Таежный тупик. Как жители уральского поселка попали на миллионы, когда стали управлять своим домом

Пять лет назад жителям села Сылва достался целый дом. Панельная двухэтажка с прогнившими коммуникациями и ветхой проводкой отказалась от УК и перешла на самоуправление. Ничем хорошим это не закончилось, состояние дома теперь ужасное: гнилая проводка, затопленный подвал, протекающая крыша, плесень и грибок на стенах за одну зиму сжирает все ремонты. Теперь жители уверяют, что сами не поняли, во что ввязываются, что коммунальщики и власти просто отделались от обузы. А власти говорят, что люди все решили сами и сами довели дом до такого состояния. Ситуация зашла в тупик. Сегодня жильцам 15 квартир нужно найти миллионы, чтобы все отремонтировать.

Галина

Галина Неугодникова — одна из активных жильцов. Семь лет Галина была счастлива, что купила эту квартиру на материнский капитал, что у нее теперь свое жилье. До этого жила на съемной с тремя детьми. Когда-то давно этот дом, в котором 15 квартир, принадлежал местному совхозу. Среди деревенских деревянных домиков получить квартиру в доме с городскими удобствами было везением. Дальше дом на несколько лет перешел управляющей компании.

— А потом приехал как-то бывший мэр Колченогов, начал какие-то подписи собирать с жильцов. Подпишитесь, что вы отказываетесь от «Темпа» — это наша управляющая компания. Мы, конечно, отказались, они только деньги собирали, дом при них разрушался. Я подписала, не задумываясь, а оказалось, что мы теперь сами должны дом обслуживать. Я, конечно, сама виновата, неграмотная [юридически], надо читать, что подписываешь.

Галина закончила девять классов, работала санитаркой. Сейчас она уже десять лет не работает, получает пособие по уходу за ребенком-инвалидом. У Ильи редкое генетическое заболевание — «мышечная дистрофия Дюшенна — Беккера». При этом заболевании, как и при других мышечных атрофиях и дистрофиях, из-за мутации определенного гена поражаются мышцы, внутренние органы. До семи лет о болезни она не знала. Хотя опытный невролог при внимательном осмотре понял бы, что с ребенком что-то не то, еще года в два, такие дети позже начинают ходить, при рождении гипотонус — слабость мышц.

— Стала замечать, что у Ильи стала какая-то необычная походка, как будто переваливался из стороны в сторону. А в семь лет начал постоянно падать при ходьбе. Пошли в больницу, где я работала, снимки сделали, нормально все по хирургии. А он падает и падает. Потом фельдшер наш сказала: надо к неврологу. Сделали обследование и поставили диагноз. В семь лет он пошел в школу, хотя ходил уже с трудом. Ярослав, старший брат, тогда ему помогал, поддерживал. И ребята в школе тоже не обижали, по-хорошему всегда с ним. Потом стал совсем плохо ходить, мы перешли на домашнее обучение. Первые годы я пыталась что-то изменить, читала в интернете, можно ли сделать операцию. Нашла клинику в Израиле, позвонила. Трубку женщина взяла, говорила по-русски. Объяснила, что я из Сылвы. Она: я сомневаюсь, что вы найдете миллионы. Да даже если соберете, операцию сделают, мы ничего не гарантируем. Но я еще не теряла надежду, надо что-то делать. Снова позвонила в Израиль. Трубку взял мужчина, говорит: вы зачем с таким диагнозом звоните, бесполезно. Сейчас нам помогает паллиативная служба областной детской больницы.

Медицинское оборудование, которое стоит в комнате ее среднего сына, — мечта иной районной больницы. Стены комнаты изъедены невыводящимся грибком и плесенью, хотя видно, что еще свежие. Зато у Ильи есть аппарат ИВЛ для домашнего использования, аппарат для отсасывания мокроты, ноутбук, компьютер, бактерицидная лампа — цена этого оборудования миллион восемьсот тысяч рублей. Это раза в четыре дороже, чем сама квартира, где живет Илья вместе с мамой, старшим братом и младшей сестрой. Все эти приборы закупил Русфонд для Первоуральской детской больницы и от Областной детской больницы для специальной программы помощи таким, как Илья. И оборудование привезли и установили в комнате, где уже почти десять лет лежит Илья.

Все старания врачей и благотворителей, которые так поддержали парня из маленького уральского села, тонут в местечковой действительности. В комнате у Ильи стоит дорогой подъемник на специальных колесиках, с его помощью можно перевезти неходячего человека с кровати до ванны или туалета. Но Илью носят на руках мама или старший девятнадцатилетний брат. Потому что воспользоваться этим замечательным дорогим подарком в квартире нереально: узкий коридор и дверной проем, плинтус, разделяющий комнату. А вот приборы очень нужны Илье. Но Галина боится, что не убережет это дорогое оборудование. Из-за гнилой проводки в доме постоянные перебои с электричеством, как-то за день сгорели сразу микроволновка и телевизор. Она очень боится, что так же из-за очередного скачка напряжения выйдет из строя аппарат ИВЛ.

На первом этаже в крохотном тамбуре перед дверью в подвал стоит инвалидная коляска Ильи. Илья любит гулять. Стесняться в поселке ему некого, соседи хорошо относятся к парнишке, который рос у них на глазах. До коляски Галина несет сына по лестницам на руках. Когда-то она обращалась в администрацию Шалинского района, попросила установить пандус. Ей прислали официальный ответ: поскольку дом не относится ни к какой управляющей компании, пандус нужно устанавливать самим. Все по закону, не придраться.

Когда-то давно дом отрубили от центрального отопления. Теперь в квартирах замысловатая система, по которой работают батареи. Нужно затопить печку дровами, от печки разогревается котел с водой, и с помощью специального насоса горячая вода гоняется по батареям. Поэтому счета за электричество — самая существенная часть платы за коммуналку. Зимой, осенью может набегать 8–10 тысяч. Галина показывает квитанции. Но хуже всего, когда зимой вырубается электричество, тогда перестает работать насос и батареи не греют.

— Прошлой зимой электричества не было всю ночь. Кто мог из соседей — уехали к родным, я не могла уехать. Остались дома, надели теплую одежду, шапки, куртки. Одну печку затопить нельзя, вода не будет циркулировать, в квартире будет пар. Мы ждали тепла всю ночь и утро, днем наконец починили.

О гражданских мужьях — отцах детей она рассказывает неохотно. Отец старших сыновей где-то в Москве.

— Ни на какие алименты я не претендую, мы жили в неофициальном браке, судиться не собираюсь. Написала ему, попросила, чтобы хотя бы общался с парнями. им это важно. Ничего не ответил. Второй гражданский муж, отец дочки, то на вахте, то… просто нет его.

Зато о детях она рассказывает с удовольствием. Она проводит нас в большую комнату, там на стене висит огромная картина: медведица с медвежатами.

— Мне не просто так эту картину подарили, понимаете — это как символ: медведица и три медвежонка. Дети мои. Младшая Маша, ей десять лет, молодец, хорошо учится, без троек. Музыкой мечтает заниматься, просит фортепьяно, просит ее в музыкальную школу записать в Шалю. Но это придется ездить в Шалю на автобусе, зимой мерзнуть на остановках. Поэтому у меня надежда все на старшего сына, что он выучится на права, машину пусть простую, не новую, конечно, купим. Старший молодец, старается, пытается, права на трактор получил, сейчас стоит на бирже труда. Недавно сократили, разнорабочим был на сельхозпредприятии.

— А Илья?

— Илья у меня нормальный, адекватный. Друзья у него в соцсетях есть. В это лето даже девочка с ним познакомилась, лет 14, очень хорошая, приезжала к нему из Шали. Но не получилось у них дружбы, что случилось — не знаю. Илья, скорее всего, не захотел. Он ведь понимает все про свой диагноз. Читает наверняка в интернете, знает, что его ждет. Как-то в соцзащите предложили: давайте на месяц его в детдом отправим, если тяжелая ситуация, они многим это предлагают. Я, конечно, отказалась. Даже на месяц. Это мой груз, я буду нести.

Экскурсия по дому

Галина ведет нас на экскурсию по дому. Вот квартира на первом этаже — темная и заброшенная, оконные стекла разбиты, заколочены фанерой. Кто ее хозяева — ни Галина, ни другие жильцы не знают. Отодвигаем массивную дверь, снятую с петель, которая закрывает вход в подвал. За порогом — темная мутная жижа, подвал залит канализацией. Она говорит, что как-то жильцы собрали деньги, откачали воду из подвала, через какое-то время снова все залило. Нужно менять трубы. Галина рассказывает, как они судились с местной администрацией, чтобы дом признали аварийным, как их поддержала прокуратура, как один из шалинских чиновников на вопрос прокурора: «А если случится ЧС?» ответил при всех: «Когда случится, тогда и будем решать». Шалинские власти обязали тогда провести экспертизу дома.

Галина рассказывает:

— Приехали ребята с рулеткой, походили, посмотрели, как вы головами покачали: на словах сказали, да, надо признавать аварийным. В итоге потом поехали в администрацию и дали заключение, что дом не аварийный. Пойдемте, я вас с нашим местным активистом сылвинском познакомлю, с Женей, он молодой, грамотный, на все суды ходил наши. Все обращения писал: Путину, губернатору…

Евгений Дмитриев — житель дома, ему через месяц исполнится 38, на лицо гораздо моложе. У него правильная, хорошо сложенная речь, хотя образование только 11 классов школы. У него инвалидность по серьезному неврологическому заболеванию. Квартиру в сылвинском доме он купил много лет назад, переехал, когда понял, что в Екатеринбурге жилье ему не приобрести. Добротно отремонтировал, но неистребимый грибок уже разъел декоративную штукатурку на кухне, свежие обои. Он сылвинский оппозиционер, участник одиночных пикетов, рисует на районных чиновников фотожабы. Уверяет, что в оппозицию он ушел, испробовав все законные методы.

— Мы прошли массу бюрократических преград, прошли экспертизу, два суда и ничего не получили. Мы писали запросы в разные ведомства и получали формальные ответы. Теперь стали действовать по-другому. Поменяли методы работы, они стали более агрессивными в отношении местной власти. Недавно я нарисовал плакаты: один политический — «Губернатор, отправь к нам министра ЖКХ Смирнова», другой нейтральный, но емкий по содержанию, что у каждого из нас по Конституции право на нормальную жизнь. Это касается и Ильи, и всех нас. Депутат КПРФ Наталья Крылова сняла нас и отправила фото в соцсети. Это еще не все. У меня еще масса задумок. Это будут мелкие, но чувствительные уколы.

В июле Евгений выходил на одиночный пикет у нашего местного ФАПа (фельдшерско-акушерского пункта).

— Я протестовал против формальной работы этого ФАПа. Это еще одна возможность укусить местных чиновников. Я буду их доставать за все их косяки и недочеты. Буду писать в прокуратуру и полицию.

За тот пикет ему выписали штраф в тысячу рублей — за нарушение масочного режима.

— Федеральный закон 65 регламентирует проведение одиночных пикетов, запрещает участникам закрывать лицо в том числе и масками. И я не понимаю, чем руководствовался наш судья, когда выносил такое решение. Я сейчас буду его обжаловать. Дело не в деньгах, а в принципе.

— Может, вашу энергию направить в создание ТСЖ? Вы могли бы его возглавить…

— Свесить это на меня, это, конечно, удобный вариант. Но действую лишь на то, на что хватит моих способностей. И нам никогда не собрать миллионов, чтобы отремонтировать его.

Мы позвонили главе Шалинской администрации Алексею Богатыреву, попросили прокомментировать.

— Дом с 2015 года находится в самоуправлении местных жителей, они на общем собрании отказались от управляющей компании. Но под кем бы не находился дом: УК или самоуправление, жители обязаны платить за капитальный ремонт. С 2015 года жители задолжали около полумиллиона рублей. Те, кто устраивает пикеты, сами являются злостными неплательщиками. У кого-то задолженность 50, у кого-то — 80 тысяч рублей. Напротив стоят точно такие же многоквартирные дома, которые исправно платят, они зашли в программу капитального ремонта на следующий год. Этот дом жильцы сами довели до такого состояния. Самовольно сорвали все трубы в подвале, чтобы канализация бежала в подвал. И что предлагаете сделать с ними? Они сами должны отвечать за порчу имущества.

— Уверяют, что не знали, что подписывали.

— Это решение было принято на общем собрании, при стопроцентном соглашении дом выходит из управления. Никто их не заставлял, никакой инициативы ни со стороны управляющей компании, ни со стороны администрации не было. За 16 лет не было ни одной заявки на откачку канализации. Теперь добиваются ремонта дома, чтобы за счет тех, кто исправно выплачивает за капремонт, отремонтировали их дом. Но мы не пойдем у них на поводу.

— Дом в ужасном состоянии, его можно признать аварийным?

— А что там ужасного? Отсутствует канализация. Когда жильцы обратились в прокуратуру, была инициирована проверка, в заключении было четко написано: дом не признается аварийным, фундамент есть, стены есть. Да, его надо ремонтировать. Но это не мы привели его в такое состояние.

— Какие варианты есть?

— В ближайшее время мы встретимся с жителями. Не уверен, что мы до чего-то договоримся. Поскольку они заняли позицию, что им должны. Но за четыре года, что я в этой должности, ни один житель дома на прием не приходил. При этом выкладывают в соцсетях обидные картинки: чинуши… Но как можно упрекать меня в том, что сами загадили собственную квартиру? Мы не при социализме живем, бесплатно делать никто ничего не будет. Жаловаться, что плохо живут, — не совсем удобная позиция для людей. Понимаю, некоторые живут в стесненных условиях, но можно оформить компенсацию [за коммуналку]. Еще в 90-м году дом отрезали от отопления из-за того, что никто не платил за горячую воду. Довести дом до такого состояния надо умудриться.

— Пристроить обратно в УК можно?

— У них нет желания. Да и УК потребует: погасите сначала долги. Там у некоторых есть задолженности не только за капитальный ремонт. На поводу у них никто не собирается идти. Все квартиры в их собственности.

Галина на претензии администрации ответила так:

— Обвинять нас в порче имущества или в долгах 90-х годов, из-за которых отрезали отопление? Канализация была сорвана уже 25 лет назад! Я приехала сюда гораздо позже, как и почти все другие жильцы. Да, за капитальный ремонт не плачу принципиально. Потому что этот дом запустили за много лет до того, как мы получили его в самоуправление. Та же управляющая компания, которой лично я платила за обслуживание. Даже лампочки не меняли. И канализацию не откачивали еще при управляющей компании. Поэтому мы за эти годы просто разуверились во всем, считаем, что деньги уйдут в никуда. То, что мы можем сделать своими силами, мы делаем. Моем пол в подъезде, сами видели, что у нас чисто, меняем лампочки. Но большее мы просто не осилим.