«По инерции шагнул — и упал в шахту лифта»: уралец сломал позвоночник в заброшенной больнице в Зеленой Роще

За полтора года, что Даниил в инвалидной коляске, он научился всё делать сам. Может приготовить обед, сходить в душ, одеться. Единственное, чего не может, — выйти из квартиры, поэтому, когда мы договариваемся о встрече, он предлагает: «Давайте сначала погуляем, а потом поговорим дома, папе надо уехать, а без него я не спущусь и не поднимусь».

Даня живет на втором этаже пятиэтажки в Первоуральске. Установки откидных пандусов на лестницах он и родители добивались несколько месяцев. В конце концов пандусы сделали их знакомые — сами заключили договор с управляющей компанией, половину суммы заплатила семья Даниила, вторую должна была заплатить УК, но так этого и не сделала.

До мая 2019 года пандусы в этом подъезде были не нужны. 20-летний Даня учился в аграрном университете в Екатеринбурге, жил в общежитии, вел веселую, чуть хмельную жизнь студента. И вечером теплого дня в компании троих друзей пошел погулять по одной из самых известных заброшек города — больнице в Зеленой Роще.

— Мы целенаправленно шли туда пофоткаться, полазить, что-то посмотреть. Интересно же. [Хотя] что там интересного, боже мой, — качает он головой. — По рассказам друзей, я первее всех побежал наверх. А там лестница, за угол забегаешь — снова лестница, и так дальше. И на этаже четвертом или пятом я за угол завернул — а лестницы нет, вместо нее шахта лифта. Я по инерции шагнул и упал.

Больно не было, чувствительность тела от груди и ниже исчезла мгновенно. К Дане подбежали друзья, укрыли его, вызвали скорую помощь, те — спасателей МЧС. Когда в машине медики стали срезать на нем одежду, парень подумал: «Мама же только эту куртку постирала, ругаться будет». И отключился.

— Первое, что я помню в больнице, — это страшные видения, такой бэд трип (сленговое название опасных психических ощущений, возникающих после приема психоактивных веществ. — Прим. ред.). Я не понимаю наркоманов, зачем это делать вообще. Видение было такое: какая-то больница на скалах, гром, молнии, лампочки мигают, как после зомби-апокалипсиса.

И даже попрощаться ни с кем не могу. Но тут подходит санитарка, говорит: «Че ты мычишь», — меняет капельницу и уходит — фух, поживу еще.

Три недели Даниил провел в реанимации, потом полтора месяца в больнице, еще несколько недель — на реабилитации. Он сломал позвоночник, два ребра, повредил легкие, печень. Одна почка при ударе оторвалась, и ее пришлось удалить.

Когда родители пришли к нему в реанимацию, Даня переживал, что они будут ругаться. Но они не ругались. Мама держалась, а папа не мог скрыть слез.

— Мама вообще железный человек, не знаю, как она перенесла всё это. Она не любит об этом говорить, я пытался спрашивать, когда только приехали [из больницы], видно было, что ей тяжело даже вспоминать. Папе, в принципе, тоже. В больнице мама была стойкая, а папа только зайдет в реанимацию, меня увидит — у него слезы. И у меня слезы. Мама говорит, хватит плакать, выгоняет папу из реанимации, а он: «Я больше не буду, честно, можно я на него посмотрю хотя бы».

Рассказывая даже об этих самых тяжелых днях в реанимации, Даниил смеется. Юмор ему помогает. В день, когда Даня отправился на реабилитацию в Крым, он выложил в инстаграм фото из самолета и подписал: «Первый раз лечу. Ну хотя как сказать "первый"».

— Для меня это обычные шутки, я про себя могу шутить, — улыбается он. — Такое себе сравнение, но негр негра может назвать негром, а белый его — нет. Так же и я могу шутить про себя, и мне нормально. Друзья поначалу не понимали, можно ли смеяться, как я к этому отнесусь? У меня есть друг, которому пофиг, и он шутит. И мне это нравится. Потому что все боятся, слова подбирают. Я, бывает, сижу и вдруг скажу подруге: «Ирин!» — «Что такое?» — «Я ног не чувствую!» Она говорит: «Да ты достал!»

Но до юмора были недели депрессии, когда у молодого парня, совсем недавно тусовщика и весельчака, не получалось самостоятельно даже одеться.

— Мне нужно было каждый день носить компрессионные чулки. Обычно папа пыхтел, надевал их на меня, но я хотел научиться сам. В первый раз я их натягивал часа полтора, а когда получилось — заплакал, настолько это были сильные эмоции. Лежал и плакал, что я смог. Аж мурашки сейчас, когда вспоминаю. Депрессия — да, была, мне даже назначали лекарства. Спасали друзья и родные.

На улице Даниил крутит колеса коляски активного типа. Он говорит, что пересесть в такую после обычной — это как пробежать километр в тяжелых ботинках, а потом надеть легкие кеды. Купить ее помогли подписчики его инстаграма. Так же, как и многие другие вещи, необходимые человеку с инвалидностью: противопролежневый матрас, специальную подушку для коляски.

— В принципе, я это узнал позже, я мог попросить такую коляску у государства, и оно мне обязано ее дать. Но мне об этом никто не сказал, и выдали две громоздкие и неудобные. С реабилитацией помогают благотворительные фонды и подписчики. Реабилитация от государства — это курортно-санаторное лечение два раза в год в Саки. И всё.

Сейчас Даня спокойно гуляет по улицам Первоуральска, сложности возникают только с преодолением поребриков и ям. А поначалу он не знал, куда деться от любопытных глаз прохожих. Особенно, говорит, смотреть любят бабушки.

— Я этих взглядов уже не замечаю, хотя понимаю, что всё осталось так же: бабульки останавливаются и смотрят вслед, дети показывают пальцем, мамы их спешно уводят, — говорит он.

За полтора года, прошедших с несчастного случая, Даниил принял свою новую жизнь. Но, кажется, всё же не до конца.

— Раньше я был здоров и видел инвалидов. А теперь вижу себя.

Вот такое иногда бывает ни с того ни с сего. Очень странное чувство, не знаю даже, как описать его. Но чем больше проходит времени, тем больше принятия.

После травмы Даниил не ушел в академ, а продолжил учиться, и в следующем году станет дипломированным инженером-механиком. Раньше он планировал работать по специальности, но теперь это вряд ли получится. Поэтому он ищет способы заработать удаленно: пишет статьи, создает скрипты для продаж.

Компания, с которой он общался до травмы, распалась. С некоторыми ребятами он по-прежнему дружит, с кем-то пути разошлись. Даниил после случившегося, как он сам говорит, очень изменился: перестал курить, выпивать, материться, стал снова ходить в протестантскую церковь:

— Я изменился и в физическом, и в духовном плане. Какая жизнь студента? Тусовки вечные. А после травмы первый звоночек случился, когда я всех позвал на день рождения, и там не было алкоголя.

И нам даже поговорить не о чем, посмеяться? В церковь я хожу с самого рождения. Когда переехал учиться в Екатеринбург, перестал. А сейчас у меня основной костяк друзей — из церкви. У меня и невеста из церкви.

Они были знакомы с юности, дружили, а в конце прошлого года начали встречаться. Летом Даня сделал своей девушке предложение. В отличие от многих людей, невеста не жалеет Даниила, говорит он, и ему это нравится: «Очень колоссальная поддержка, не такая, как от других людей».

— Ты когда-нибудь кого-то винил в случившемся? — спрашиваю его.

— Нет. Меня девушка ругает, когда я говорю, что сам виноват. Она отвечает: «Ты не виноват, так получилось». Виной можно загнать себя далеко в депрессию, сгноить и съесть изнутри, такая будет неприязнь к себе. У меня было такое, да. Думал — да как я так-то, блин. Нельзя винить себя. Просто так случилось. А кому-то я помогаю этой ситуацией, кто-то думает: «Раз он смог, я тем более смогу», кто-то вдохновляется, кто-то останавливает себя в чем-то.

Даниил понимает: с такой травмой, как у него, шансов на то, чтобы снова ходить, крайне мало.

— Травма — это как отпечаток пальца, одинаковых нет. В принципе, я не слышал, чтобы кто-то после такого вставал и ходил. Сейчас я достиг такого уровня, который позволяет мне комфортно жить. Ходить, как раньше, не получится сто процентов. Ну ладно, девяносто девять, оставим один шанс на чудо, — улыбается он.

Почитайте также другие истории сильных духом уральцев, которые после тяжелых травм и заболеваний продолжают бороться за свое здоровье: Саша Рахимов чудом выжил после того, как его на пешеходном переходе сбила машина, Анатолий Петухов восстанавливается после падения на него глыбы льда, Саша Шлемин заново учится разговаривать после автомобильной аварии.