ответственность собственников, — говорит Евгений. — Вот уже который год бьемся. Есть угроза жизни и здоровью наших садоводов. А власти ждут, когда что-то случится. Раньше, чтоб вступить в сад, надо было характеристику. Не было такого, чтоб любой мог взять и купить участок. Отдел был на «Уралмаше», надо было писать заявление в профком, партком, давать характеристику из цеха, только тогда разрешалась. Были все уралмашевцы, были единым целым.

— А мне знаете какой вопрос задали, когда я покупал участок? — подхватывает ностальгическую нотку его коллега. — Буду ли я спекулировать? Представляете, так они это называли. Нельзя было свой труд продавать, свою картошку, морковь. Спекуляцией считали.

Кажется, что в будний день сад пустой, но это не так: то тут, то за кустами видны фигуры садоводов. Им по 70–80 лет, и они не расстаются с перчатками и секаторами, возятся потихоньку на своих четырех сотках, и сразу понимаешь, что эта «виктория», эти пионы, эти чудесные туи — это труд, который, видимо, им в радость.

— Я как раз травой занимаюсь, — говорит Софья Михайловна. — С 61-го года здесь, как замуж вышла. Участок дали не мужу, его золовке. Четыре сотки и еще маленько. Тогда не разрешали дома большие, только будки, а это уже третья перестройка. Муж построил из бруса потом. Нельзя было баню — только холодный душ. Такие были правила. Я одна живу, деда похоронила в этом году. А он молодец был, всё сделал здесь: и дом, и баню построил, и водопровод. Дочка помогает мне. А ягод много у меня! На всех хватает.

Старожил Герман Николаевич показывает нам один из самых первых домиков.

— Вот такое разрешалось — кровать, две табуретки да для садового инвентаря. Туалеты тоже не разрешались, были общественные. И один колодец на весь участок.

— В 90-е годы интересно было, — вспоминает другой садовод. — Насосная станция была рядом, и стали срезать провода на лом. Электричество постоянно вырубалось из-за этого. И мой знакомый из конструкторского бюро насмерть заколол бомжа.

— Как заколол? Насмерть?

— Да. Да нас обесточили третий раз подряд из-за этих бомжей. Ну все побежали, а он просто с вилами — как работал, так и побежал. Их там трое было, бомжей. Тот на него бросился, и он его заколол. Мы отстояли потом его, его не осудили. Я работал в НИИ Тяжмаш, так весь институт у нас на дыбы встал, всем миром отстояли. Сочли самозащитой. А так и было.

Почитайте наш репортаж с той самой свалки на Коммунистической, которая не дает житья садоводам.

А вот здесь — советы ландшафтного дизайнера о том, как обустроить свой дачный участок.

Если вы копошитесь на грядках все выходные, а потом болит спина, посмотрите нашу видеоинструкцию — уроки агрофитнеса от журналиста E1.RU и опытного фитнес-тренера.