«Нас собрали и сказали взять травматы». Почему ОМОН в Екатеринбурге вышел к горожанам с оружием?

Гранатомет, карабины Сайга — такое оружие можно было увидеть на бойцах Росгвардии, которые работали 23 января на акциях протеста в Екатеринбурге. Почему ОМОН вышел к горожанам с оружием и чем оно было заряжено? При каком сценарии его могли применить? Было ли оружие у силовиков на прошлых протестных акциях в Екатеринбурге? Мы вспомнили протесты последних трех лет, поговорили с экспертами и одним из тех, кто задерживал людей 23 января.

Хроника новых протестов в Екатеринбурге

Сентябрь 2018 года. Митинг против пенсионной реформы

Митинг 9 сентября 2018 года против пенсионной реформы — одна из самых массовых и запоминающихся акций протеста. Было несколько точечных несогласованных митингов, один из них — на площади Кирова возле УрФУ.

— Собралось человек сто. Было холодно, шел дождь. По ощущениям, омоновцев тогда было больше, чем протестующих. Они шли вместе с протестующими по Ленина, дежурили у административных зданий, у "Белого дома". Тогда такое усиление объясняли предстоящими выборами, мол, усиливали меры безопасности. Но акция запомнилась не этим. Она запомнилась нелепыми задержаниями, — вспоминает наш корреспонент Сергей Панин.

Под зачистку в тот день попали люди, которые случайно оказались в выходной в центре города. Например, две девушки, которые приехали за билетами в драмтеатр. Их отпустили только после того, как в дело вмешалась уполномоченный по правам человека Татьяна Мерзлякова.

Остальным повезло меньше, их отвезли в отделение полиции и составили протоколы об административном правонарушении. Среди задержанных оказались и наши журналисты, корреспондент Сергей Панин и фотограф Дмитрий Емельянов. Несмотря на то, что они были при исполнении служебных обязанностей, полицейские отвезли их в отделение. Но в отличие от прошлонедельной акции тогда ни на кого из задержанных не надевали наручники, наши корреспонденты продолжали съемку даже в автозаке. Позже начальник областного главка принес извинения нашим задержанным коллегам. Сейчас задержания проходят иначе. 23 января 2021 года фотограф портала 66.RU, случайно попавший под зачистку ОМОН, поехал в райотдел в наручниках.

Экипировка омоновцев в 2018-м была предельно простой: дубинки. Бойцы работали без щитов, а оружие, если и было, то не демонстрировалось.

— Тогда среди толп в камуфляже можно было заметить единичных бойцов, вооруженных огнестрельными ружьями, — вспоминает те события уральский журналист Евгений Лобанов. — Но, может, от того, что в целом всё тогда проходило мирно, эти ружья, висящие за спинами (не взятые наизготовку), просто не бросались в глаза.

Весна 2019-го. Битва за сквер

Это, наверно, самый громкий и массовый протест в Екатеринбурге.

Протестующие защищали сквер, на месте которого собирались построить храм святой Екатерины. Началось всё с забора, он появился ночью на месте будущей стройки и сразу вызвал раздражение горожан. В первый же вечер люди собрались в сквере и снесли временное ограждение. Защищать стройку прибыли ребята в спортивных костюмах, они вытеснили мирных жителей, вернули забор на прежнее место и стали его охранять. Противостояние продолжалось неделю. Дежурили полиция и ОМОН, их цель тогда была скорее контролировать ситуацию и не допустить побоища между теми, кто оказался по разные стороны конфликта.

— В сквере у омоновцев не было ни одного ружья, — вспоминает Евгений Лобанов. — Да, я видел, что у полицейских, которые шли в рядах, были кобуры, но было отчетливо видно, что они пустые. Может, у некоторых офицеров полиции и было табельное оружие, но они не ходили в толпу, они сидели в автобусе за шторками, наблюдали и руководили. Это объяснимо: чтобы в случае потасовки никто не схватился за огнестрел. В сквере у ОМОНа, так же как и на пенсионных протестах, не было щитов. Да, есть фотографии тех событий из сквера: там можно увидеть полицейского офицера с автоматом возле машины Росгвардии. Я помню этот момент и этих сотрудников. Это не ОМОН, это подразделение бывшей вневедомственной охраны. Автоматы, которые были у этих сотрудников, никак не предназначены для работы с толпой. Забор уронили при них, но они не пытались никого остановить и просто уехали. Видимо, вмешиваться именно в тот конфликт было не в их компетенции.

Январь 2021-го. Зачем оружие?

В 2021-м на митинг 23 января омоновцы вышли к протестующим екатеринбуржцам в новой экипировке: все бойцы были в балаклавах, со щитами. И вооруженные. Огнестрельное оружие никто из силовиков и не думал скрывать, один из бойцов будто демонстративно держал гранатомет наизготове перед объективами журналистов. По сравнению с предыдущими протестами, всё это бросалось в глаза: щиты, оружие в руках у бойцов.

Наши эксперты из регионального стрелкового клуба помогли по нашим фотографиям определить, чем именно были вооружены омоновцы на митинге. Идентифицировали три вида огнестрельного оружия: возможно, помповый гранатомет ГМ-94, карабин КС-К 18,5 (полицейская версия гражданского карабина «Сайга») и 23-миллиметровый карабин специальный КС-23.

— Лично я насчитал на этой акции около десяти единиц оружия, — говорит Евгений Лобанов. — Включая гранатомет и карабины. На прошлых акциях протеста такого количества вооружения не было. Возможно, не бросалось в глаза — какой-нибудь единичный карабин за спиной у стоящего в стороне силовика.

Впрочем, главный вопрос в другом — чем было заряжено это оружие. Потому что в качестве боеприпасов могут использоваться как патроны летального действия (специальный термин у силовиков), так и нелетального.

— Зарядить их могут чем хотят, от картечи до простого холостого выстрела, — говорит председатель регионального стрелкового клуба Юрий Москвин. — Возможно, резиновые или пластиковые пули, возможно, контейнеры со слезоточивым газом. Но это, конечно, предположения. Точно могут сказать лишь правоохранители. По опыту работы полиции на протестах в других странах в качестве боеприпасов при работе с толпой все-таки используют нелетальные боеприпасы — светошумовые или газовые гранаты, резиновые пули.

В пресс-службе Росгвардии Уральского округа отказались дать ответ на этот вопрос. На условиях анонимности мы поговорили с бойцом Росгвардии, который участвовал в операции 23 января. Он рассказал нам, чем было заряжено оружие.

— Утром на разводке некоторым сказали взять травматы. Обычно это происходит так: в день операции всех собирают и говорят об экипировке, объявляют, кому что брать. Всего есть три варианта. Либо вообще без оружия — с дубинками, спецсредствами для фиксации и щитками (не путать с щитами. — Прим. ред.), либо с так называемыми нелетальными видами оружия — это травмачи, газовое оружие, водометы. Но зимой нам ими пользоваться нельзя, зато можно использовать резиновые пули. И третий вариант — это огнестрел. По нему каждый раз проводится отдельный инструктаж. Есть статья 23 закона «О полиции», где написаны основания для его применения.

По словам нашего собеседника, в этот раз в операции участвовали бойцы из разных отрядов.

Способ устрашения или раздражитель для толпы?

В Росгвардии отказались от любых официальных комментариев по поводу протестов 23 января, вооружения и действий полиции. Однако наш источник в этой структуре заверил нас, что ничего неординарного и необычного в экипировке бойцов на последнем митинге не было.

— Уверяю, это обычное снаряжение сотрудников на таких акциях, — говорит наш собеседник.

Однако с ним не согласен экс-мэр Екатеринбурга Евгений Ройзман. 23 января он выходил к митингующим, так же как и на предыдущих протестах. На митинге против пенсионной реформы он даже попал в отделение полиции (сам настоял на этом, захотел быть рядом с задержанными).

— На прошлых акциях не было заметно вооруженных (омоновцев), такого ощущения напряжения не было. А сейчас это явно бросалось в глаза, — говорит Ройзман. — Когда против тебя, невооруженного человека, выходят в полной экипировке, с огнестрельным оружием, конечно, люди напрягаются. И реагируют по-разному. Кто-то побежит, отступит, кто-то, наоборот, из принципа заведется, то есть реакция может быть обратной: стреляй. Единственную настоящую опасность, на мой взгляд, на таких акциях представляет ОМОН. Надо начинать договариваться.

С тем, что нужно договариваться, согласна и омбудсмен Татьяна Мерзлякова. Она тоже была на акции 23 января и считает, что действия омоновцев в тот день были безупречными. Правда, до того момента, пока в них не полетели снежки.

— Сколько оружия у них было и было ли вообще - я не знаю. Но я знаю одно, применение оружия в таких ситуациях — это удар прежде всего по самим себе. Зачем могло понадобиться боевое оружие? Они могли просто бояться провокации, взять его на этот случай. Если говорить теоретически, применить могли только в одном случае — если возникла бы угроза для безопасности людей, — говорит уполномоченный по правам человека Татьяна Мерзлякова.

Однако у активиста Общественной наблюдательной комиссии (ОНК) Свердловской области Сергея Зыкова другое мнение. Он не оспаривает, что с юридической точки зрения всё может быть и по закону: ОМОН мог выйти к людям с оружием.

— Но это неправильно даже с точки зрения обеспечения безопасности, — говорит Сергей. — Опасно заходить в толпу людям с автоматическим оружием, независимо от того, что это за толпа. Ведь это разгоряченные люди, они на эмоциях, на адреналине. И опасно это тем, что оружием силовиков могут завладеть люди из толпы и это может кончиться трагично. Ведь ситуация может поменяться в любой момент как угодно.

Сергей считает, что оружием могут воспользоваться те, кто хочет устроить провокацию.

— Зачем тогда оружие? Если применять его в толпе нельзя. С точки зрения тактики, здравого смысла, безопасности, гуманности, на мой взгляд, присутствие вооруженных людей на мирном митинге неправильно.

Еще один наш собеседник — ветеран уральского спецназа Владимир Ефимов. Он участник штурма Белого дома в 93-м году. Владимир вспоминает, что пока в Москве еще бушевали митинги и открытых боев не было, руководство рекомендовало не раздражать людей оружием.

— Вооруженные бойцы сидели за шторками в автобусе. На крышах дежурили снайперы. Уже когда в толпе протестующих стали открыто появляться с огнестрельным оружием, наши вооруженные ребята вышли в открытую с оружием, чтобы показать, что мы можем противостоять. Однако в этот раз (23 января), я считаю, что демонстрация оружия нужна. И БТР можно было пригнать, чтобы показать, продемонстрировать силу. Государство имеет право на насилие, чтобы защищать себя.

Впрочем, по словам Татьяны Мерзляковой наши силовики против того, чтобы решать конфликты силовым путем. Возможно, поэтому митинг в Екатеринбурге закончился мирно, по сравнению с другими городами. Когда началось противостояние, Татьяна Георгиевна была в штабе, где собрались все руководители силовых структур, кроме начальника ГУ МВД по Свердловской области Александра Мешкова. По ее словам, министр общественной безопасности Александр Кудрявцев изначально не был сторонником силовой операции.

— И если бы в ОМОН не полетели снежки, то так бы мирно всё и закончилось. Решение оттеснять и задерживать было скорее эмоциональным. Я видела это по глазам, по лицам силовиков. Они тоже люди, и не нужно это забывать. Должно быть уважение и к силовикам тоже. И я убеждена, что всегда и везде нужны переговоры.

По мнению омбудсмена, акция 23 января стала своего рода тестом и для горожан, и для представителей силового блока и еще раз показала и тем, и другим, что нужно учиться разговаривать и договариваться друг с другом.