Оказавшись за широкой каменной оградой старинного дома на Попова, 11, как будто попадаешь в другой мир. На старенькой детской площадке сушится ковер, деревянные пристрои-подъезды навевают мысли о бараках, в углу кучкуются металлические гаражи. Не хватает только мужиков, которые будут копаться в капотах, и играющих детей — но в разгар рабочего утра немудрено, что никого нет.
Усадьбу построили в середине XIX века. Она принадлежала купцу первой гильдии, действительному члену Екатеринбургского благотворительного общества Михаилу Федоровичу Рожнову. В его честь и назван дом.
Известно, что Михаил Федорович родился в бедной семье, но благодаря деловому чутью и высокой работоспособности сумел продвинуться. Он начинал как подносчик в питейном заведении, а затем, скопив небольшой капитал, сумел основать собственное дело. В Екатеринбург он переехал из Тамбовской губернии. Сначала открыл винный склад в Невьянске, затем в Екатеринбурге. В конце концов склад разросся до собственного водочного завода. В 1870–80-х годах он был одним из крупнейших виноторговцев Пермской губернии.
Михаил Федорович охотно занимался благотворительностью. После его смерти дом перешел к наследникам, которые решили сдавать его в аренду. Например, в начале XX века здесь занимались ковкой лошадей. В советские годы усадьбу, как водится, поделили на квартиры и раздали горожанам. Сейчас она насчитывает сорок квартир. И большинство из них, как при наследниках Рожнова, сдают в наем.
Дом купца Рожнова относится к образцам городского особняка Екатеринбурга середины XIX века в стилевых формах позднего классицизма. Он как будто поделен на две части. Впоследствии жильцы нам рассказывают, что так и есть: в одной половине жил господин, в другой — слуги.
Заходим в господскую часть. Нам открывает девушка по имени Светлана.
— Я живу здесь с весны, снимаю, — рассказывает она. — Живется тут хорошо, но дом, я знаю, хотят снести. Тут есть все коммуникации, но нынче была проблема: отключили воду горячую на три дня. Управляющая компания ничего не хочет делать, наши ребята местные делали всё сами. УК нам просто говорила: мы вас в план включили; но никто не приезжал.
По словам Светланы, в этой части дома почти все жильцы — арендаторы. Например, хозяйка Светланы живет в Краснодаре.
— Я общалась с собственником, они пытались что-то с этим домом делать, восстанавливать и так далее, но в итоге бросили затею, потому что никому, кроме них, это не надо. Восстанавливать страшно, я так понимаю, — мало ли, снесут. В целом жалко, что так всё происходит, — говорит девушка.
Комната у Светланы маленькая, но, по крайней мере, есть санузел. О том, что дом не совсем обычный, говорит небольшой подвал — девушка нам его показывает. А больше отличительных особенностей нет: ни лепнины, ни еще каких-нибудь признаков памятника архитектуры.
— Из плюсов — тут тепло. Соседей слышно там, где стены под коммуналки делали, там слабые перекрытия. А через капитальные стены не слышно. Трещин при мне не было, — делится Светлана. — Тут забавно, котики гуляют, приходят ко мне прямо через окно. Под окнами, кстати, расширили парковку, раньше больше было места, зелень была, сейчас вплотную практически стоят. И еще очень много ходит здесь людей, когда праздники. Просто как туалет используют двор. Это проблема.
В соседней квартире тоже арендаторы.
— Не то чтобы шибко нравится в этом доме жить, но нормально. Сносно, жить можно, — говорит Руслан. — У нас подпол тоже есть. С меня ростом где-то. У нас квартира как комната, тут все, как комнаты, сделаны. Тут же раньше одно большое помещение было.
Ни до кого в этой половине дома нам достучаться не удается, идем в следующую.
Заходим в первый попавшийся подъезд. Он очень похож на обычный — каменная лестница, крашеные стены, а еще поделен на секции. На втором этаже их две, в одной три квартиры, в другой — четыре. Нам открывает Галина Афанасьевна.
— Я здесь живу лет сорок. Здесь сестра у меня жила, мы с ней поменялись. Когда я переехала, здесь уже всё было: отопление, вода, — делится пенсионерка. — У меня однокомнатная квартира. Первый и последний капитальный ремонт в доме был в 1961 году. Тогда и сделали кухню с туалетом. Отличий от обычной многоэтажки, наверное, нет, только тут всё маленькое. Всё быстро ломается, потому что всё старое. Все краны надо менять. Говорят, нас будут расселять в следующем году. А раньше даже не брались за эту тему, потому что у нас сорок квартир. Сорок квартир для такого дома много.
По словам Галины Афанасьевны, в доме всегда есть какие-то проблемы. Особенно часто — с трубами, но она ко всему привыкла.
— Я никогда не пыталась отсюда переехать, но если нас будут расселять, то я с удовольствием перееду, — говорит она. — Дадут если Парковый — я с удовольствием перееду. Здесь я осталась одна, дочь у меня умерла год назад. А в Парковом родственники, поэтому я поближе к ним. Если будут расселять, конечно. Обещанного три года ждут. А может, и тридцать.
На вопрос о том, чувствует ли Галина Афанасьевна, что живет в памятнике архитектуры, она пожимает плечами:
— Это же памятник местного значения. Местного. То есть он не федеральный. Местное и есть местное.
Соседнюю квартиру снимает молодой человек по имени Герман.
— Я живу здесь два месяца. Знаю, что дом столетней постройки, даже больше. Чувствуется, что дом старый, просто чувствуется. Канализация тут плохая. Получается, что в нее вообще ничего нельзя кинуть, — рассказывает он. — Мне нравится, что дом в центре города, что относительно дешевый. 10 тысяч сама квартира плюс коммуналка, тысячи две у меня получается. Но жить в таком доме постоянно я бы не хотел. Во-первых, он неудобный. Старый. У подъезда даже козырька нет — когда снег будет, можно банально убиться. И канализация тут плохая, как я сказал. И места мало в комнате. Зато близко центр. Кому что.
Мы снова спускаемся вниз, на улицу. В одном из окошек — приветливый рисунок с котиками. У хозяйки — отдельная дверь. Людмила Андреевна живет в памятнике уже пятьдесят лет. Дверь она нам не открывает, но через маленькое окошко рядом с дверью охотно делится впечатлениями. У нее улыбчивое, добродушное лицо, седые волосы и голубые глаза, в которых пляшут озорные искорки.
— Плохо здесь живется, все полы гнилые, и крыша протекает. Гнилье одно. Всё покосилось. Ремонта никакого нет, плохо тут, одни тараканы, — говорит она, но совсем не огорченным тоном. — Я сюда попала по обмену. Как сами благоустроились, стала полноценная квартира. Ванну сами ставили. Было тут немного получше, когда переехали. Если бы было плохо, конечно, сюда бы не поехали. На моей памяти никакого ремонта тут не было. Ой, да какой тут памятник! Господи! — в сердцах перебивает она сама себя.
За пятьдесят лет, рассказывает Людмила Андреевна, дом совсем никак не поменялся, разве что стал старее. Собственников в квартирах почти не осталось, одни квартиранты, в основном — студенты.
— Забегаловка, — характеризует она усадьбу.
— Пообещали нас сносить — так не знаю. Двор позорный, страшный, грязный, никто не убирает. Управляющей компании у нас нет. Хотела нас взять компания на Московской, но не стали, потому что наш дом — на снос. Недаром говорят: тут бомжи одни живут. Я говорю — да не все бомжи, ну. Дом-то, говорят, для бомжей, я говорю — ну так что теперь, и мы бомжи, — смеется Людмила Андреевна. — В прошлом году был чемпионат. Идут иностранцы: ой-ой, еще в России какие дома позорные! А еще в центре города стоит! Так что вот, моя дорогая, плохо у нас. Но надеемся. Надоело, надоело, надоело.
ОБНОВЛЕНО. В мэрии Екатеринбурга рассказали, планируют ли расселять жильцов этого дома.
Ранее в проекте «Я живу в памятнике» мы рассказывали истории других людей.
На Шейнкмана, 83 стоит деревянный дом с башенками, со всех сторон окруженный новостройками. Ему больше ста лет, и он тоже поделен на несколько квартир-комнат. Мы побывали внутри и пообщались с пенсионерами, которые рассказали, как им живется в деревянной избушке.
На Кирова, 1 есть каменный дом XIX века, в котором остались две жительницы. Одна из них, Нина Ивановна, показала нам свою квартиру. Она считает, что когда-то на месте её гостиной проводили балы.
В особняке на Чернышевского осталась одна жилая квартира. Ей владеют супруги, которые хотят арендовать весь дом и превратить его в музей.
На Большакова есть три деревянные избушки весьма ветхого вида, которые тоже относятся к памятникам. Их строили по проекту автора Белой Башни. Мы побывали внутри двух из них, так как третья сильно сгорела.
На улице Горького стоит купеческий особняк, в котором по-прежнему много квартир. Кое-где сохранилось старинное убранство, а среди жильцов ходят легенды, что под домом есть длинный подземный ход.
Также мы вспоминали историю старинного разваливающегося особняка на Куйбышева, который разделили на коммунальные квартиры.