Уральский журналист об отце Сергии: «На исповеди я чувствовала себя как на допросе… гинеколога»

Сегодня последний церковный суд, который решит, как поступить с опальным схиигуменом отцом Сергием (он вопреки распоряжению церковного руководства отказался покидать Среднеуральский женский монастырь).

Раиса Ильина — екатеринбургский журналист, работала в православных изданиях. Она много лет задавала острые вопросы, возможно, не совсем приятные многим деятелям РПЦ. Например, когда в монастыри склоняют уходить совсем юных девушек, вопреки желанию родителей. Писала об унижениях и тяжелых условиях жизни послушниц. В поле ее зрения попадал и схиигумен Сергий с его мужским монастырем на Ганиной Яме. У нее первой на руках оказались документы: приговор гражданину Романову Н. В. за умышленное убийство. Через несколько лет «гражданин Романов Н. В.» станет отцом Сергием, получит высокий духовный сан.

Семь лет назад Раиса Ильина обратилась к министру социальной политики, главе МВД и прокурору Свердловской области, обвинив отца Сергия в создании секты, в том числе и с целью наживы. Она говорила о том, что послушники продают свои квартиры в счет добровольных пожертвований в монастырь, а воспитанники монастыря подвергаются истязаниям. Все, о чем теперь собирается рассказать Ксения Собчак в своем фильме. Но тому обращению в 2013 году никто тогда не дал хода.

— Как так случилось, что вы начали расследовать, что происходит в монастыре у отца Сергия? Какая-то личная история, связанная с ним?

— Ничего личного! Понимаете, это не единственный монастырь, где происходили нарушения как церковных канонов, так и светских, гражданских прав людей. И не только с его монастырем я вступала в конфликт. Сначала был Ново-Тихвинский монастырь. В конце 90-х я как паломник уехала жить в Меркушино. Там был скит новотихвинского монастыря. В то время восстанавливали храмовый комплекс когда-то разрушенного собора. Я жила в помещении для паломников, помогала как волонтер. Уже там я стала замечать очень много такого, что меня задевало. Например, под дом для священников отдали здание младшей школы, забрали под монастырские нужды здание сельской больницы. Здание хотя и разрушенное, но его можно было восстановить. Постепенно хозяйство разрослось, местных сдвинули к лесу, на окраину, построив им бараки. Многое, что я видела тогда вокруг, у меня вызывало отторжение. Я видела, когда перед реконструкцией, во время археологических работ, откопали гроб с останками местного священника, его должны были возвести в ранг святых. Целый год, пока готовились документы на канонизацию, гроб находился в жилом доме, в соседней комнате жила женщина-паломница. Я видела, как специалисты готовят останки к статусу святых мощей.

Помню, как задела меня еще одна ситуация: в храм пришли местные бабушки, увидели цены на бутылки с разлитой из святого источника водой. Говорят: «Слушайте, нас за этой водой в войну родители посылали. Мы по руинам ходили к источнику. Эти люди, которые сейчас нашу воду продают, они в Бога веруют?». С этого момента я стала задавать вопросы, сомневаться. Потом источник высох, перекрыли русло, когда прокладывали трубу к дому священников. Они пробили скважину, но это ведь уже другой источник, имитация. Больные люди едут со всей области, покупают воду. Меня смущало и отношение лидеров общины к простым послушницам. Я видела — их могли оскорбить, ударить.

— Вы писали про то, как родители пытаются вернуть своих детей, ушедших в монастыри...

— Да, на меня как на журналиста православных изданий (Раиса Николаевна работала в «Православной газете» и московском издании «Русский вестник». — Прим. ред.) выходили родные девушек, которые стали монашками. Молодые, полные сил, симпатичные девчонки, умные, учились в вузах — и вдруг в монастырь. Тогда в мое поле зрения попали семьи, чьи дети ушли в монастырь, где духовным отцом был Сергий. Реакция силовиков на те статьи была нулевая. Я приехала в Москву, в Патриархию, рассказать об этих историях. Но тоже никакой реакции. А я считала это преступлением.

— Да, для родных это потрясение. Но формально ведь здесь нет ничего противозаконного в том случае, если девушки совершеннолетние.

— Вот одна из историй, о которой я писала. Девчонка красивая, умная, закончила институт с красным дипломом. Но поссорилась с парнем, в порыве, в горе стала ходить в церковь, как это часто бывает. В итоге — монастырь. Родители плачут. Это разве ее выбор? Нет, это не осознанный выбор зрелого, опытного человека. Это манипуляция ее горем. Один из инструментов сектантов. Пользуясь какой-то трещиной в сознании, смятением, надломом, расположить человека к себе. Еще одна героиня моего материала: девушка, уехала в монастырь, учась на третьем курсе МАИ. Сначала участвовала в каких-то православных волонтерских проектах. Потом узнала про интересное место.

Отчасти ее вернули домой, хотя она после поступила в богословский университет. Был случай, когда отцу удалось забрать дочь из монастыря на Ганиной Яме. Девочке было еще лет 16, в монастырь ее первый раз привезла тетя, которая уже была там послушницей. Там ее заприметил Романов (отец Сергий), беседовал с ней. Ей предложили стать послушницей. Родители: не пустим.. Мама переживала: надо учиться, пропустит лучшие годы. Но девушка настояла на своем. Отец, бывший военный, надел мундир, поехал к Романову. Видимо, мундир помог, обратно домой он вернулся вместе с дочерью.

— Вы лично знакомы с отцом Сергием?

— Я видела его еще в Москве, когда работала в московских православных изданиях. Тогда мы общались приветливо, хорошо. Потом стала приезжать на Ганину Яму как паломник... Уже тогда что-то настораживало, его службы отличались от обычных, эта игра в старчество, подражание старцам. Народ оказался падким на это.

Потом стала знакомиться с послушницами, которые рассказывали, как по научению Сергия продавали дома, приезжали сюда. К сожалению, монастырь на Ганиной Яме — не единственный, где практикуется подобное. Я считаю, что это вымогательство, когда, используя церковный авторитет, человека мягко склоняют к продаже имущества, которое идет в счет пожертвований монастырю.

— В 2013 году вы обратились к министру социальной политики Злоказову, к начальнику Свердловского ГУВД Бородину и областному прокурору Охлопкову. Вы уже тогда рассказали то, о чем все остальные заговорили только сейчас. Об истязаниях детей, воспитанников монастыря, о незаконных методах привлечения новых послушниц, об извлечении выгоды с послушников. Были ли какие-то последствия от вашего обращения?

— Про истязания и физические наказания подростков и неугодных послушниц мне рассказал инок монастыря в Верхотурье. Я приезжала туда паломником. А этот инок когда-то служил в Среднеуральском монастыре. Мы беседовали с ним на подворье, и он спокойно, простодушно рассказывал, как сам применял подобные «воспитательные» методы. Какого-то раскаяния, понимания, что он поступал неправильно, в нем не чувствовалось. Просто рассказывал о своих буднях на Ганиной Яме. До этого я сама видела этих выморенных девчонок, их расписание: днем тяжелое послушание, ночью после литургии он сажал их возле икон, и они по четыре часа читали акафисты. Прокуратура тогда никак не отреагировала на мое обращение. Полиция провела проверку, Министерство образования тоже обратило внимание на ситуацию с детьми в монастыре. Но полицейская проверка тогда уголовным делом не закончилась. Возможно, Сергий припугнул своих людей, чтобы не рассказывали лишнее, оказался хитрее.

— Как дети попадали и попадают туда?

— С родителями. Матери приезжают, остаются. Его первые помощницы — сестры Крыгины, у них ученые звания (матушка Варвара, настоятельница женского монастыря, вместе с несколькими монахинями покинули монастырь, не согласившись с тем, что проповедует сейчас отец Сергий). Это внушало доверие родителей. Еще в начале-середине двухтысячных могли привезти беспризорников. Водители-дальнобойщики подбирали таких, везли из добрых побуждений. Тогда они не организовывали ни приют, ни обучение. Потом, видимо, после проверок обучение настроили. Но надо, конечно, проверять информацию по каждому ребенку.

— Кто бил Собчак? Ходят разговоры, что там чуть ли не боевики, готовые дать отпор официальной РПЦ? Или это слухи?

— Сотрудники, точнее трудники, они и будут защищать. Среди них очень много отсидевших, никто это не скрывает. И не удивлюсь, что там действительно практикуются побои и по сей день. Если та же монашка, как мы видим на видео, (нападения на съемочную группу Собчак. — Прим. ред.) легко ввязывается в потасовку. Хотя лично мне никто из послушников на побои не жаловался, но я общалась с ними еще в то время, когда они только начинали жить в монастыре. Когда они были очарованы новой жизнью.

— Почему к нему идут, едут, везут детей? Едут люди с должностями, с деньгами?

— Страхи, сомнения, личная неустроенность, все это можно использовать, чтобы расположить к себе. Да та же Наталья Поклонская. Страх, неуверенность, последствия травмы (повреждения лицевого нерва. Наталья Поклонская была гособвинитель по одному из дел крымской ОПГ, бандиты ее избили в подъезде дома. — Прим. ред.). Он все это увидел, почувствовал ее надломы и сомнения. Сектантские приемы. Когда Поклонская приезжала в 17-м году к Сергию, она также устраивала пресс-конференцию Единой России. Там я передала ей материалы по уголовному делу, решение судебной коллегии московского суда по Романову.

— Где вы достали эти документы?

— Помогли. Не могу сказать кто. Так вот на пресс-конференции помню, ей задали вопрос, спрашивала ли она отца Сергия про его уголовное прошлое. Она ответила: «Кому надо, пусть тот и спрашивает». Думаю, ведь вы же прокурор! Считаю, что Поклонская может стать мотором любой провокации, как это было с «Матильдой» (речь идет о кампании против фильма Алексея Учителя «Матильда» о внебрачном романе императора Николая II. — Прим. ред.).

— Связи с криминалом остались? Есть у вас такая информация?

— Только то, что уже было сказано в СМИ. Как несколько лет назад на крестный ход приехали российские криминальные авторитеты, использовали для встречи между собой. Они приехали сюда перед царскими днями, встречались с ним, получали благословение. Среди них — Тимур Тбилисский (Тимур Мирзоев, криминальный авторитет. — Прим. ред.) приезжал. После их задержали в одном из кафе силовики, сорвали сходку, но позже отпустили. Тимур и другие криминальные авторитеты два года подряд приезжали сюда и проходили крестным ходом. В 14-м году Тимур умер от туберкулеза, кстати, уже с открытой формой он приезжал в монастырь, где в эти дни всегда тысячи паломников с детьми. Есть ли сейчас связь с криминальным миром? Наверняка среди его прихожан есть такие.

— Поклонская, криминальные авторитеты, люди бизнеса, власти, простые прихожане едут к нему на службы. Наивный вопрос, может он гипноз использует?

— Многие говорят — да. Но я не чувствовала, когда общалась. И под его обаяние я не попадала никогда. Наоборот. Меня задевало его хамство по отношению к прихожанам.

— В чем это выражалось?

— Домогается теми вопросами, которые не входят в практику исповеди. Исповедь — это таинство. А у него вопросы, как у сексуального маньяка. Паломники-женщины начали жаловаться, обсуждать, мол, какие-то он нехорошие вопросы задает, тогда я пошла к нему на исповедь. Но это была не исповедь, исповедь — это церковная дисциплина, которой учат в духовных семинариях. Он изначально задает уничижительные вопросы: «Ты же понимаешь, кто ты?» Он всегда на ты, никаких «вы». Меня он также начал спрашивать на разные интимные темы, все вопросы были вокруг секса. Я возмутилась: я ведь пришла к вам на исповедь, а не на прием к гинекологу. Конечно, можно исповедоваться и на эту тему. Исповедь — это то, что сам человек готов сегодня рассказать, чем поделиться, это не допрос. В этих вопросах чувствуется неприязнь к женскому полу, хотя играет любвеобильного старца. Он вытаскивает эту грязь из человека, которая есть в каждом, но не исцеляет. Такое у меня было ощущение от этого.

— Были на обряде изгнания бесов?

— У отца Сергия нет, видела только видеозаписи. В Троице-Сергиевой лавре я была года четыре назад на подобном обряде. Это было ужасно. Толпа забила церковь за два часа до начала представления. Помимо прихожан, бабушек, много психиатров, у которых профессиональный интерес к этому. Но ведь любого в транс не введешь. Только если есть нарушения психики. Я не знаю, где он научился этому введению в транс. На представлениях, которые я видела, у него была одна и та же женщина. Нет, конечно, я думаю, это не имитация, такое сымитировать невозможно: ни мимику, ни посиневшее лицо. Возможно, это больной человек, его состояние должно контролироваться приемом нейролептиков. Но при нарушении схемы могут быть такие проявления. Что с этой девушкой, из которой изгоняют бесов на публику, тоже надо разобраться, может быть ее намеренно не лечат.

— Еще недавно горожан останавливали на улицах, могли выписать штраф, если ты без маски. На территорию монастыря вход в маске запрещен. Где силовики? Где их реакция сейчас?

— Думаю, силовики просто дезориентированы. Не знали и не знают, как реагировать. Человек захватил власть в монастыре. Это по сути рейдерский захват. Я тоже не понимаю, почему никак не реагируют власти.

— А почему церковные власти активно не реагируют?

— Возможно, отчасти хотят решить все мирно, опасаются реакции последователей Сергия. Я знаю, что к нему сейчас съезжаются его приверженцы со всей России, чтобы поддержать. Поэтому сильно раскачивать ситуацию не хотят. А возможно, у Сергия есть компромат на кого-то из представителей епархии. В среде церковных чиновников — это обычное явление, так же, как и у обычных чиновников. И тут, и там идут огромные финансовые потоки.

— Вы столько лет пытались достучаться до всех, кого можно. Говорили и об экстремизме, и об опасности его авторитета. К вам особо не прислушивались. Теперь чувствуете, что победили?

— Знакомые мне говорят, теперь радоваться должна. Никакой радости я не испытываю.

В конце апреля этого года епархия лишила схиигумена Сергия права проповедовать. Произошло это после того, как он опубликовал видео с критикой в адрес государства. Клирик уверял, что эпидемия в России — это выдумка. Тогда ему запретили совершать таинства и назначили церковный суд на 15 июня.

До суда схиигумен Сергий записал видеообращение к митрополиту Кириллу, в котором заявил, что не покинет церковь, а выгонять его придется с Росгвардией.

Позже в монастыре побывала полиция, она проверяла, есть ли в обители беспорядки, о которых писали местные СМИ.

Кроме того, схиигумен Сергий признал судимость. Он рассказал, как 36 лет назад убил человека, а после его возвели в сан настоятеля монастыря.