Девочка, которая хотела счастья: истории мигранток, которые бегут спасаться в Екатеринбург

Пока российские женщины агитируют за матчество, жительницы стран бывшего СССР начинают новую жизнь в Екатеринбурге и бегут от самосожжения. Нужен ли нам феминизм, почему нужно убрать из лексикона слово «чурка» и каково это, выдавать дочь замуж в пять лет, чтобы она развелась в 10, мы узнали у Нурзиды Бенсгиер, директора Межнационального информационного центра и основателя курсов русского языка для беженок в Екатеринбурге.

Право носить и не носить платок

В Екатеринбурге есть информационный проект «Разбуди сочувствие», рассказывающий о судьбах женщин-мигрантов в нашем городе. У каждой из героинь проекта была своя веская причина переезда — необязательно жестокость мужа.

— Дискриминация по половому признаку — явление довольно распространенное по всему миру, за исключением разве что стран Скандинавии, — рассказывает Нурзида. — В Швеции, например, зарплаты мужчин и женщин одинаковы по местным законам. В остальных странах Запада, которые мы сгоряча относим к странам «победившего феминизма», ситуация разная. По последним исследованиям, глобальный разрыв неравенства мужчин и женщин — около 30% по четырем критериям: степени их участия в экономике, в политике, по доступу к образованию и продолжительности здоровой жизни.

Мы привыкли считать так: у восточных женщин доля тяжелая, они безвольны и угнетаемы, а женщины Запада живут свободно, в равноправии с мужчинами. Но и там можно наткнуться на исламское право шариат — в Великобритании, Германии, Нидерландах.

— Надо понимать, что многие ограничения [в шариате] компенсируются большой ответственностью супруга за обеспечение достатка семьи, ее безопасности. Наверное, женщин устраивает такое положение дел не только потому, что они не знают альтернативы, но и потому, что это удобная позиция. Несмотря на свой дискриминационный характер, такой образ жизни популярен не только среди «восточных», но и среди «европейских» женщин, которые охотно принимают этот путь, выбирая себе в мужья носителей таких традиций и ценностей. Вспомните недавнюю историю российской модели, которая (правда, ненадолго) стала супругой малайзийского монарха, — говорит Нурзида Бенсгиер.

Модель Оксана Воеводина вышла замуж за монарха Малайзии, который на 25 лет старше девушки. Он отрёкся от престола, в семье родился сын, однако сегодня молодожены не вместе. Случай российской модели нетипичен: в основном восточные мужчины не отказываются от своего положения в обществе во имя брака, скорее жена подстраивается под нужные условия. Большими победами у женщин Саудовской Аравии, например, считаются привычные для нас вещи: за последние два года они добились права передвигаться без опекающего родственника-мужчины, водить автомобиль и многое другое, что нам кажется вполне очевидным правом всех на этой планете.

В Иране никто не удивится пыткам и заточению за отсутствие платка на голове женщины. Зато в Екатеринбурге ситуация с хиджабом «перевернулась» с ног на голову: здесь женщины из меньшинств наоборот борются за право ходить с покрытой головой и фотографироваться на документы в платке.

— Кстати, российское законодательство закрепило это право, но на местах руководители разных уровней пытаются нарушать его. В школах Татарстана, например, действует запрет на ношение платков, местное законодательство утвердило эту норму. Как видно, в одной и той же стране при единой законодательной базе местная социальная норма создает разные дискриминирующие женщин обстоятельства, — делится Нурзида Валерьяновна.

Платок стал камнем преткновения и в екатеринбургском колледже: студентке настоятельно советовали снять хиджаб на время экзамена и грозили репрессиями.

— Нужно бороться за свои права. Можно организовать акцию или кампанию, чтобы привлечь внимание общественности к факту нарушения прав, можно написать обращение в прокуратуру и другие контролирующие органы, можно обратиться к уполномоченному по правам человека. Наша студентка в этой ситуации решила снять платок, чтобы не раздражать руководство колледжа, чтобы иметь возможность просто учиться, без вовлечения в борьбу и противостояние. Как вы думаете, она умняшка или слабачка?

Такой выбор стоит перед женщинами этнических, религиозных и миграционных сообществ часто: в потоке наименьшего сопротивления быть такой же, как все, или отстоять свое «я» и стать той, на кого обращают повышенное внимание и проявляют интерес как к музейному экспонату, проецируют страхи и тревогу как к «чужаку» и проявляют агрессию.

История следующей героини — показатель удивительного дружелюбия, с которым мигранты редко сталкиваются. Малике 33 года, и в Екатеринбург она приехала из Узбекистана за мужем в 2014 году. В России их брак распался, а дети остались на родине. Малика торгует на рынке уже два года и хорошо отзывается о местных жителях:

— Относятся к нам хорошо — здесь, на рынке, много интересного увидишь и услышишь, да и мы приветливы с покупателями — приглашаем все попробовать, скидки делаем, если видим, что покупатель не богач. Нравится мне в России, хотела бы детей сюда привезти.

Ваше необоснованное «нельзя»

И хотя в нашей стране дамы получают водительские удостоверения и гуляют без мужа с подругами, в некоторых субъектах России — Чечне, Ингушетии, Дагестане — при «светских» законах после развода детей оставят скорее отцу:

— Такова местная традиция. Именно она позволила руководству спортивного комплекса в Махачкале запретить женщинам пользоваться бассейном. Вот в таких вещах сегодня выражается несправедливое отношение к женщине, — рассказывает Нурзида.

Любовь до гроба: когда похищения невесты мало

Один из самых распространенных и известных маргинальных дел кавказских, киргизских, казахских мужчин — похитить девушку. Это не просто традиция:

— Похищение связано со многими факторами — в том числе и с невероятной дороговизной процедуры сватовства, обручения и свадьбы. Но как бы то ни было, такая практика создания семьи не поддерживалась местным законодательством. Более того, под давлением мирового сообщества государство объявило войну похитителям девушек, — рассказывает Нурзида Бенсгиер.

Когда-то похищенная невеста живет и в Екатеринбурге. Дилорам 46 лет, и в Россию из родного Узбекистана она сбежала 22 года назад после того, как со свадьбы подруги ее похитил мужчина, имени которого она даже не знала. Семь лет в браке Дилорам терпела насилие — физическое и психологическое — и твердо решила бежать. Отпросилась у мужа продавать морковь с тетей в Самаре и должна была вернуться, как только получит деньги за мешки с овощами. Но жить с насильником Дилорам не собиралась. Сегодня женщина работает в Екатеринбурге водителем по 12 или 16 часов в сутки, по выходным моет офисы, а в багаже профессий — и грузчик, и продавец. У Дилорам двое детей: десятилетний сын и пятнадцатилетняя дочь. Девочка учится на отлично, готовится к ЕГЭ, но до экзаменов ее вряд ли допустят: нет российского паспорта.

В прошлом году случилась кровопролитная история: в Киргизии одна из похищенных невест заявила в полицию, поскольку не была согласна выходить замуж. Состоялся суд, во время которого несостоявшийся супруг напал с ножом на свою жертву и убил ее. После этого случая, по словам активистки, похищений стало меньше, а общество перестало лояльно относиться к этой проблеме.

Несколько обращений о насилии в семье получали и в Межнациональном миграционном центре в Екатеринбурге.

— Это не совсем наш профиль, но местные кризисные центры неохотно работают с женщинами-мигрантами, поэтому девушки выходят на нас. У наших партнеров в г. Заречном есть шелтер — единственный, кстати, в стране шелтер для мужчин. В крайних случаях мы создаем в нем условия для проживания женщин и определяем их туда, стараемся помочь с отправкой на родину. Пару раз женщины мирились со своими обидчиками и возвращались к ним, — делится Нурзида Бенсгиер.

Замуж в 5 лет, развод в 10 и запугивание образованием

— Одна из ужасных традиций — ранние браки, то есть по сути узаконенная форма торговли людьми. Девочки становятся женами в 13, 8 и даже в 5 лет. Это дикость, но такое до сих пор происходит в таких странах, как Йемен, Афганистан, Пакистан, Индия, — рассказывает уральская активистка. — Конечно, это связано с бедностью, с желанием родителей девочки пристроить ее к другому кормильцу, избавить себя от лишних расходов. Фактически девочка становится собственностью семьи мужа, эксплуатируется, лишена доступа к образованию. Несмотря на то что эта практика достаточно распространенная, только редкие случаи становятся достоянием гласности. Известной стала история йеменской девочки Нуджуд Али, которая отстояла свое право на развод и стала героиней книги «Я — Нуджуд, мне десять лет, и я разведена».

Пугает и традиционный взгляд на образование: талибы [участники исламского радикального движения] в Афганистане, например, считают, что обучение развращает женщин, поэтому школьниц всячески запугивают и девочки остаются неграмотными.

— Все меньше женщин из закрытых сообществ готовы мириться со своим положением, с несправедливым отношением к себе со стороны родственников, работодателей, системы, — рассказывает Нурзида. — Конечно, когда женщины становятся экономически независимыми, становятся добытчиками, как женщины-мигранты, они получают не только деньги, но и свободу. В Екатеринбурге активистки из миграционных и этнических сообществ также играют большую роль в жизни общин, делают большую работу по поддержке своих соотечественников, помогают им адаптироваться и вписаться в местное сообщество. Женщины из разных сообществ солидаризируются эффективнее мужчин, создавая буферную зону для роста взаимопонимания между «своими» и «чужими».

Бегут, чтобы выжить

Правовая дискриминация — это нарушение прав женщин. Оно или принимается во внимание правоохранителями, или не принимается:

— Например, в тех случаях, когда дискриминации подвергаются молодые женщины, жены мигрантов, уехавших в Россию на заработки. Как правило, молодая жена остается в семье мужа, но часто мужчина в России заводит вторую семью; его жена на родине становится обузой для его родителей, становится гонимой и унижаемой, — делится активистка.

Если получить образование удастся, то при миграции в Россию оно с большой вероятностью не пригодится. Так учитель русского языка и литературы вдруг становится пекарем. Это история о Некбахбегим, женщине 48 лет, приехавшей в Екатеринбург из Таджикистана. Героиня окончила институт в Душанбе, вышла замуж и родила дочку. После распада СССР Некбахбегим год не видела зарплаты — не было даже хлеба. Несмотря на это, уезжать из Таджикистана семья не хотела и тогда, но в 1992 началась гражданская война — страх за жизнь дочери заставил супругов мигрировать в Екатеринбург, оставив родителей и дом.

— Многое прошли, пережили, вторая дочь и сын здесь родились. Работала пекарем-кондитером, сейчас пекарем в магазине — хлеб и булочки выпекаю. Слава богу, дети хорошо учатся, дочери поступили в институты, сын в 5-м классе. Вроде все хорошо у нас, но на Родину хочу, очень скучаю, — рассказывает Некбахбегим.

Сегодня в Екатеринбурге именно активистки из миграционных и этнических сообществ играют главную роль в жизни общин, делают большую работу по поддержке своих соотечественников, помогают им адаптироваться и вписаться в местное сообщество.

Грамотный феминизм — это про что?

Нурзида Бенсгиер не состоит в фемсообществах, но считает, что здоровый феминизм — это движение против дискриминации женщин, их эксплуатации в глобальной экономике, когда в низкоквалифицированном неформальном труде заняты большей частью женщины. Грамотный феминизм борется против бытовой мизогонии, против гендерных ярлыков и клише.

— Я не очень хорошо разбираюсь в современном фемдвижении, хотя дружу и сотрудничаю со многими активистками. Какие-то акции и движения я поддерживаю, какие-то нет. Являясь представительницей традиционного сообщества, я уверена, что женщинам, чтобы отстаивать свои права, необязательно унижать и хейтить мужчин, для меня дискурс «все мужики — козлы» неприемлем. Да, мы живем в маскулинном мире, но менять его можно более эффективными стратегиями. С каждым днем у женщины все больше права самой выбирать, какой жизнью жить — ориентированной только на ожидания мужчин или же реализовывать себя независимо от этого, — подчеркивает правозащитница.

«Когда была маленькой, дети часто называли меня «чуркой»»

Алие из Узбекистана 29 лет, и живет в Екатеринбурге она чуть больше года. Распад СССР повлиял и на ее жизнь: вся семья мигрировала в Россию, а Алия решила остаться на родине. Приехала девушка к отцу, сейчас работает парикмахером и говорит, что хочет связать свою жизнь со столицей Урала.

— Клиенты везде одинаковые — что там, что тут. Но там у большинства женщин длинные волосы, поэтому чаще приходилось укладки делать, прически сложные на торжества; а тут больше женщин с короткими волосами, поэтому чаще стрижки и покраску делаю. Мужчины в салон тоже приходят, много постоянных. Когда работаю, общаюсь с клиентами, разговариваем — узнаю о жизни здесь, рассказываю, как у нас там. Многие взрослые клиенты в советское время были в Средней Азии, с теплотой ее вспоминают, особенно наше гостеприимство, — рассказывает Алия.

Двадцатитрехлетняя Давлатбахт приехала в Екатеринбург с родителями в 1999 году из родного Таджикистана, когда ей было три года. Девушка выросла в России, получила образование экономиста и сегодня занимается маркетингом.

— Сейчас, когда я взрослая, кажется, что все тут хорошо и благополучно, мне нравится. Но когда маленькой была, дети часто обзывали меня «чуркой», было обидно очень, — делится героиня.

Еще одна девушка переехала в Россию по семейным обстоятельствам. Лайло было три года, когда родители обустроились в России и забрали девочку с собой, — до этого возраста героиня жила с бабушкой на Памире в Таджикистане. Лайло хорошо окончила школу и сейчас учится в университете.

— Конечно, в России больше перспектив для молодых людей, но в Таджикистане я чувствую себя спокойней и уверенной, более счастливой. Здесь всегда немного в напряжении, и здесь надо очень постараться, чтобы чего-то достичь. И все же сейчас все мои мысли и планы связаны с Россией, — делится девушка.

В России у 60% женщин-мигрантов есть высшее образование, 50% состоят в браке, меньше половины приезжают в страну с детьми и говорят на русском языке (по данным исследования «Женщины — мигранты из стран СНГ в России»).

— Нам стоит помнить о том, что женщины-мигранты — это прежде всего женщины. Они сталкиваются с теми же трудностями и проблемами, которые преодолевают миллионы женщин по всему миру. Они делают свои обычные дела, живут своей жизнью и являются мощным ресурсом для поддержки своих семей, своих близких, — подчеркивает Нурзида Бенсгиер. — Таких женщин-героинь много вокруг нас. Они, безусловно, смелые и сильные, заслуживают уважения за многие свои качества, просто стоит посмотреть на них без предрассудков и предубеждений.