«Ельцин собирался в поход вместе с группой Дятлова»: эксперт по фейкам рассказал, как спастись от дезинформации

Наши читатели часто оставляют комментарии, что E1.RU «пишет фейки». Такие заявления можно найти даже под самыми безобидными новостями с данными из пресс-релизов. Чаще всего мы вместе с комментаторами смеемся, а если есть ошибки — исправляем. С самого начала специальной военной операции на Украине ситуация с фейками стала куда более серьезной. Разобраться, где правда, а где ложь, в новостях вокруг спецоперации почти невозможно. Журналистам и редакциям за любое неосторожное слово грозит реальное наказание. Читателям в такой ситуации ничуть не легче.

Перед студентами Уральского государственного юридического университета с открытой лекцией выступил профессиональный исследователь фейков, журналист Сергей Ильченко, автор книг «Как нас обманывают СМИ», «Фейк-контроль, или Новости, которым не надо верить» и других. Профессор СПбГУ и главный редактор газеты «Культурный Петербург» рассказал, как отличить ложную информацию от правдивой в СМИ.

Разумеется, мы не могли пройти мимо такого шанса. Корреспондент E1.RU побывал на лекции Сергея Ильченко, а потом попросил его почитать новостную ленту городского портала и найти там фейки. И он нашел!

— Сергей Николаевич, недавно у нас вышла новость про то, как укол от СМА подействовал на ребенка. Родители показали свою девочку Лизу Краюхину, рассказали, какие есть улучшения и что они хотят делать дальше. Читатели тут же обвинили их и нас в распространении фейков: они не поверили, что Лизе действительно стало лучше.

— Тут абсолютно бесфейковая история. Фейк, как правило, завязан на одном факте, то есть там не может быть нарратива (повествования. — Прим. ред.), потому что для этого слишком много придется врать, понимаете? И там, где много фактов, гораздо быстрее поймать неправду. Поэтому история про Лизу абсолютно достоверная, [в ней много фактов].

— Теперь еще одна новость: «Какая-то ракета шмальнула со стороны Березовского». Загадочный объект засняли в небе над Екатеринбургом». Похоже на правду?

— Странный заголовок. «Шмальнула». Когда мы говорим «шмальнула» — это о том, что кто-то выстрелил, понимаете? Неправильно соединили глагол с «ракетой», это уже повод для сомнения. А дальше текст очевидный: извините, доказательств нет, но он давит на эмоцию, давит на то, о чем мы не знаем: «быстрее самолета взлетал». Что такое непонятное? Метеорит? Автор тумана напускает. Использует слово «похоже» — всё время вызывает круг ассоциаций, который у нас в сознании укореняется. Далее, в конце новости — какие военные эксперты? Этот абзац как бы не имеет отношения к основной новости, но благодаря словам, которые там употребляются, основной текст принимают за чистую монету. Чтобы в эту историю поверили, в конце рассказали про реальное событие — авиашоу в Верхней Пышме. Сначала напустили тумана, а потом дали конкретику, не имеющую отношения к новости — и у нас возникает чувство доверия.

— Третья новость «Угостил мороженым и поцеловал: в Екатеринбурге мужчина с пакетом сладостей пристает к детям». Владельцы квартир в ЖК обвиняют соседа чуть ли не в домогательствах.

— С одной стороны, похоже [на правду] про поцелуи и всё такое прочее. Но, с другой стороны, мне кажется, родители испугались того, чего нет. Тут опять же всё на эмоциях построено, и где там доказательная база? История с педофилией очень серьезная. Но, если он поцеловал девятилетнюю девочку… Этих кадров там нет. Извините, это надо проверять, слишком серьезное обвинение. Кто сказал, что пристает? Конечно, это неестественно. Но, может, он детей потерял?

— Как вы определяете, фейк перед вами или сообщение о реальном факте?

— Чтобы полно ответить на этот вопрос, мне пришлось бы пересказать лекцию заново или еще раз написать книгу об этом. Если бы не было лжи, то не было бы и правды. Из этого вытекает вопрос: как избежать неправды, как не поверить тем самым фейкам? Поможет сравнение, причем сравнение не только с тем, что говорят другие по этому же инфоповоду, так называемое правило второго источника. Важно и сравнение с собственным опытом. Апелляция к своим знаниям, разуму, интуиции позволяет выстроить систему защиты.

Следует обращать внимание на счет: круглые цифры в информации должны насторожить. Следите за тем, кто говорит и когда говорит, заслуживает ли источник доверия. Бывает, в том числе и у журналистов, что человек чувствует, что написана неправда, но лень проверять.

— Эти советы подходят всем, но ежедневно ими могут пользоваться наши коллеги-журналисты, которые работают с информацией профессионально. А как быть обывателю?

— Самый простой житейский совет звучит так:

Вспомните три источника информации, которым, по-вашему, можно доверять, и используйте их.

— Помню, что нас учили использовать как можно больше источников информации, чтобы получить полную картину. Получается, сейчас всё наоборот, надо уменьшать количество источников?

— Согласен, информации много — но множится форма, а не сущность. Достаточно посмотреть в корень ленты новостей и прочитать первое сообщение о событии. Всю ленту читать бесполезно, там только нюансы, которые не стоят времени. Углубляться можно, когда что-то подозреваешь, тогда используйте сравнение, альтернативные источники, учитывайте контекст, события до и после. Это золотое правило журналистики, но обыватель не обязан про эти правила знать, он исходит из того, важно для него сообщение или нет.

СМИ не всегда понимают, что надо потребителю, и начинается борьба за внимание ценой искажения правды. В этом виноваты не только журналисты, но и аудитория. Неслучайно расцвет бульварной прессы пришелся на 90-е годы. Это следствие резкой смены тематики СМИ. Однажды мой шеф, заммэра [Санкт-Петербурга] по культуре Владимир Яковлев сказал Анатолию Собчаку: «Анатолий Саныч, это самое, ну пишут же клевету». На это Собчак ответил: «Петрович, успокойтесь, газета желтеет на следующий день».

— Кстати, Ельцин похожим образом реагировал на публикации, бывший губернатор Свердловской области Эдуард Россель тоже. Почему в наше время чиновники стали куда более чувствительными к тому, что о них говорят и пишут?

— Ельцин был выше этого. Для таких, как Россель и Борис Николаевич, это была побочка, как бы вторичная история. Ельцин, между прочим, отлично умел использовать СМИ: будучи первым секретарем московского горкома партии, он создавал себе образ борца с коррупцией, с привилегиями, что называется, человека из народа, и на этом он поднял свой политический рейтинг. А когда он достиг определенных высот, ему не надо было больше этот образ поддерживать, и он [мог позволить себе] уже не обращать внимания. Сейчас калибр чиновников другой, да и ситуация изменилась. Раньше не было четкого регулирования: что можно, чего нельзя. Жили по понятиям. Сейчас законодательная база устаканилась, флажки расставили и нарушать их стало накладно. Чиновники этим пользуются.

— У нас принят закон о дискредитации Вооруженных сил, есть множество других ограничений на высказывания как в СМИ, так и в соцсетях. Разные стороны в своих официальных сообщениях преувеличивают свои успехи, преуменьшают успехи противника. Означает ли это, что в принципе любые сообщения от противников надо воспринимать как недостоверную информацию?

— Нет. Получая данные с обеих сторон, можно вывести среднее арифметическое [и это будет в какой-то степени соответствовать действительности]. В условиях обострения на военно-политическом фронте стоит вопрос не о том, кто больше территории захватил или сколько солдат противника убито. Дело в том, кто первым об этом сообщил. К сожалению, этот принцип часто не учитывается в СМИ. Надо уметь сопоставлять оттенки информации и понимать, что любая сторона будет подавать так, как ей выгодно.

— Российские официальные представители очень давно не сообщают о потерях в ходе спецоперации на Украине. Это потому, что лучше умолчать, чем давать фейк?

— Думаю, что вы правы, потому что, понимаете, любое слово — это уже поступок, и ты несешь за него ответственность. Если ты об этом не сказал, на то могут быть субъективные или объективные причины. Вспомните, какими были сообщения Совинформбюро во время [Великой Отечественной] войны.

Это вопрос подачи, но сегодня другая информационная ситуация и ресурсы. Они расплодились и создают питательную среду для неправды. Увы, это делается сознательно. Самая большая опасность — когда искаженная картина мира последовательно формируется через фейки.

— А что, по-вашему, происходит с правдой, когда вокруг так много фейков? Она от этого вырастает в цене или, наоборот, девальвируется и превращается в одну из версий?

— Очень сложный, но интересный вопрос. Как ни странно, в эту же паутину затянули правду. Не случайно возникло понятие «постправда»: даже на семантическом уровне видно, что «правда» от этого страдает как философская, этическая и житейская категория.

Правда — это то, что на настоящий момент считается правдой. Наличие правды и выявляет проблему лжи. Важно, чтобы это было в сравнении. У меня есть соблазн разобраться с этими категориями, доказать, что они друг без друга быть не могут. В этом весь парадокс: в одной ситуации правда как бы доминирует и становится универсальным понятием, типа газеты «Правда», «Свердловская правда», то есть правда как идея. А с другой стороны, когда она становится «постправдой», то размывается, и тогда в сознании человека возникает имитация правды.

— Назовите три главных мировых фейка.

— Фейк с пробиркой первого госсекретаря США Колина Пауэлла, который выступал на заседании ООН 31 января 2003 года и заявил о разработке биологического оружия в Ираке (после этого выступления началась война США с иракским режимом).

Из российских я бы назвал кейс с «распятым мальчиком» на Украине, о котором рассказал Первый канал. Эту историю разоблачали как фейк, но без железобетонных доказательств. Иными словами, мы до сих пор не знаем, а был ли мальчик.

Третий фейк — картина Эйзенштейна «Октябрь». Помните, там выбегает матрос, бежит солдат, стреляет на ходу, сейчас он вступит в бой и так далее? Фильм вышел в 1927 году, и все подумали, что штурм Зимнего и был таким, как показано в картине. Но там легко проверить по часам [которые попадают в кадр], чтобы понять, что в таком виде он просто невозможен.

Я серьезно исследовал вопрос и пришел к выводу, что штурма как некой военно-политической акции просто не было, а была некая операция по занятию здания Временного правительства. Я до сих пор считаю, что этот фейк самый грандиозный, потому что он [укоренил в сознании народа информацию о событии, которого не было в таком виде]. Директор Эрмитажа [Михаил] Пиотровский говорил мне, что вообще штурм должен был быть, потому что без него невозможно было обозначить смену власти.

— И последний вопрос: ваш любимый фейк про Урал?

— История о том, что Ельцин собирался в поход вместе с группой Дятлова. И Ельцин, и дятловцы из УПИ, они примерно одного возраста и могли знать друг друга. Есть сериал про перевал Дятлова, его показали на ТНТ. Там в конце первой серии к дятловцам подходит студент и говорит: «Я хочу с вами в группу». Ему отвечают: «Слушай, Ельцин, группа сформирована». Понимаете, да? То есть история могла бы пойти совершенно по-другому [отправься Ельцин в этот трагический поход]. Эта история описана только в сериале, но она классная. Пусть это будет главным уральским фейком.

Иногда фейки так глубоко проникают в сознание людей, что становятся частью их реальности. Некоторые верят, что СССР до сих пор существует, и даже пытаются жить по законам развалившегося государства.

Прочитайте интервью с айтишником, который недавно переехал в Грузию из Екатеринбурга, он отвечает на вопрос об отношении граждан Грузии к россиянам. Также рекомендуем прочитать интервью с известным антропологом Станиславом Дробышевским о природе власти.