«Будем жить в палатках на площади 1905 года»: жители Цыганского поселка — о будущем сносе домов

Цыганский поселок напротив «Радуга-Парка» вскоре частично исчезнет. Участок в границах Краснокамской — Плотников — Викулова — Коперника застроят многоэтажками. Компания «НКС-Девелопмент» намерена выйти на площадку в конце этого года. Несколько домов они уже выкупили и снесли, но большая часть работы — впереди.

Хоть поселок и называется Цыганским, в нем живут не только цыгане, но и русские. Мы прогулялись по улицам, которые входят в зону застройки, и пообщались с местными жителями. Часть из них готова стоять за свои дома стеной, другие будут рады переехать.

Наша прогулка начинается с самой, пожалуй, «цыганской» улицы поселка — Шекспира. Кусок территории уже огорожен забором. Как нам объяснили позже, там стояли частные дома, и люди согласились их продать. Теперь здания снесли.

Еще издалека мы видим женщин в длинных юбках и платках, множество детей и серьезных мужчин. Когда обращаемся к первому встречному, он внимательно нас выслушивает и отправляет к барону.

— Идите, он вам все расскажет, если захочет, — говорит мужчина. — Вы его сразу узнаете.

Несмотря на то что на улице полдень и будний день, практически у каждого дома толпится народ. Пока мы идем по дороге, чувствуем себя белыми в негритянском квартале: все с любопытством на нас смотрят. Кто-то кричит: «Зачем пришли?», другие подбадривают: «Идите, барон дальше». И мы идем. Впереди и правда виднеется кучка мужчин, но, кто из них барон, понять трудно. Нам предлагают объяснить суть дела, а уж потом решат, допускать к барону или нет.

Разговор о сносе вызывает у цыган бурную реакцию. Они начинают наперебой рассказывать о своих бедах, но громче и убедительнее всех Артур. Мы даже думаем, что он и есть барон, но оказывается, что нет.

— Мы живем с 1956 года тут. И уже говорят, что наши дома продали без нас, — объясняет Артур. — У каждого есть домовые книжки. Мы уже сколько ходим, и не могут оформить нас. Суд идет. Не оформляют, и всё. Здесь, как говорится, шоколад. Екатеринбург — это шоколад. Претендуют на это место строительные компании. Мы же земли не отдадим просто так.

— К нам пока никто не приходил. Но дело в том, что нас чиновники мэрии отфутболивают от одного человека к другому. И вот так четыре года по кругу ходим, а сдвига никакого, — присоединяется Михаил. — Мы хотим узаконить свои дома. Тут дороги не было никогда, один тротуар — от остановки до школы. Было болото сплошное. Мы всё сделали за свой счет. Газ протянули. Всё, что вы видите, всё на своё. От государства ни копейки не получали. За землю платим, за свет, за газ.

— За мусор платим, — добавляет Артур.

— Всё за наши силы, а сдвигов в хорошую сторону пока не видно, — сокрушается Михаил. — Здесь вообще ничего не было, одна тропиночка, и всё.

— Видите, какая улица сейчас хорошая стала, шикарная? — добавляет кто-то из окружившей нас толпы.

— Нас просто снесут, и мы останемся на улице, — говорит Артур.

Цыгане объясняют: они уже много лет хотят узаконить свои дома, ходят в администрацию города, МУГИСО, были в представительстве президента, три раза обращались в суд. Ходили на личный прием к Александру Якобу, когда он еще был сити-менеджером. Им говорили, что на землю претензий не имеют. Тем не менее узаконить дома не получается.

— У нас больше 500 человек на Шекспира, — говорит Артур. — Около 70 домов, в каждом по 5–6 человек. Давайте, выгоняйте, поедем на площадь 1905 года и там будем жить в палатках. А что нам делать, если нас выгоняют? Мы живем здесь с 1956-го. Сейчас сказали нам какие-то документы собрать, сколько нас людей. И куда отправят — мы даже не знаем.

Барон вливается в толпу незаметно и признается, что он барон, только когда мы оказываемся у него в доме — заходим посмотреть, какие есть документы на жилье. Его зовут Петро, и он управляет улицей Шекспира. Собирает деньги на разные нужды, помогает бедным. У него нет золотых зубов и цепочек толщиной с большой палец.

Петро выходит в соседнюю комнату и возвращается с папкой.

— Мой дом стоит с 1977 года, но я здесь с 1956-го живу. Вот домовая книга, тут прописаны люди, — показывает он. — Исполком дал мне тогда эту бумажку, я ходил документы оформлять, а они мне дали вот это. Вот еще советские печати. Планировка старого дома. Я говорил, давайте оформлять, они дали вот это и сказали: «Живите». В 1981 году.

Артур продолжает горячиться.

— Мы просто так не отдадим [землю]. Пойдем на площадь и будем демонстрацию делать, — говорит он. — Приедут все города, у нас очень много родственников. Челябинск, Пермь, Москва — все приедут. Мы такую демонстрацию сделаем, что нас Екатеринбург будет знать очень хорошо. Тулу выгнали, но там в Туле свои проблемы. Они там воровали газ. А у нас не воруют. У нас вот счетчик, мы платим.

— Есть техническое заключение, свидетельства, все документы, — добавляет Петро.

— У нас тут особый ребенок, есть школа, больница. Туда приезжают из других городов. С инвалидами ходят по этой грязи. Сколько мы писали, мол, сделайте дорогу, дети-инвалиды не могут проехать на колясках. «Сделаем-сделаем», — говорили они. В итоге мы сами решили [вопрос], — сокрушается Петро. — Сколько у меня прописано людей, за мусор за каждого плачу. А мусор... какой мусор? Нет мусора. У меня бочка есть, сжигаю, и всё. А вот четыре-пять тысяч плачу. А у меня пенсия 8 800.

— Вы пройдите по этому поселку, только у нас дорога такая, — добавляет Артур. — Это земля была болотом. Все было засыпано нашими деньгами. Нам никто не помогает. Мы цыгане. Раз мы цыгане, вот давят нас.

На Шекспира живут не только цыгане, но и русские. Один из них, Александр, увидев оживление, тоже выходит на улицу.

— Я живу четверть века здесь. У меня всё узаконено, — рассказывает он. — Это у них [цыган] на одном участке может быть 3,5 дома и 12 туалетов, а у меня всё в рамках. У меня на кадастровом учете всё: и гаражи, и туалет.

Александр не против грядущей застройки, но свою недвижимость хочет продать выгодно.

— Я готов, если предложат реальную цену. Три миллиона за сотку. Это моя собственность, которую я заработал, упираясь рогом в землю, 43 года на государство, — говорит он.

Параллельно Шекспира идет улица Рабочих. Она больше похожа на улицу в коллективном саду, хотя среди избушек и встречаются большие кирпичные дома. Хозяйка одного из таких домов Нина соглашается с нами поговорить.

— Вы думаете, тут хорошо с цыганами жить? — спрашивает она. — Когда мы покупали дом, не было никого. 15 лет уже мы здесь. Тут цыгане живут, они вообще уже всё-всё застроили. Это же вообще ад с ними жить. Они до четырех утра песни поют. Как вы думаете, это нормально, когда человеку надо на работу вставать в пять утра, а они орут до четырех? Это же вообще невозможно.

Нина считает справедливым, что цыганам не дают узаконить дома.

— Если бы попробовала я где-нибудь на пустом клочке земли построиться, не думаю, что кто-то бы мне дал добро. И давно бы уже снесли всё, — говорит она. — Эта земля не цыганская, этот проулок. А они здесь поставили четыре дома. Я звонила в администрацию Верх-Исетского района, нам сказали, что комиссия выехала, но это не дома, раз фундамента нет.

По словам Нины, ее семья рада, что «будут сносить этих цыган».

— Сил никаких нет с ними жить. Постоянно мусор сжигают, чего только не творят! И музыка орет постоянно. Вот мы сейчас с ужасом и содроганием ждем, что придет лето, тепло, и у них начнется период свадеб. Он длится до октября, они орут постоянно, — жалуется она. — Они к нам влезли в гараж, выдавили пластиковое окно, украли велосипед, весь инструмент, причем очень дорогой. Мы вызывали полицию — бесполезно.

Соседку Нины, которая живет напротив, больше цыган волнует отсутствие удобств в ее доме.

— Я за, чтобы нас снесли, — говорит Ирина Александровна. — Потому что, во-первых, никаких дорог здесь нет. Садик построили — до почты дойти не можем. У меня ноги болят, я хожу за тридевять земель, чтобы выйти куда-то к транспорту. Здесь у нас вообще никто не останавливается. Раньше была маршрутка, теперь и ее запретили. Чтобы выйти в город, я мотаю километры. Во-вторых, канавы нас все время топят. Мы тонем. Лучше пусть уберут нас, и слава богу. Потому что сил нет уже. Я понимаю, что люди выстроили хорошие дома, им удобно. Они воду не носят. Цыгане также хорошо живут, к газу подключились, к свету. Никто ни за что не платит. А вот я живу в хибаре.

Ирина Александровна говорит, что ее дом невозможно подключить ни к газу, ни к скважине.

— Трубы газовые стоят лет 15. Чтобы подключиться, нужны помещения для газового котла, какой-то определенный метраж, под него фундамент. Специальные стены. Это же безопасность. А у меня нету. Вот комната. Я куда? Поэтому и говорю, пусть нас уже снесут. Я тоже хочу жить по-человечески. От безысходности люди здесь остаются. У нас нет другого жилья.

Через несколько домов от Ирины Александровны живет Николай Николаевич. И он, наоборот, всем доволен.

— Я бы здесь жил всю жизнь. Здесь комфортно. У меня там внутри баня стоит. Хочу старый дом сносить и новый ставить. Посмотрим, сможем ли мы эту новостройку зарегистрировать, — рассказывает он. — Если сможем, то да, буду ломать дом.

Правда, теперь, услышав о планах по застройке, Николай Николаевич призадумался.

Еще один житель улицы Рабочих — пожилой мужчина. У него большой желтый особняк. И он не знает, что будет делать, когда к нему придет застройщик. В нынешнем жилье его всё устраивает.

— Люди по 7 тысяч за двухкомнатную квартиру платят, а у меня обходится в 2–2,5 тысячи зимой, когда морозы, — рассказывает он. — У меня гараж есть. Загнал спокойно машину, никому не мешает.

Еще одна улица, которая попадает в зону застройки, — Семена Лагоды. Здесь мы встречаем Ивана Николаевича, у которого в доме живут внуки.

— Семья большая, четверо детей маленьких, — делится он. — Дом лет восемь стоит, сами строили. Плохо, если придется продавать. А снесут, значит, заново строиться надо. Мы еще даже третий этаж не доделали. Въехали, он не был полностью готов, торопились. А так у нас газ тут, скважина. Жить можно. Баня есть еще.

Пока с предложением о выкупе к семье никто не обращался.

Через несколько домов от Ивана Николаевича двое парней колупаются в машине. Один из них, Евгений, уже лет десять живет на этой улице.

— Пускай строят, — пожимает плечами он. — Конечно, во дворе многоэтажки не поковыряешься в машине. Не знаю. Посмотрим, что предложат. Конечно, если что-то неинтересное, люди не рады будут. А если более-менее — почему бы и нет?

Мы отправили запрос в администрацию города с просьбой прокомментировать ситуацию с жителями поселка.

В другой части города район с таким же народным названием (Цыганский поселок) взялись осваивать три застройщика. Самый крупный кусок на Чкалова — Шаумяна — Амундсена — Волгоградской получили создатели «Гринвича». Это несколько кварталов частного сектора. Мы изучали, что за дома там стоят и кто в них живёт.

Еще два застройщика — «Брусника» и «Московский квартал». «Брусника» уже начала строить жилье. По этому району мы тоже гуляли и говорили с владельцами домов, которые снесут.

А если вам интересно узнать, как вообще цыгане начали селиться в Екатеринбурге, почитайте наш материал из серии «Кладбища с историей».