«Эта зараза не обошла меня стороной». Журналист — о том, как избавиться от синдрома выученной беспомощности

Колумнист Е1.RU Александр Беляев, потеряв ногу и оказавшись в инвалидной коляске, столкнулся с целым ворохом проблем, о которых прежде даже не догадывался. По просьбе редакции он пишет колонки о том, как в Екатеринбурге живется человеку с ограниченными возможностями.

В этот раз он рассказал, как поход в салон оптики превратился в настоящий урок по психологии.

Вспоминается притча о том, как человек встретил у ворот города Чуму.

— Я заберу всего сто человек и уйду, — сказала Чума.

— Ты, зараза, и в прошлом году это говорила, а умерли две тысячи.

— А вот и врешь. Сто человек умерли от болезни, а 1900 — от страха.

Это я к тому, что часто жизненные страхи оказываются выдуманными, а то страшное, что случится с нами, обычно непредсказуемо. Вряд ли кто из нас, думая о своем будущем десять или двадцать лет назад, угадал, каким оно будет сегодня.

Страх смерти понятен и легко объясним, хотя и бессмыслен, поскольку никто не обещал нам бессмертия. Но еще больше, пожалуй, люди боятся оказаться беспомощными и неспособными справиться с болезнью в одиночестве.

Заработав официальный титул инвалида, человек вместе со справкой зачастую получает то, что психиатры называют синдромом выученной беспомощности. Почитав литературу на эту тему, я понял, что эта зараза не обошла стороной и меня (правда, в легкой форме).

Обычно жертвой моего психического отклонения становится дочь. Она, правда, сама в этом виновата: «Сиди, папа, я сама это сделаю» и всё такое.

И я решил выйти на тропу войны со зловредным синдромом. То есть вести себя с окружающими так, будто у меня две ноги, и нечего тут передо мной расшаркиваться. Поскольку в последнее время появились признаки дальнозоркости, то испытательным полигоном стал оптический салон, сотрудники которого до этой поры мирно втирали очки клиентам и не подозревали, что надвигается гроза в лице сумасшедшего в инвалидной коляске.

Самостоятельно туда попасть я не мог — бордюры, знаете ли, трамвайные рельсы... Поэтому все-таки пришлось прибегнуть к помощи дочери для преодоления полосы препятствий.

В оптическом салоне привыкли к другим инвалидам — по зрению. Если они являются без собаки-поводыря, то их не отличишь от обычных людей. Поэтому я пристально следил за поведением двух сотрудниц, приготовившись обидеться на нетактичное поведение. Девушки и впрямь были несколько смущены, но в глазах не было испуга или брезгливости, которые я порой замечал у прохожих или продавцов в магазинах. Стойка для оформления заказов была, как и везде, включая больничные регистратуры, выше носа сидячего человека. Но я же внушил себе, что ничем не отличаюсь от обычных людей, поэтому восстал на единственной слабой ножке, которую в свое время врачи тоже хотели ампутировать, но решили подождать и до сих пор точат на нее свои ножики.

Салон представлял собой две комнаты. Первая — большая, где со всех сторон таращатся на вас сотни стеклянных глаз, а вторая — маленькая, тесная, напичканная аппаратурой, и в которой меня должны были обследовать. Тут я призадумался, глядя в дверной проем дальнозорким глазом. Врач порывалась вынести из каморки стулья и вообще всё, что не понадобится для процедуры, но я остановил ее, чтобы не нарушать чистоту эксперимента — все-таки по правилам своей игры не должен отличаться от двуногих. И прыгнул из коляски на канцелярский стул, словно раненый кузнечик.

И ничего, попал. Врач глаза в глаза смотрела через окуляры прибора, и мне казалось, что она проникает в мой мозг. А я с противоположной стороны аппарата влез в ее мозг и прочитал: «Ну и дурак же ты, дядя, если пытаешься изображать здоровяка».

Потом я, опять же без посторонней помощи, перепрыгнул на другой стул, и снова мне светили в глаза лампочками. А я сидел и размышлял о научно-техническом прогрессе, вспоминая прежние времена, когда врач приказывала закрыть лопаткой то один глаз, то другой и тыкала палкой в плакат с разными буквами.

Подобрав линзы, врач спросила, что я вижу. «Вижу, как вы прекрасны», — ответил я, почти не покривив душой. Врач ойкнула и зарделась. И я понял, что почувствовать себя полноценным человеком можно не с помощью диких прыжков по кабинету, а совсем другими способами. И за этот опыт уже было не жалко отдать за очки полторы месячных пенсии.

Прочитайте также другие колонки Александра Беляева — например, о том, как он пережил COVID еще до пандемии, и про пользу самоиронии в тяжелых ситуациях.