33 часа надежды и ужаса. Врач скорой помощи — о том, как искали живых и мертвых под завалами в Нижнем Тагиле

В первый день августа в Нижнем Тагиле обрушилась пятиэтажка, погибло 10 человек, пятеро из них — дети. Уже через пять минут после взрыва прибыла скорая помощь, а через полчаса на месте было уже пять бригад. Медиками руководила заведующая подстанцией № 1 Татьяна Фросина. Она дежурила на месте 33 часа, не смыкала глаз больше двух суток, но не покидала место трагедии, потому что каждый погибший был ее личной болью, а каждого живого нужно было спасти.

Эти несколько дней врезались в память Татьяны Александровны криками родителей, слезами и болью, но также невероятным единением всех медиков. Прочитайте ее пронзительный рассказ.

Наша бригада была на вызове в соседнем доме, когда всё прогремело. Они через пять минут уже были у этого дома, оказывали помощь мальчикам, которые были во дворе дома во время взрыва и получили осколочные ранения стеклами. Как только нам с главным врачом сообщили, мы выехали на место.

Я только в кино такое видела и на каких-то фотографиях, а когда вот так вживую смотришь... Это была жуткая картина: часть подъезда, зияющая пустота с руинами и другая часть подъезда. Самое страшное, что я видела среди этой разрухи, — как на четвертом этаже стояли цветы в горшках и развевались шторы на ветру... Как могло произойти, что они даже не шевельнулись?..

Когда мы только приехали, я обвела глазами сотрудников скорой и поняла, что здесь их гораздо больше, чем ребят на смене. У кого-то из них — отпуск, у кого-то — больничный, но они здесь. Причем никто не задавал вопросы, надо ли. Они просто приехали и были на месте трагедии до упора, пока я ночью не разогнала их, потому что утром им опять на работу. А некоторые сотрудники не спали вообще, были с нами до восьми утра и в 08:00 снова заступили на смену.

Мы не понимали, с какой стороны дома будут подавать пострадавших, поэтому я решила, что со всех сторон будет стоять по две машины с бригадами, чтобы не нести пациентов через весь дом, а оказать помощь как можно ближе.

Мамы смотрят тебе в глаза и говорят: «Вы их спасете?» Но мы сами не знаем, сколько их там под завалами, кто где был в момент обрушения... Была женщина с четырехмесячным младенцем на руках, она осталась в той части квартиры, которая не рухнула, но под завалами оказалась ее старшая дочь. Она спустилась по обломкам из квартиры. Как она кричала... Мои девчонки надели маски и пошли работать со слезами на глазах, это было невыносимо, а она прижимает этого малыша и кричит свою дочь...

Первое время слышались какие-то голоса, телефоны. Но завалы же разбираются послойно, сверху. В одном месте уберешь плиту, в другом месте обсыпается. На это нужно время, и это ожидание было мучительным. У нас было пять бригад, я руководила своими ребятами. Всех тяжелых скорая помощь увезла в больницу в течение нескольких часов. Причем они были крайне тяжелыми, а наши врачи оказали помощь и довезли до стационара живыми, что потом позволило транспортировать их в Екатеринбург.

Первым нашим пациентом, кто был в доме в момент взрыва, был мужчина — его выбросило с пятого этажа. С тяжелыми травмами мы отвезли его в реанимацию городской больницы в течение 20 минут после происшествия. Я помню мальчика с бабушкой, у которого под завалами была мама. Он стоит весь в пыли, грязный и плачет: «У меня там мама, у меня там мама...» Он играл в компьютер, мама провалилась сразу, а он остался сидеть как сидел. Сильно не пострадал. Мы осмотрели его и бабушку, предложили поехать в больницу, но они отказались. Мальчик не сдвигался с места, у него там была мама.

Потом началось самое страшное. Спасли всех, кто был не под завалами, время давило. Ты понимаешь: чем больше времени проходит, тем меньше шансов найти их живыми. Родители, родственники лезли на эти руины и кричали имена детей. Вы не представляете... (тут Татьяна Александровна заплакала. — Прим. ред.). Даже затыкая уши, я всё равно слышала родителей... Ни один не ушел, они все встали как прилепленные... Потом им выделили специальное место, чтобы они всё видели. Во дворе сразу организовали штаб, там были пожарные, МЧС, медики, все службы.

Вместе со всеми службами в моменты ожидания мы собирали информацию. Были списки всех, кто жил в доме или был в гостях в момент обрушения. Посчитали, сколько человек не хватает, к шести вечера в списке было 26 человек. Когда находили кого-то, я бежала в штаб, докладывала информацию, чтобы вычеркнули. Сообщали родственникам. Разбирали завалы руками: неизвестно, на каком уровне кто находится.

Когда первый раз объявили минуты тишины, в глазах стояли слёзы. Я слышала, как бьется сердце стоявшего рядом человека, насколько была гробовая тишина. Вместе со спасателями были собаки, они все были натасканы на живых, и вот они забирались на эти руины и лаяли, то есть понимали, что там живые, но было не добраться.

Первой погибшей была молодая женщина. Мама того мальчика, который ее очень ждал. Пока не было погибших, верили же, что всех спасем. Ну вдруг их там не было? Ну вдруг они нас дождутся? А когда ее достали, мы осознали, что она не последняя... И начался отсчет погибших. Хорошо, что хоть толпа не видела первый труп. Потом разбирали, рыли, рыли, и представляете: среди полного этого хаоса выходит мужчина, сам из-под завалов, в штанах, с голым торсом, покарябанный, конечно, в пыли, но живой.

Мы его осмотрели, у него было сотрясение и ссадины, он сказал, что никакой помощи не надо, очень переживал за дочь. В момент обвала она спала в соседней комнате, и как раз эти спальни обвалились... Говорит: «Пожалуйста, давайте ее найдем, я никуда не уйду, я сам буду разбирать завалы». Как он выбрался, никто не знает, это просто какое-то чудо. Но еще одного чуда не случилось, его дочь нашли погибшей.

Стало темнеть, на месте были все возможные службы, работа не прекращалась ни на минуту. Все ждали чуда, становилось всё темнее. Жуть. Сначала не было подвоза воды и питания и помогали местные жители. Они приносили всё, даже сигареты, энергетики, раздавали спасателям. Позже появилось горячее питание от нашего Уралвагонзавода, за что им отдельное спасибо. Конечно, никто не хотел есть, бригады отказывались от обеденного времени, в горле стоял ком. Они стояли и ждали, когда пригодятся. Хотели быть нужными. Но я заставляла их хотя бы немного перекусывать, пить чай, чтобы были силы.

Обидно, что некоторые люди говорят: «Да что сделали медики? Они просто стояли». Мы очень хотели помогать разбирать завалы и даже просились, но нас не пустили. Волонтеров и так было много, а мы по регламенту должны быть готовы в любой момент оказать помощь, быть в перчатках, с готовыми лекарственными растворами. Сотрудники УВЗ встали в ряд и по цепочке передавали камни.

Следом достали маленького мальчишку, у него были переломы, сломаны все зубы. Он не помнил, как его зовут, дату рождения, но мама его узнала. Мы воодушевились, оказали ему помощь, повезли в больницу. Его мама поехала с нами до больницы на переднем сиденье, чтобы мальчик лишний раз не двигался. Это было опасно, но так он знал, что мама его не бросила.

После она вернулась на завалы, там был муж. Он пришел со смены, лег спать, и его завалило. Все родственники были с кем-то: с другими родными, друзьями, а она ходила одна в одеяле практически двое суток туда-сюда... Молча, тихо. Лучше бы плакала, мы очень переживали за нее. Ее мужа нашли последним. Мертвым.

Вечером достали мальчика, который выкладывал посты в соцсетях. У него были раны, ссадины, но он легко отделался, обошлось. Следом спасли молодую женщину, она была женой того мужчины, который чудом вышел из завалов сам. Пострадавшая рассказала, что лежала и ждала, боялась пошевелиться. Но очень хотела, чтобы ее нашли. Говорит, что они кричали в минуты тишины.

Мы тогда молчали и по пять, и по десять минут, чтобы определить, где искать дальше. Спасатели проверяли всё тепловизорами, спускали микрофоны в завалы, запускали собак, делали всё, но дочь этих мужчины и женщины не спасли.

Дальше практически все были погибшие, это было жутко. Когда спасатели кричали нам: «Медицина, щиты», мы понимали, что живые. А когда стали кричать: «Мешки», охватил ужас... Может, вы ошиблись, может, они всё же живы?..

Достали тело женщины, сначала думали, что лет 35, оказался подросток. Все родственники прибежали к нашему модулю и стали кричать, просить, чтобы мы сказали, кто это, мужчина или женщина, их ли это родной... Но мы и сами сначала не могли разобраться, такая была степень поражения. Хотя у нас были списки пострадавших и фото.

Было несколько детей одного возраста, мы очень боялись ошибиться, долго сверялись, пока не удостоверились. Нам очень помогали психологи, они разговаривали с родственниками. Мне очень хотелось, чтобы ребенок был жив, ну пусть обожженный, травмированный, но живой...

Я не могла. Эти ужасные новости мы сообщали только в сопровождении психологов. Но когда мы выходили и смотрели в глаза родителям, они уже всё понимали и только спрашивали: «Это наш(-а)?» Мы просто закрывали глаза, у всех лились слёзы. У всех нас, врачей, дети приблизительно того же возраста. Процесс опознания был ужасным.

Очень поздно вечером достали девочку, которая тоже была в эпицентре, в той квартире, где произошел взрыв. Она была жива. Это нас очень воодушевило. Ей помощь оказали реаниматологи медицины катастроф и увезли ее в детскую больницу. Она была в очень тяжелом состоянии, но выжила, были серьезные травмы, ожоги. У нас появилась надежда.

И следом тоже была живая женщина, очень пожилая! Она пролежала под завалами больше 12 часов, у нее были и сочетанные травмы, и раны, и переломы, общее переохлаждение. Мне нужно было узнать, кто был с ней в квартире, она была в состоянии разговаривать. Сказала, что с ней был дедушка. А снаружи в этот момент стоял мужчина и говорил, что у него там мама, возраст как раз совпадал. Он назвал свое имя, и я пошла к бабушке. Я спросила, есть ли у нее кто-то еще из родных, она сказала, что сын, я обрадовалась. Думаю: вот бы ее, вот бы ее... Но оказалось, что ее сын живет в Москве.

Спасли очень пожилых людей, и они оба были очень спокойные, в хорошем состоянии и ясном сознании, без серьезных травм, говорили: «Да у меня ничего не болит, дочка, пожалуйста, надо еще других спасать». Пострадавшие описывали случившееся так: «Хлопок — и нет ничего, ты ничего не понимаешь, где ты, как ты. Потом кричишь изо всех сил».

Потом был очень долгий перерыв, глубокая ночь. Работы не прекращались, мы не смыкали глаз, только ждали... Надежда уже стала покидать нас, прошло больше четырех часов после последнего найденного. Вытаскивали только трупы. Среди тишины слышим крик спасателей: «Щи-и-и-ит». Выносят человека... тишина... И все стали хлопать в ладоши. Мурашки. Всё это буквально несколько секунд. Я быстрее побежала туда, там прекрасный дедулечка в ясном сознании. Он лежал под одеялом, и это его спасло. Отличное давление, пульс, нет серьезных травм. Он сказал, что у него там бабулечка и кошка.

И что мы найдем маленького мальчишку живым, что он нас дождется. Его мама никого к себе не подпускала, выла волком, сердце кровью обливалось... Ей казалось, что она разговаривает с ним по телефону. Это было так невыносимо, что мы все поверили, что его найдут живым.

На обрушение я приехала после суток, не спала 52 часа, но я сказала себе, что, пока не найдут этого мальчишку, я никуда не уйду. Осталась вся моя команда. Внутри себя мы обещали Богу, что сделаем много-много хорошего, если его найдут живым, а собаки лаяли и подкрепляли нашу надежду. И вот мы все врачи, плечом к плечу, стояли часами. Слышу, мужики тоже всхлипывают.

Вот такой должна быть скорая помощь. Я в эти моменты простила им все недочеты. Всякое же бывает в работе. Стерлось всё недопонимание, ссоры. Мы очень сплотились. Я знаю, что в трагический момент могу положиться на каждого из них. Они оставили семьи, своих детей и не могли уехать оттуда. Мне и самой дочь не звонила двое суток, боялась, что отвлечет, и я кого-то не спасу.

Собаки лаяли, не переставая, спасатели говорили, что они не лают на мертвых. Мы надеялись. За ночь нашли нескольких девочек без признаков жизни. Мы стояли и ждали. Ни у кого не было ни сна, ни голода. Глубокая ночь, и мама кричит сына, этого маленького мальчишку, который под завалами... Лил дождь, мы все были промокшие. Обнимали друг друга, чтобы хоть как-то поддержать. И там было неважно, у кого какая должность. Невыносимо было всем.

Когда мальчика всё же нашли мертвым, истерика была на весь двор. Не передать, что творилось. Мать хотела просто себя разорвать, обвиняла другого ребенка. Мы все ревем... Подходит замначальника полиции: «Таня, так бывает...» Да так не бывает, нет! Не должны дети умирать!

Затем нашли бабулечку, жену того дедушки, который чудом остался жив. Она была в фартуке на кухне. Наверное, готовила ему обед. Горько... Под конец осталось буквально несколько родственников, они все сидели на лавочке, тихо плакали и обнимались. Мы наблюдали за их состоянием, чтобы не пропустить, если кому-то станет плохо.

Когда список пропавших закончился, спустя 33 часа я передала всю информацию, отпустила своих врачей и уехала домой. Поисково-спасательные работы закончились, я давала голову на отсечение, что под завалами больше нет людей. Но скорая и медицина катастроф еще дежурили на месте, так как разбор завалов продолжался и спасателям могла понадобиться помощь. А потом мои бригады скорой помощи еще несколько дней дежурили на похоронах и встречах с пострадавшими. Эти несколько суток были ужасающими.

Ранее мы рассказывали истории погибших и чудом выживших. Жителей разрушенной пятиэтажки в Нижнем Тагиле разместили в пункте временного содержания, который открыли в гостинице «Спортивная-1» на улице Юности. Наши корреспонденты побывали там и поговорили с людьми, которые пережили эту трагедию, а сейчас думают, как жить дальше.

Все новости об обрушении пятиэтажки в Нижнем Тагиле вы найдете в специальном разделе.