«88 тысяч рублей недостаточно»: главный врач скорой — о зарплатах, увольнениях и награде от Путина

Владимир Путин подписал указ о награждении главного врача станции скорой помощи Екатеринбурга. Игорь Пушкарев получил звание «Заслуженный работник здравоохранения России». Мы встретились с ним, чтобы обсудить победы, проблемы и зарплаты медиков. Публикуем большое интервью.

— Как вы узнали, что вас Путин наградил?

— Не буду лукавить, я знал, что готовится какое-то награждение: кадровая служба собирала бумаги. Но для меня было огромной неожиданностью, что мне дали такое высокое звание. Я думал, будет почетная грамота правительства, еще что-то. Первоначально это был такой культурный шок, когда вышел документ.

— Вы знаете, за что получили это звание?

— Основная заслуга — это, наверное, работа с ковидом. Я считаю, что скорая помощь Екатеринбурга и Свердловской области показала хорошие результаты во время пандемии. Нам удалось за все эти волны ни одного обращения больше суток не продержать в ожидании. Самое большое время ожидания было 22 часа (но этот случай был не экстренный, а неотложный). Хотя во многих городах-миллионниках и по двое суток ждали скорой помощи.

Это был сложный период. Но сейчас о нем вспоминаешь, как будто он прошел за один день. Мы поначалу не понимали, что на нас идет, но я благодарен своим сотрудникам, что они это выдержали с достоинством.

— Но ведь многие врачи не смогли работать с такой нагрузкой и уволились...

— А что доставалось фельдшерским бригадам... Им даже некогда было просто заехать на станцию, перекусить. В этот период много специалистов ушло, иногда целыми семьями. Были сотрудники, муж и жена — вдвоем переучились, ушли работать врачами УЗИ в частную клинику. Ушли пенсионеры (и я их прекрасно понимаю, потому что с такой нагрузкой тяжело справляться). Были коллеги, которые ушли за длинным рублем, потому что оплата «ковидных» смен на скорой меньше, чем в стационарах.

Меня очень поразило и возмутило, когда разделили сотрудников скорой и стационара, потому что врача скорой приравняли к среднему персоналу стационара. Но решения, принятые на федеральном уровне, мы не обсуждаем.

— А где работа сложнее?

— Меня ругают, что я так говорю, но очень хорошо быть анестезиологом-реаниматологом в стационаре. Я сам им был. Когда пришел, надел белый халат, тапочки, в любое время попил чай, поболтал с красивыми медсестрами. Да, тоже есть работа, бывает тяжелая работа, операционный день, когда четыре-пять операций. Но ты в стенах в стационаре, а наши анестезиологи-реаниматологи работают с наркоманами в грязных подъездах, с бомжами, в ДТП на улице зимой, в снег.

Врачи работают на износ

— У врачей скорой помощи сейчас достойная зарплата?

— Существует некая дорожная карта по зарплате. У наших врачей она на физическое лицо составляет 88 тысяч рублей. Но никто не спрашивает, как это физлицо работает.

То же касается младшего персонала. В Свердловской области сейчас превалирует число фельдшерских бригад — врачей мало, а фельдшеры выполняют их функцию. Я считаю, что они должны получать суммы, приближенные к зарплате врачей, а врачам зарплаты нужно поднять. Но это мечта.

Мы стараемся, конечно, что-то добавлять из своего фонда оплаты труда. Впервые в этом году дали премии и на День медицинского работника, и на наш День работников скорой помощи — его Мишустин утвердил. Спасибо, что бюджет у нас не дефицитный, но пересматривать надо ставки.

— Недавно фельдшер из Свердловской области пожаловалась на низкую зарплату напрямую президенту. Это справедливо?

— Прежде чем об этом говорить, надо посмотреть, этот фельдшер работает на ставку или нет? С вычетом налогов? Без вычета? Если на ставку, то это, скажем так, маловато. Конечно, хотелось бы, чтобы платили больше, потому что медик у нас на селе — первый человек. Часто он и живет в этом ФАПе, к нему обращаются в любое время суток. Ну неужели он откажет?

— Во время пандемии в скорую поступало до четырех тысяч вызовов. А как ситуация выглядит сейчас?

— За 23 июня, например, мы обработали 1315 обращений. На экстренные в среднем доезжали за 13,2 минуты, на неотложные — за 26,2 минуты. Я говорю, что мы вернулись к обычной жизни, но хочу постучать [по столу, чтобы не сглазить]. По сравнению с тем периодом текущая работа уже кажется отпуском.

— Во время ковида вы просили горожан не звонить в скорую по пустякам, не отвлекать врачей от действительно срочных вызовов. Сейчас необоснованных вызовов стало меньше?

— С каждым годом их число уменьшается. Но после ковида у нас изменилась статистика: стало меньше экстренных вызовов и больше неотложных. Часто наши пациенты преувеличивают: говорят, что кровотечение руки, а приезжаешь — всего лишь укололи пальчик. А пожилое население, наоборот, часто тяжесть недооценивает: просят не приезжать, только проконсультировать — мол, рука не поднимается, что выпить? А опытный диспетчер понимает, что, если бабушка говорит заторможенно и рука не поднимается, возможно, это инсульт. А если бы она не позвонила?

— Часто приходится дергать врачей на пустяковые вызовы?

— Не всегда диспетчер может полную картину оценить по телефону. Бывает всякое. Да, реанимационные бригады — узкие специалисты. Но если нет свободной бригады, а у ребенка в возрасте до года температура 39, я что, буду ждать педиатрическую бригаду? Ни в коем случае. Психиатры поедут. Были времена — психиатры роды принимали. Ну нет ни одной бригады, а женщина рожает! У всех нас есть дипломы «Лечебное дело».

— Пандемия помогла скорой помощи обновить автопарк. Сейчас машин хватает?

— В общей сложности мы получили 75 новых автомобилей от Фонда святой Екатерины. С учетом федеральных и областных поставок нам удалось за четыре года полностью поменять автопарк, сейчас в нем 165 автомобилей. Дефицита нет, есть даже автомобили резервные — раньше такого не было.

— Вы сами вышли на фонд или он предложил вам помощь?

— Мы обратились [в фонд] еще в первую волну ковида, когда нам удалось в день сформировать дополнительно десять бригад из наших заведующих и старших фельдшеров. Я попросил их выйти на линию, когда была сумасшедшая нагрузка. А машин-то нет! И тогда Игорь Алексеевич [Алтушкин] сказал: «Давайте будем как-то помогать». Понимаете, когда закупают автомобили по конкурсным процедурам, это большая потеря времени, а тут после моего обращения уже через 1,5 месяца было 30 новых автомобилей с «полным фаршем». Фонд помог и с оборудованием, и с кислородной станцией, когда потребность в кислороде в ковид выросла в пять раз. Я сейчас горжусь на всю Россию — всем рассказываю, что на нашей скорой есть своя кислородная станция. Все, конечно, нам завидуют.

— Чем еще службе скорой помощи «помог» ковид?

— Мы модернизировали телефонную станцию — увеличили число постов с 10 до 15. Изменили работу бюро госпитализации, которое говорит бригадам, в какую больницу везти пациентов. Помните, во время пандемии скапливались очереди из скорых? Это потому, что мы не знали о наличии свободных мест. А теперь мы в течение двух-трех часов получаем всю информацию как о свободных койках, так и о наличии кислорода и палатах — мужские места или женские.

— Можно сказать, что пандемия для вас закончилась?

— Мы оставили еще ковидные бригады, потому что есть такие пациенты. Но если раньше работало три подстанции, то теперь одна — № 15. Она первой вошла в ковид и, надеюсь, закончит эту эпопею.

Как решать дефицит кадров

— На ваш взгляд, какие две главные проблемы сейчас есть в здравоохранении Свердловской области?

— Первая проблема — проблема строительства. Сейчас, по программе модернизации, поликлиники скоро как дворцы станут — они хорошо ремонтируются, деньги федеральные идут. С подстанциями сложнее. Я бы четыре из них прямо сейчас снес и новые бы поставил. В Октябрьском районе вообще нет своей подстанции после сноса той, что была на Саввы Белых. На шестой подстанции на Серафимы Дерябиной работают шесть бригад, хотя она рассчитана на три с половиной. В Солнечном хотим подстанцию открыть. Но это капитальные вложения, там необходимо строительство. Надо около 85 миллионов рублей на каждую.

Вторая проблема — кадровая. Она никуда не девалась. По моим расчетам, нам, чтобы восполнить дефицит специалистов на скорой, надо три-четыре года, если все выпускники придут работать в госучреждения здравоохранения. Но такого не бывает. Нам необходимо еще около 40 врачей — для того чтобы чуть снизить нагрузку для существующих и перепрофилировать бригады.

— Осенью вам будут вручать вашу награду. Если вдруг пригласят напрямую в Кремль и представится возможность поговорить с президентом, о чем вы его попросите?

— Даже не о зарплатах, потому что этот вопрос можно решить на региональном уровне. Наверное, об изменении кадровой политики в здравоохранении.

Почему фельдшера мы имеем право сразу посадить в бригаду? Он что, меньше знаний получает? Вернули бы обратно интернатуру годовалую (пусть даже она называется ординатурой), когда окончил университет, еще год учебы с практиками — и специалист может идти работать. Меня, наверное, поддержали бы и поликлиники, и все в этом отношении. Первый шаг мы уже сделали — разрешили выпускникам, получившим аккредитацию врача, сразу идти в поликлинику.

Давайте мы еще сделаем трехмесячный цикл переподготовки на базе скорой помощи. Да, поставим молодого врача к опытному фельдшеру. Знаете, чему он научится? Столько знаний получит, сколько в академии не получил.

Недавно фельдшер одной из свердловских больниц рассказала Владимиру Путину, что получает всего 30 тысяч рублей в месяц. В ситуации пообещали разобраться, но врач из Екатеринбурга обратился к президенту с неожиданной просьбой — он призывает больше не повышать зарплату врачам и говорит о том, что в государственных больницах скоро будет некому работать. Прочитайте колонку медика.

Ранее мы отвечали на самые популярные вопросы о работе скорой помощи и объясняли, в каких случаях нужно звонить в скорую, в каких — в неотложку, а когда стоит всё же прийти в поликлинику самостоятельно.

Посмотрите также, что возят с собой медики скорой помощи, — мы заглянули внутрь современных машин (и даже испытали на себе несколько гаджетов).