«Пациенты уверены, что здоровы и просто отмазались от тюрьмы»: как устроена психбольница для убийц

Екатеринбурженка Ирина (имя изменено по просьбе героини. — Прим. ред.) около 10 лет работает медсестрой в мужской психиатрической больнице для преступников. Большая часть ее пациентов — убийцы и насильники, которых суд отправил на принудительное лечение. Девушка рассказала, как справляется с такими пациентами и почему не испытывает страха перед ними.

«Я никогда не остаюсь с пациентами одна»

Мне всегда была интересна медицина, поэтому после девятого класса я поступила в колледж на сестринское дело. Во время учебы проходила практику в разных психиатрических больницах, поскольку мне нравится эта область медицины. В больницу для психически больных преступников я попала сразу после учебы, через знакомую, которая тоже там работала. Мама, узнав о моем решении, не стала меня отговаривать.

Наша больница находится в одном из областных городов. Она рассчитана примерно на 200 человек. Пациентов к нам привозят исключительно по решению суда, иногда прямо из СИЗО, а иногда из других больниц. Каждое новое поступление проходит под присмотром полицейских. Пока врачи знакомятся с историей болезни, полицейские дежурят по периметру. Потом новых пациентов распределяют по отделениям, и полиция уезжает. На моей памяти не было случаев, когда пациенты нападали на кого-то.

В обычное время за нашей безопасностью следят охранники, но, честно говоря, от них мало толку. Я знаю, что если случится ЧП, то никто из них не станет мне помогать. Больше вероятность получить защиту от санитара. Но, к счастью, опасные ситуации у нас бывают редко.

Для агрессивных пациентов у нас есть специальные наблюдательные палаты с решетками, а спокойные могут свободно передвигаться по территории и общаться с другими пациентами. Тем не менее я никогда не остаюсь ни с кем из них одна — во время процедур рядом обязательно есть санитар.

«За время моей работы было три побега»

Большая часть наших пациентов болеет шизофренией, но есть и те, у кого органические заболевания мозга, умственная отсталость. При этом почти все пациенты уверены, что абсолютно здоровы и просто отмазались от тюрьмы. Это, кстати, заблуждение, что к нам можно попасть, просто притворившись психом. Каждый пациент проходит судебно-медицинскую экспертизу. Обмануть комиссию и аппараты, которые проверяют состояние мозга, невозможно.

В среднем пациенты лежат у нас 1,5–2 года, иногда 3. Полностью излечиться никто из них не может, но у многих наступает ремиссия. После того как пациента выписали, он продолжает наблюдаться у специалистов.

В 70% случаев пациенты снова возвращаются к нам. Часть из них опять совершают преступления, другие нарушают режим, назначенный после выписки. Иногда их сдают обратно родственники, которые не хотят возиться с сумасшедшими. Достаточно написать заявление — и поверят, конечно, здоровому человеку, чем больному. У нас был пациент, который попал к нам после заявления тети. Он уверял, что не сделал ничего плохого, а она просто решила от него избавиться.

Раз в неделю мы водим пациентов в баню — и они этим пользуются. За время моей работы было три побега. Больных ищут санитары, охранники, обычно их быстро ловят. Полиция ничем не помогает. У нас был шикарный случай, когда пациент сбежал и сумел добраться до дома. Затем он пошел в полицию и восстановил документы. Ни у кого даже вопросов не возникло. Так он жил некоторое время, пока снова не совершил преступление. И только тогда выяснилось, что он когда-то сбежал из психушки. Так он снова вернулся в нашу больницу.

«Есть пациенты, которых мне очень жалко»

За время работы я пришла к выводу, что если зацикливаться на больных и их проблемах, то у тебя у самого поедет крыша. Поэтому я стараюсь не думать о том, что лечу преступников, пытаюсь максимально абстрагироваться. Но иногда не получается.

Есть такие пациенты, которых мне очень жалко. Например, был мужчина, который украл мороженое и даже не успел его съесть: охрана поймала. Вызвали полицию, а он, видимо, не смог внятно объяснить свои действия. В итоге у него диагностировали психическое заболевание. Точный диагноз не помню, но пациент был безобидный. Через 1,5 года его выписали, но он не смог дальше жить и повесился.

Еще мне очень запомнился мальчик-подросток, лет 16–17 ему было. Он сбежал из дома и украл несколько видеокамер. Оказалось, что у него шизофрения. В больнице он постоянно ждал, когда к нему приедет мама. Очень скучал по ней, вел себя как маленький ребенок. Приходил в комнату свиданий, смотрел, как другие пациенты общаются со своими близкими. А его мама даже трубку не брала, когда он звонил. Видимо, с диагнозом он был ей не нужен.

Но, конечно, бывают пациенты, которые пугают. Был один мужчина лет 30. Он лечился в Волгограде, а к нам приехал уже в состоянии ремиссии. Ходил на пение, в концертах участвовал. Казался очень благопристойным. А потом он мне рассказал, что изнасиловал девушку, вырвал ей матку и на ее место засунул майку. Он не мог объяснить, зачем это сделал, но у меня до сих пор мурашки по коже, когда вспоминаю.

Или другой жуткий пациент. Он убил любовника жены, отрезал ему голову и ходил с ней, завернув в пиджак. Тогда в СМИ много об этом писали. В больнице он вел себя тихо, никогда не рассказывал о своем поступке. У него была шизофрения.

«Все необычное уже кажется мне обычным»

Несмотря ни на что, моя работа не кажется мне опасной. Когда я иду в больницу, то не чувствую страха. Каждый день у меня похож на предыдущий. Все необычное уже кажется мне обычным. Ну, залез пациент под кровать, потому что ему «велели голоса». Ну, встал другой на четвереньки и лает. Со временем я привыкла ко всему.

Наверное, в обычной психбольнице мне было бы тяжелее. К нам привозят в основном пациентов в ремиссии, а там много буйных, с психозом или еще каким-нибудь обострением. А еще там есть дети. В нашей профессии такое чувство, как жалость, должно отсутствовать, а то мне бы было жалко всех.