«Включаю свет — а там вся палата в крови». Откровения медсестры о бешеных нагрузках и грубых пациентах

Мы продолжаем рубрику «Что меня бесит», в которой представители самых разных профессий рассказывают об изнанке своей работы. Сегодня откровениями с нами поделилась бывшая медсестра. На то, чтобы получить эту работу, девушка потратила четыре года, однако в итоге выгорела всего за несколько месяцев.

Медсестра рассказала нам, как ее довели до увольнения высокие нагрузки и грубые пациенты. Далее — от первого лица.

Есть два типа медсестер: палатные и процедурные. Основные обязанности процедурных — выполнять назначения врача (инъекции, капельницы, таблетки) и дважды в день отмечать жизненно важные показатели в листе назначения. Во время суточных смен я становилась палатной, тогда нужно было еще и заполнять все документы по температуре воздуха, влажности, текущей уборке и накрыванию стерильного стола. Каждый вечер я мыла пол в процедурной и заправляла биксы (коробка для стерилизации материалов. — Прим. ред.) в стерилизационное отделение. Официально в мои обязанности не входит ничего больше. Ни уход за пациентами, ни текущая уборка палаты — когда пациент что-то разлил, сходил в туалет на пол и тому подобное.

По правилам я не обязана выносить горшки, менять подгузники, кормить пациентов и переворачивать их. Моя главная задача — назначения врача и фиксация всех манипуляций в документах, остальное лежит на младшем медперсонале и санитарках. Но в суточные смены я была одна, и не позволю же я пациентам лежать в отходах жизнедеятельности, а в палате — вонять чему-то неприятному?

Я получала 10 тысяч, работая в неделю по две ночи и одни сутки (то есть 24 часа без перерыва). Медперсонала ужасно не хватает, меня часто просили подменять других. Было тяжело физически. Если грузному пациенту становилось плохо или ему нужно было заменить постельное белье, то приходилось бегать в соседние отделения за санитарами. Я вешу 50 килограмм, так что, как я должна была поднимать 150-килограммовых мужчин — я просто не знаю.

«Хотелось бы, чтобы не смотрели свысока»

Мне очень повезло с дежурными врачами, почти все они были молодые и отзывчивые. Не сложилось только с одним врачом: однажды она попросила принести ЭКГ и наложить на пациента электроды. Руки-ноги я сделала правильно, а сами электроды из-за тогдашней неопытности начала накладывать выше, чем надо. В итоге я услышала кучу гневных замечаний и каждую следующую смену молилась, чтобы снова не работать с ней.

Отношение пациентов — отдельный вопрос. Когда человек болеет, окружающие должны держать этот факт в голове. Болеющий не может в полной мере отвечать за свои действия, у него ведь страх, паника, разлука с близкими. Может, он завтра планировал в отпуск уехать, а в итоге раз — и в больнице лежит. Я понимаю, что пациенты разные и в голове у них — разное. Однако хотелось бы, чтобы люди не смотрели свысока, когда к ним в палату заходит молодая девушка, только что закончившая колледж. Только когда человек так смотрит, у меня и начинаются неприятности в работе — не могу, например, с первого раза попасть в вену. Иногда всё заходит так далеко, что для этого приходится звать более опытных медсестер или врачей. Но обычно всё в порядке.

Когда люди начнут это понимать, молодым медсестрам станет намного проще. Если человек мне доверяет, то спустя две секунды он уже говорит: «Ого! Вы так быстро попали мне в вену иглой, уже что-то капать начало, а я и не заметил».

Пациенты относятся к нам, как к обслуживающему персоналу, который ежесекундно должен быть рядом. Это в принципе неприятно, но два случая расстроили меня так сильно, что я решила уйти из медицины.

Первому пациенту было примерно шестьдесят. У него были очень сильные отеки на ногах, а из-за отеков — повышенное давление. После каждой капельницы мы ставили ему мочегонное, и, извините за подробности, из него выходило по два литра жидкости. В первый раз пришлось менять постельное белье, но потом мужчина уже знал, чего ожидать, и сразу брал судно. Он неплохо гулял с тростью, но так как медсестры у нас очень добрые, он обленился и даже не ходил до туалета. Горшки выносила я. А в одну из ночей мужчина так поленился встать, что сходил в туалет под себя. Он лежал на впитывающей пеленке, но она не смогла вобрать в себя всю жидкость.

Так как той ночью пациентов было немного и все — спокойные, я без задней мысли легла спать. При любом шорохе я всегда просыпаюсь, но тут совершенно ничего не слышала. Может, он тихо звал, а может, вообще не звал. Но в итоге утром он встретил меня на взводе, сходу начал кричать: «Я тут полночи спать не могу, замерз, а ты не приходишь. Где ты вообще училась? Давай я тебя сам научу, раз работать не умеешь». Чуть позже он извинился, но осадок остался.

А в ответ на ежедневную доброту я получила крайне грубые нотации.

Вторым пациентом была старенькая бабушка. Ей поставили периферический катетер, но так как венки у нее тонкие, он ей мешался. И я, и другие медсестры объясняли ей, что не нужно его доставать. Однако на моей суточной смене бабушка решила катетер выдернуть. И вот я в пять утра прохожу мимо ее палаты и вижу что-то неладное. Включаю свет — а там вся палата в крови. У этой бабушки был низкий гемоглобин, и она сидела на гепарине, говоря простым языком — у нее была очень жидкая кровь.

Я побежала за бинтами, начала бинтовать ей руку, сразу вымыла всю палату, сняла и поменяла постельное. Но я ошиблась из-за растерянности и не подумала, что нужно сразу вызвать врача. Рассказала ей всё спустя час — и получила за эту задержку, так как у бабушки еще сильнее упал гемоглобин. С ней всё было в порядке, просто капельницы начали ставить с железом. И я согласна с тем, что получила за дело, но такое поведение пациентов очень демотивирует. Ты стараешься, говоришь с ними, заботишься — а они чуть не убивают себя из-за того, что катетер неудобный. Как так?

Я не тот человек, который держит дистанцию с пациентами. Очень многие пожилые люди лежат и ждут, когда с ними поговорят, им от этого становится намного легче. К сожалению, многие родственники бросают в неврологических отделениях своих мам и бабушек, за которыми не хотят ухаживать.

Бабушки приезжали к нам в таком ужасном состоянии! Голова грязная, ноги корочками покрылись... Так бывает у инсультников — они должны носить бинты на ногах для профилактики тромбоза, но если ноги ничем не мазать, то кожа становится ужасно сухой. Одной женщине ногти на ногах, мне кажется, не стригли несколько лет. Пришлось везти ее к хирургу, который инструментами ей их подрезал.

Это и по-человечески плохо, и практически — пациент занимает место, и кто-то нуждающийся в помощи не мог ее из-за этого получить.

Я эмоциональный человек, я не могу не переживать за них всех. В итоге такая работа выматывает не только физически, но и морально. Я сочувствовала пациентам, заботилась о них, хотя было физически тяжело, вскакивала ночью от любого шороха. Эта работа очень плохо сказалась на сердце, мне самой пришлось полгода лечиться.

Часто пациенты очень хорошие, адекватные, в знак благодарности дарят конфеты и кружки. Но их благодарность не смогла перекрыть нагрузки. Мне кажется, я просто перегорела.

Ранее о том, что бесит в его работе, рассказывал хирург и очень уставший педиатр. Прочитайте также признания фармацевта о хитрых продажах и откровения учителя о том, почему школу называют порталом в ад.

А по этой ссылке вы найдете и другие истории из рубрики «Что меня бесит».