«Мама сказала, легче меня похоронить, чем мучиться»: исповедь анонимного наркомана

Они собираются вечером после работы, садятся в круг и признаются в своих зависимостях — от алкоголя, наркотиков, еды, секса, игр. Об этих встречах не знают их коллеги, друзья, а иногда и семьи. Это самые обычные екатеринбуржцы, глядя на которых, вы и не подумаете, что у них есть такие скелеты в шкафу. Мы попросили самих участников рассказать об анонимных сообществах Екатеринбурга.

В первом материале анонимный алкоголик Василий (имена всех героев изменены) рассказывал, как бросался с ножом на жену и не помнил этого.

Сегодня — рассказ Олега. Ему за 40, он хорошо выглядит, и вы никогда не подумаете, что он анонимный наркоман. Олег кололся на протяжении нескольких лет в девяностые — бросал, срывался, снова пытался бросить и снова начинал. В конце 1999-го ему удалось остановиться. С тех пор он регулярно посещает группу анонимных наркоманов в Екатеринбурге и продолжает бороться за себя.

У меня нет цели понять, откуда взялась моя зависимость, родился я с ней или повлияло воспитание родителей, или школа, друзья, двор. Это не столь важно. Помню, что уже в семь лет я начал курить сигареты, в третьем классе меня поймали, и я на каком-то школьном собрании давал честное слово, что курить не буду. Я курил не потому, что нравилось, а что-то мной двигало, какая-то, может, внутренняя неудовлетворенность, или хотел на кого-то из старших быть похожим. Я учился очень хорошо, а поведение — все дневники были исписаны красным.

Очень рано, лет в 10–11, я попробовал алкоголь. Дальше больше — к 14 годам у меня алкоголь стал обыденностью, мне хорошо — почему бы не выпить, какие-то проблемы — еще больший повод. Хоть в компании, хоть одному. И это прогрессировало. Я сейчас, когда смотрю назад, понимаю, что уже тогда отличался от друзей, от школьных товарищей. Мы могли вечером собраться на дне рождения, все посидели нормально, выпили и пошли домой. А я не мог остановиться уже тогда, у меня не было тормозов, продолжал и часто не помнил, что ночью происходило. Родители ругались, конечно, но отец сам выпивал, и дед тоже.

В 20 лет алкоголь стал приносить проблемы, меня много раз ловили выпившим за рулем и в конце концов лишили прав. Потом проблемы начались на личном фронте. В это время мне попались друзья, которые употребляли наркотики, и они предложили мне попробовать. Я помню это состояние. Наркотики сразу как будто боль внутри сняли, которую я пытался безуспешно заглушить. Когда первый раз употребил, я сказал: «О, вот это мое!»

Как часто с этим бывает, я получал удовольствие недолго. Очень быстро, в течение полугода, оказался в ситуации, когда понимаю, что надо что-то с этим сделать, но не могу. И началась на несколько лет такая история, что я пытаюсь бросить, не получается, опять на системе, опять бросаю, опять начинаю.

Я жил с родителями, они находили меня в таких состояниях, помогали не раз, залезали в долги, брали ссуды, чтобы в больницу куда-то устроить. В конце концов я от мамы услышал: «Может быть, тебя легче уже один раз похоронить, чем вот так продолжать с тобой мучиться».

У меня до этого был в жизни успешный период, привез в дом родителей разную технику из-за границы и еще какие-то вещи. И когда стал выносить их из дома, первым оправданием было, что это же я подарил, поэтому сейчас возьму этот видеомагнитофон, а когда-нибудь принесу новый. Вообще это целая цепочка. Я ведь сначала не признавал себя наркоманом. Смотрел, что человек пошел и поменял у цыган какую-то игровую приставку на героин, думал — вот это наркоман, а я нет, я даже вещей никаких не тащил. Потом я с себя снял золотую цепочку, пошел и продал. Потом из дома родителей вот эту технику понес и тоже оправдывался, что я-то свое вытаскиваю, а они родителей оставляют без всего. Так и были постоянные оправдания, пока я уже не оказался в такой точке, что за дозу готов был на все что угодно.

В 1999 году мне было 27 лет, в августе я в очередной раз оказался в больнице. Прокапали, кровь почистили, и врач — он знал меня не один год, — выписывая, сказал: «По-честному, я не знаю, чем тебе помочь. Попробуй просто какой-то период не употреблять даже лекарства». А это обычно происходило так: лег, пролечился, вышел, сон нарушен, начинаешь какие-нибудь антидепрессанты принимать — и с этого снова запускается вся история. Я вышел из больницы, понимаю, что вроде не употребляю, а что дальше — неясно. Паспорта нет, я его куда-то заложил, прав лишили, работы нет, друзей нет, долгов куча, я уже успел у всех назанимать и не отдать. И вот это гнетущее состояние с самого утра прибивало, и невозможно было ничего делать.

В таком состоянии в конце 1999 года я встретил двоих ребят, участников сообщества «Анонимные наркоманы». В больнице на стене висело объявление, что каждую среду собирается группа анонимных наркоманов, которые помогают друг другу не употреблять. Я прочитал и не знаю, почему заинтересовался этим. Вечером дома поделился с мамой, что хочу сходить, а она говорит: «Тебе мало твоих дружков-наркоманов, ты еще пойдешь к каким-то там анонимным». Но тем не менее я дошел до них. Эти ребята поделились тем, как они сегодня живут, не употребляя наркотики, как помогают друг другу в этом деле и готовы помочь любому. Я их слушал, и во мне уже была какая-то готовность их услышать. С той встречи я больше не употреблял.

Тогда еще не было стабильно работающей группы, были два человека, которые только узнали об этой программе и пытались что-то сделать. Так получилось, что я стал третьим. В начале 2000 года мы нашли помещение и начали проводить регулярные собрания. Суть программы «12 шагов анонимных наркоманов» заключается в помощи одного зависимого другому — не как профессионала, ни один из нас не специалист по наркомании. Каждый приходит на собрания лишь со своим опытом — как прожить этот день, как пережить ситуации, в которых раньше я употреблял наркотики, без них.

Есть такое интересное слово — эмпатия, она возникает, когда два зависимых делятся друг с другом чем-то, связанным, например, с тягой. У меня не может с мамой моей эмпатии возникнуть, потому что она не проживала то же самое, что проживал я. Она может мне соболезновать, сочувствовать, но вот именно эмпатии между нами не будет никогда. Целебное воздействие от того, что происходит на собраниях анонимных наркоманов, в первую очередь заключается вот в таком взаимодействии.

Каждый из нас выздоравливает в собственной жизни. Есть программа «12 шагов», появившаяся, кстати, еще в начале прошлого века, где прописаны очень простые принципы. Следуя им, я могу постепенно разобраться в том, что со мной происходило, почему это было, могу найти ресурсы, силу более могущественную, чем я сам, чтобы эту помощь получать, могу научиться с этим жить и в итоге возместить ущерб, который я нанес по жизни. Но это личная программа выздоровления. А у сообщества только одна цель — сделать так, чтобы информация об этой программе выздоровления стала доступна тем, кто употребляет наркотики и, возможно, хочет перестать делать это. Единственное условие для того, чтобы стать членом сообщества «Анонимные наркоманы» — это желание прекратить употребление. Остальное — какого ты пола, возраста, благосостояния, сексуальной ориентации, убеждений — совершенно неважно.

Лично я посещаю собрания регулярно. За 18 лет моего выздоровления не было периода, чтобы я отходил от сообщества и забывал про свою болезнь. Мне это нужно, мне это нравится, мне это дает ресурс для того, чтобы продолжать жить. Проблема не в конкретных веществах, которые я употреблял, а в каком-то моем устройстве, что у меня возникало состояние неудовлетворенности, состояние эгоцентризма, когда я не способен был видеть вокруг себя людей, учитывать их чувства, нужды. Я был сконцентрирован на самом себе, замыкался, изолировался, накручивал себя настолько, что без какого-то обезболивающего мне было просто не выжить в те годы. И здесь я разбираюсь с самим собой и учусь проживать это все без веществ. Для обычных людей это, может быть, естественно происходит, но мне с такой особенностью нужно продолжать учиться.

Родители, конечно, не сразу поверили. Когда еще до сообщества я переставал употреблять, было постоянное недоверие, приходишь, а тебе зрачки проверяют или на руки смотрят, не появились ли дырки. Раньше это вызывало у меня жуткий протест, я хлопал дверью: раз вы мне не верите, пойду и употреблю, как вы ждете. А сейчас ребята в сообществе мне говорили: ты столько лет употреблял, почему ты думаешь, что доверие вернется за месяц? И я как-то учился принимать родителей, помнить о том, как себя вел, старался делиться с ними, рассказывал, что продолжаю посещать собрания, продолжаю оставаться чистым.

Мама признавалась, что даже лет через пять моей новой жизни, когда я уже был женат и жил отдельно, у нее бывали такие состояния, то сон приснится, то просто на душе тревога, что я опять что-то из дома тащу, сорвался, употребляю. Ужас ее охватывал даже спустя много лет.

У нас есть термин «духовный рост» — это, может, громко звучит, но по сути это очень простые вещи. Например, за годы употребления для меня стало привычным быть нечестным. В очень многих вещах, причем даже когда в этом вообще не было никакого смысла. Есть такое выражение: «Как понять, что наркоман врет? Он открывает рот». И для меня часть духовного роста — это учиться быть честным, с самим собой и с людьми вокруг. Потому что жизнь идет дальше, много всего происходит, и в каждой ситуации мне нужно заново продолжать следовать принципу честности, и это, я вам скажу, совсем не просто.

Это программа одного дня, анонимные наркоманы не дают никаких зароков, потому что это не вывезти человеку, который систематически употребляет. В АН говорят: просто попробуй один день, сегодня, вообще ничего не употреблять и вечером прийти на собрание. Когда я встречал 2000 год, обалдел, потому что понял, что целый месяц вообще ничего не употреблял. И мое состояние за это время было гораздо круче любого периода, когда я был под наркотиками. До сих пор я считаю, что самое большое чудо, которое произошло со мной в жизни, — то, что я перестал употреблять, совсем.

Нас было три человека, с кем мы попробовали первый раз героин. Один из нас больше ни разу к нему не притронулся. Второй умер от передозировки. Мне посчастливилось остаться в живых.

Каждый сам для себя должен решить, есть ли у него проблема. У меня лично нет никакого желания экспериментировать, покурить там или что-то раз в месяц принять. Я для себя решил, что единственный для меня выход — это жить чистым. Поэтому я продолжаю быть внимательным к самому себе и не употребляю ничего, в том числе алкоголь, и даже курить перестал больше десяти лет назад.

В прошлом году сообществу «Анонимные наркоманы» в Екатеринбурге исполнилось 18 лет. Мы арендовали зал, и там собралось примерно 400 человек — такое количество активно выздоравливающих участвует в жизни сообщества сегодня. Сейчас в Екатеринбурге 18 групп, которые проводят собрания в разных районах города, также в десяти городах Свердловской области есть стабильно работающие группы АН. Примерно 25% участников — девчонки, 75% — парни.

Никто из выздоравливающих никого за руку не тянет, но каждый просто своей новой жизнью становится примером. Все равно соседи, друзья, знакомые видят, что вот он употреблял — и вдруг произошли изменения, стал жить по-другому. Они спрашивают: как ты так? И некоторые тоже приходят в сообщество.

Комментарий нарколога

Главный нарколог Свердловской области Олег Забродин:

Сообщества, которые называют себя «Анонимными алкоголиками», «Анонимными наркоманами», по своей природе очень правильные и нужные. Они, конечно, только отчасти анонимные, скорее всего, название у них исторически сложившееся, они начинались именно так в 20–30-х годах и не у нас, но к нам перекочевали, потому что это вполне раскрученный и адекватный проект.

Слово анонимность в наркологии всегда притягивало людей, немногие ведь хотят говорить об этом или стать поводом для чьих-то разговоров. А анонимность создает особую мотивацию для вступления или внедрения в это сообщество. Но все, что происходит там, уже, конечно, анонимностью не пахнет. Там довольно серьезная, вдумчивая индивидуальная работа с каждым участником, а то и с его семьей, поскольку и наркоман, и алкоголик — это семейный продукт. Организация построена на принципах добровольности, глубокого понимания проблемы и коллективного влияния на одного конкретного человека или семью, и поэтому имеет такую долгую жизнь и, думаю, еще очень долго будет востребована.