«Боялись, что вертолет собьют»: главврач центра медицины катастроф — о работе в ЧП и в мирное время

Если случается страшное ЧП, наводнение, пожар, ДТП, серьезные травмы — мы надеемся на медиков-спасателей. Врачи центра медицины катастроф каждый день видят самую сильную боль и за считаные минуты принимают решения, от которых зависят жизни людей. Свердловский центр медицины катастроф организовали в 1993 году, и с первого дня работы его возглавляет Виктор Петрович Попов. Он прошел путь от врача-хирурга до руководителя и с нуля создал лучший центр медицины катастроф России.

Сначала у центра было 20 штатных ставок и отсутствие опыта помощи в ЧС. Виктор Попов вместе с командой ездил в Чечню, чтобы научиться работать в военных условиях. Теперь его команда выросла до 500 человек. Впервые за 28 лет руководитель территориального центра медицины катастроф Виктор Попов рассказал E1.RU о создании санитарной службы, о чеченской войне и работе в период COVID-19, о возможном объединении со скорой помощью и о самых сложных случаях спасения.

Как появился центр медицины катастроф

— Как появился центр медицины катастроф? Вы возглавляете его с момента открытия и знаете его лучше всех.

— В 1993 году после Серовского наводнения руководство области решило создать центр медицины катастроф. Трагедия сыграла определенную роль, тогда прорвало плотину, были жертвы. В этот же период создается Федеральный центр ВЦМК «Защита» и другие центры медицины катастроф в субъектах.

Перед нами стоял ряд задач: высокая оперативность, нацеленность на мгновенный выезд, оказание помощи на месте и эвакуация. Центр стал развиваться, сначала у нас было 20 ставок и 2 с половиной комнаты на ВИЗ-бульваре, потом нам выделили здание, в котором удалось постепенно сделать ремонт. Мы стали развивать учебный центр для медиков, чтобы совершенствовать навыки спасения, активно работали со скорой, начали создавать трассовую службу — новое направление. Из-за реконструкции стадиона в связи с чемпионатом мира по футболу нам построили новое здание на Широкой Речке. Служба на тот момент встала на ноги.

По большому счету нам везло на понимающее руководство, везло на коллег. Мы организовали трассовую службу, нам заменили старые вертолеты Ми-2 на современные.

Остальное «всё свое ношу с собой» бригада всегда держала при себе, был недостаток оборудования. Сейчас вертолеты АНСАТ и BELL — «летающие реанимобили», всё необходимое там есть.

«Бывало, что и госпиталь обстреливали»: про командировки в Чечню

— Вы рассказывали, что оттачивали навыки работы в горячих точках. Куда вы ездили?

— Мы медиками-добровольцами ездили в командировки в Чечню во время первой и второй чеченской войны командой 16–18 человек, работали в полевом военном госпитале. По большей части мы лечили гражданское население, однако военных тоже доставляли. В принципе, всё было организовано неплохо. Днем к госпиталю был свободный доступ. Военных привозили, а местные жители добирались до нас сами.

— Как ваша команда переживала этот период? Обычным людям даже представить такое страшно.

— У нас была дружная бригада. Во всех трех командировках было примерно 50% опытных стажистов, половина — новички. Все друг другу помогали, по-другому было нельзя. Ночью был комендантский час: передвигаться можно было только военным. Редко, но бывало, что и госпиталь обстреливали. Слава богу, что никто у нас не был ранен. 1995 год был самым тяжелым.

— Отношение к жизни и к работе после этих командировок сильно поменялось? Вам было страшно?

— Если говорить лично про меня, я принял известный принцип Печорина: «чему быть, того не миновать», некий фатализм. Я к этому спокойно отношусь. Можно и в мирной жизни попасть в ДТП или умереть от COVID-19. Всё дело в личной философии. Если человек истинно верующий, он может переживать за кого-то, но не за себя.

Чечня — это тема, которую мы не любим развивать. В 1999 году после командировки мы провели психологический тест.

— Вы тогда реабилитировали, коллегам оказывали помощь психотерапевты?

— В то время психотерапия у нас не была четко поставлена, мы старались давать им больше времени на отдых, чаще отправляли в отпуска. Трудотерапию никто тоже не отменял: в повседневном режиме люди быстрее переключаются. А так бы думали только о том, что видели, с чем сталкивались, что пережито.

Но катастрофы случаются не каждый день, что делают медики ТЦМК?

— Горожане вряд ли представляют, из чего состоит ваша работа. Расскажите, какие направления есть?

— Мы спасаем людей при ЧС, экстренно перегоспитализируем тяжелых реанимационных пациентов из районных и городских больниц региона в областные центры. Помогаем оперировать на местах в области, если того требует ситуация. Также у нас есть линия консультативной помощи, когда в режиме телеконференций наши специалисты ведут консультации с врачом региональной больницы. Консилиумом врачей обсуждаем сложные случаи, порой даже консультируем коллег во время операций.

С 2020 года мы работаем в тесной связке со скорой помощью Екатеринбурга, подхватываем экстренные вызовы, в специальной программе мы видим все вызовы скорой помощи в Екатеринбурге и области. Порой наши специалисты звонят диспетчерам скорой и предлагают выехать на какой-то вызов нашими силами, если у нас есть свободные бригады. С этого времени мы внедрили мониторинг всех пациентов области, которые лежат в реанимации. Врач — анестезиолог-реаниматолог оценивает состояние пациента, и, если что-то вызывает опасение, он связывается с коллегами на местах, ставит таких пациентов на дистанционное наблюдение (мониторинг), предлагает и оказывает консультативную помощь коллегам в программе лечения и дальнейшей тактике.

— Вы упоминали трассовую службу. Расскажите, что это такое?

— В 2000-х появилось Постановление Правительства РФ, направленное на снижение смертности от дорожного травматизма. Первоначально мы разместили наших фельдшеров с укладками на стационарных постах ДПС: Кашино, Дружинино, Талица, но быстро поняли, что этого недостаточно. С 2008 по 2011 год мы открыли 12 медицинских пунктов на трассах. Наверняка каждый видел на дорогах вагончики с красным крестом.

Любой водитель или пассажир может обратиться за помощью с недомоганием, например, померить глюкозу в крови, давление, снять кардиограмму, у нас есть возможность оказать и более серьезную помощь. У большинства пунктов есть посадочная площадка для вертолета на экстренные случаи. Наши фельдшеры, которые работают на трассах, — универсалы. И роды принять (а такие случаи были), и провести спасательные работы в случае серьезного ДТП. Почти все водители и многие фельдшеры аттестованы на спасателей в МЧС. Мы имеем определенный набор инструментов для спасения. И всегда делаем всё, что можем. Некоторые говорят, что медики должны заниматься только медициной, но ждать спасателей из райцентра очень рискованно, машины порой горят, а там заблокированные, раненые. Их надо срочно извлечь и оказать экстренную медицинскую помощь. Мы даже придумали специальный отсек в санитарном автомобиле, чтобы разместить там плоскогубцы, гидравлические ножницы и другие инструменты, мы немного бежим вперед паровоза, но, пока спасатели едут из райцентра, мы берем их функцию на себя.

Каждый год наши фельдшеры трассовых служб проходят внутреннюю аттестацию, чтобы поддерживать практические навыки. Недавно медики всех 12 трассовых пунктов сдавали экзамен: реанимационное пособие на манекене, решали задачи по оказанию помощи тяжелым пациентам при ДТП, извлекали пострадавших без сознания из автомобиля и отвечали на вопросы теста по COVID-19. Экзамен сдали все с первого раза, так как у нас работают ответственные, грамотные и стойкие люди. Это контроль качества, мы стараемся за этим следить. Каждый год устраиваем соревнования на лучший трассовый пункт. Мы очень гордимся каждым спасением и каждым нашим сотрудником.

— Знаю, что после резонансного ДТП вы учили байкеров первой помощи, у вас есть учебный центр. Как он появился и кого вы учите?

— Началось всё с обучения наших молодых специалистов и бригад скорой помощи области. Медицинские работники скорой не так часто встречаются с ЧС и не всегда хорошо ориентируются в ситуациях, когда на месте происшествия много пострадавших. Их нужно правильно отсортировать по степени тяжести, то есть знать медицинскую сортировку и уметь применять ее на практике. Мы увидели необходимость в создании учебного тренировочного центра и открыли его в старом здании на ВИЗ-бульваре. Потом мы получили лицензию на программу «Первая помощь» и оборудовали классы: реанимационный и травмы для практических занятий.

Теория быстро уходит из головы, а когда человек самостоятельно повязку наложит, жгут, шину — навык останется в мышечной памяти. Всех молодых специалистов адаптируем к работе, учим их в своем центре, а опытные сотрудники каждый год сдают экзамены. Также проводим соревнования между студентами медицинского университета и медколледжа и тактико-специальные учения с бригадами скорой медицинской помощи области. Есть и социальные проекты, наш анестезиолог-реаниматолог действительно учил байкеров первой помощи.

Наши курсы по первой помощи очень востребованы, врачи ТЦМК обучают силовиков, педагогов, школьников, охранников, тренеров, священнослужителей и других. Например, к нам ежегодно обращается Православная гимназия по обучению первой помощи всех своих учителей и старшеклассников. Первая помощь становится популярной среди населения, и мы готовы обучать инструкторов по первой помощи, которые дальше будут передавать знания.

Работа в период COVID-19

— Каким был ковидный год для центра медицины катастроф?

— Нам он дался проще, чем другим медицинским организациям. Служба медицины катастроф была организована в первую очередь для чрезвычайных ситуаций, в том числе пандемий. За столько лет мы отработали все алгоритмы и навыки, у нас есть квалифицированные сотрудники, средства доставки пациентов, технологии. Мы к этому были готовы. Хотя, конечно, усталость накапливается, но этого нам честно никто из сотрудников не скажет.

— Как изменилась ваша работа во время пандемии?

— Привычная маршрутизация полностью изменилась, причем это происходит часто, ковид отступает — койки перепрофилируют под плановую помощь. Всё время нужно держать руку на пульсе, есть же еще тяжелые пациенты с другими болезнями, транспортировка и маршрутизация таких пациентов области тоже за нами. Это непростой организационный вопрос. Нагрузка очень возросла, за полгода сделано 5,5 тысячи вызовов, мы идем на очередной рекорд, в прошлом году мы сделали 8 тысяч вызовов, а сейчас можем сделать уже и 11 тысяч за год. Что касается санитарной авиации, в прошлом году было 578 вылетов, а сейчас за полгода уже 467.

Мы приняли организационные решения, чтобы помочь скорой помощи. Сейчас ряд фельдшеров в трассовых пунктах, которые обычно оказывают помощь пострадавшим в ДТП, работают в режиме бригад скорой помощи. Они помогают перевозить ковидных пациентов из амбулаторных ковид-центров в больницы.

— Как центр медицины катастроф справляется с удвоившейся нагрузкой?

— Справляемся своими силами, потому что медиков взять неоткуда, сотрудники работают на 1,5–2 ставки, берут больше смен. Это нарушение Трудового кодекса, но мы считаем, что на период пандемии это допустимо, потому что по-другому с нагрузкой не справиться. Многие наши врачи совмещают работу на скорой и в ТЦМК. Кадровая ситуация у нас, конечно, весьма серьезная, как и везде.

— Как вы решаете дефицит кадров? Медики не уходят из-за колоссальной нагрузки?

— В центре медицины катастроф нет особой текучки, от нас не бегут люди, несмотря на высокую нагрузку. Наша работа интересна для определенного типажа человека. Если уходят, то это люди, которым нужна тихая гавань. Мы проводим большую работу среди студентов медицинского университета и медколледжа, проводим соревнования, учения. До пандемии работал кружок медицины катастроф, который, думаю, и после пандемии будет работать. Нам выделяют целевые места, чтобы студент учился за средства областного или федерального бюджета, а после окончания медуниверситета шел работать к нам. В этом году нам выделили 12 мест. У нас неплохой рейтинг в области, нас знают в России. В свое время учителя говорили мне, что нужно с интересом идти на работу и с интересом возвращаться домой, находить баланс. Я считаю, что так чувствуют себя большинство наших медиков, им нравится спасать людей: это определенный адреналин и чувство, которое ни с чем не сравнимо.

Про объединение скорой и ТЦМК

— К слову о скорой помощи. В последние месяцы обсуждается информация, будто вас могут объединить. Как вы к этому относитесь?

— Мы не сторонники этого объединения, как и станция скорой помощи города Екатеринбурга. Несмотря на общую задачу по оказанию скорой медицинской помощи, данные службы имеют различные функционал и ответственность и поэтому, применяют разные технологии в решении данной задачи. Многие считают, что если мы объединимся, то в регионе будет легче с кадрами, но замены кадров не будет. Специалисты ТЦМК, как правило, врачи — узкие специалисты и анестезиологи, в большей степени ориентированы на оказание экстренной консультативной помощи врачам стационаров в регионе. Бригады СМП в 90% случаях работают на домашнем адресе. Скорая помощь выполняет намного больше вызовов, и у них иная тактическая ситуация.

В настоящее время уже организован единый центр диспетчеризации, мониторинга и медицинской эвакуации на базе центра медицины катастроф. Вместе со скорой помощью мы находимся в едином информационном поле. Время показывает, что этого вполне достаточно для эффективного взаимодействия как в режиме ЧС, так и в режиме повседневной деятельности.

Как доказывает опыт других субъектов РФ (Сибирь, Дальний Восток), нет смысла создавать гигантскую единую станцию СМП и МК и диспетчерскую для приема всех вызовов скорой помощи со всей области. В нашем субъекте данная модель будет громоздкой, трудноуправляемой, технически уязвимой, а значит, малоэффективной.

Если объединить две огромные организации, не будет той четкой системы, к которой мы шли годами. Вышел новый приказ федерального Минздрава, в котором указано, что ТЦМК может являться самостоятельной медицинской организацией особого типа. Мы думаем, что наше министерство этого делать не планирует, формат нашей работы сейчас успешен, зачем это менять, если мы двигаемся вперед, развиваем новые технологии, скорая помощь тоже выполняет свои задачи и функции и продвигается вперед.

— Есть ли конкуренция между главным врачом скорой и вами и вообще скорой помощи и ТМЦК?

— Какая между нами может быть конкуренция, относимся друг к другу с уважением, только товарищеские отношения. Мы сотрудничаем, помогаем друг другу. Работа станции имени Капиноса больше ориентирована на город, мы — на область. Если мы работаем в режиме ЧС, то мы помогаем городу, а бригады скорой помогают области, у нас есть эти договоренности.

Долгострои центра медицины катастроф

— Вы так активно развиваетесь, но вижу, что на вашей территории два недостроя. Резервный госпиталь, который начали строить год назад, и вторая очередь, которая уже с 2019 года на стопе.

— Да, к сожалению, нам не во всем так везет... С резервным госпиталем всё более или менее ясно, а вторая очередь в планах должна быть современным тренировочным центром, открытия которого мы очень ждем, но пока даже не представляем, когда это случится. К сожалению, это зависит не от нас.

— События последнего года — это как раз резервный госпиталь. На каком этапе его запуск?

— В прошлом году нам сообщили, что на базе медицины катастроф построят госпиталь на 50 коек, рассчитанный на чрезвычайные ситуации. Нам удалось сделать не какую-то избушку, а нормальный, боеспособный корпус. Мы закупили хорошее оборудование, кислородную станцию. В таком госпитале всё должно быть лицензировано и продумано до мелочей, ведь это вопрос жизней людей, он рассчитан на самых тяжелых пациентов. Сейчас полностью подготовлен пакет документов для субсидий со стороны Минздрава. Пока что он не работает, потому что надо всё сделать грамотно. Быстро — не всегда хорошо.

— А что будет во второй очереди, если здание все-таки достроят?

— В новом корпусе планировалось разместить помещения для специализированных выездных бригад, вертолетные ангары для теплого хранения воздушных бортов, что позволит сократить время вылета на экстренные вызовы при низких температурах воздуха, учебные классы для повышения квалификации медицинских специалистов области и Уральского федерального округа.

Там будет современный учебный центр по массовым ситуациям, который поможет вывести наших медиков на новый уровень, будет проводиться научно-исследовательская деятельность, повышение квалификации. Во второй очереди будут учить медиков скорой помощи и нашего центра, студенты будут проходить практику, реанимационные бригады смогут оттачивать свои навыки.

Планируется, что там будет макет вертолета и машины и будут учить оказанию помощи в машине. У нас своя специфика, специалистам нужно обучение, чтобы они учились на тренажерах, и люди не получали осложнения и не умирали из-за ошибок. Ведь ошибка может стоить жизни человека. У летчиков ведь есть современные тренажеры, такие должны быть и у врачей-спасателей.

«Пилот переживал, что борт собьют»: про резонансные случаи спасения

— Расскажите о последней резонансной истории спасения после ДТП в Лесном, как это было?

— В диспетчерскую поступила информация, что в Лесном случилось тяжелое ДТП. Изначально нам пришла информация о 25 пострадавших, никакой точной информации не было. Мы, конечно, напряглись. К сожалению, у нас возникли проблемы с взаимодействием. Дело в том, что Лесной — город закрытый, и их медицинская служба не подчиняется Минздраву. Местная скорая отказалась давать информацию о пострадавших, мол, права не имеем. Мы сразу отправили туда бригады медиков. У нас постоянно плавало число пострадавших, сначала 25, потом 12 — 15 — 7. Отчет о работе бригад скорой помощи мы так и не получили. Оказалось, что 6 пострадавших нуждаются в нашей помощи.

Вторая сложность этого случая была в том, что садиться на территории закрытого города мы тоже не можем, хоть этого и требует ситуация. Обычно вертолеты садятся в соседнем городе, который находится буквально за забором, — в Нижней Туре, его встречает бригада скорой, увозит за забор в город Лесной, забирает пациента, привозит его обратно до вертолета. Здесь для нас сделали исключение и прекрасно подготовились к посадке вертолетов — организовали посадку прямо в центре города, подогнали туда пожарную машину с брандспойтом в случае аварийной посадки, при посадке нас уже ждали машины скорой помощи. Удивительно, что посадку разрешили, пилот даже переживал, что борт собьют.

Мы быстро и хорошо справились с этой ситуацией, хотя работа была непростой. Сложность была в том, что взаимодействовали с другим ведомством. Но все были объединены на спасение: мы, Минздрав, МЧС, 23-я больница, чувствовалось единство.

— А вы вылетаете на ДТП?

— Такое бывает, но, к счастью, нечасто. По алгоритму мы вылетаем спасать людей в радиусе 70 километров. Поэтому мы так бьемся за то, чтобы вертолет начал дежурить в Краснотурьинске, тогда будет больше точек и больше шансов спасти. В случае серьезных ДТП сотрудники ГИБДД перекрывают движение с обеих сторон, вертолет садится прямо на дорогу и забирает потерпевшего..

— Как вы принимаете решение о вылете?

— Мы летаем только после осмотра медика, потому что это обходится очень дорого, один час полета стоит 190 тысяч рублей. Отсчет времени начинается, как только заводят винты.

— Ого, а что входит в эту стоимость и кто платит за эти вылеты?

— Мы работаем по контракту с авиакомпанией, поэтому не оплачиваем что-то отдельно. Летная компания выставляет счет, условно, за апрель мы налетали 200 часов, за это платит Минздрав Свердловской области. Когда люди говорят, что надо больше вертолетов, они не понимают, что всех вертолетами госпитализировать не надо, всё должно быть строго по показаниям. В Западной Европе расчет ведется один санитарный вертолет примерно на один миллион населения. Мы стремимся к этому тоже и близки.

— А сколько часов вы налетали с начала года?

— За 6 месяцев этого года 1363 часа, а раньше за полгода выполняли около 500. Нужно понимать, что зимой мало летных дней, гораздо больше мы летаем в остальные времена года, особенно летом.

— Какую погоду вы называете нелетной, что помешает вылету?

— Сильный порывистый ветер, низкая видимость, дождь, град, обледенение, туман. Пограничная температура — около ноля, мы боимся обледенения винтов. Перед каждым полетом запрашиваем погоду у диспетчерского центра и летим, если нам дают разрешение, они всегда с нами на связи. Бывает так, что в какой-то части области мы лететь можем, а в какой-то условия нелетные, потому что там стоит грозовой фронт. На согласование уходит не больше нескольких минут.

— Вы всегда с любовью говорите о своих сотрудниках. Какие они — ваши врачи и фельдшеры?

— Во-первых, у каждого в крови милосердие. Это самое главное. Профессионализм — это дело наживное, но медик постоянно должен совершенствоваться. Тот, кто работает в скорой помощи и медицине катастроф, сталкиваются с тяжелыми ситуациями каждый день. Медик должен хотеть помочь, он работает со знанием и четким алгоритмом на уровне автоматизма. Не должно быть сопливых сентенций, причитаний. У наших сотрудников холодный ум, четкость в решении трудных задач. Это всё приходит с опытом и обучением. В конце, что сплачивает нас всех, — мы получаем чувство удовлетворения от спасенной жизни. Это трудно с чем-то сравнить. Некоторые болезни сильнее нас, несмотря на наши старания. Но мы помогаем людям, спасаем их и за счет современных технологий, за счет позитива и правильной мотивации, я смею сказать, что с каждым годом нам удается помогать всё больше и больше.

Мы получали награды, побеждали в конкурсах, стали лучшими в России. Помимо чувства долга и ответственности, у нашего коллектива есть чувство юмора, есть свои таланты, мы умеем сочинять стихи, нам нравится петь песни в свободное время, в праздники. Ко Дню медицинского работника в этом году мы выпустили «Боевой листок», посвященный борьбе с COVID-19. В этой газете отражена с юмором наша работа. Мы открыты всему новому, учимся и развиваемся. Во-первых, у каждого в крови милосердие. Это самое главное. Тот, кто работает в скорой помощи и медицине катастроф, сталкивается с тяжелыми ситуациями каждый день.

Медик должен хотеть помочь, он работает со знанием и четким алгоритмом на уровне автоматизма. Не должно быть сопливых сентенций, причитаний. У наших сотрудников холодный ум, определенная легкость в решении трудных задач. Это всё приходит с опытом и обучением. В конце, что сплачивает нас всех, — мы получаем чувство удовлетворения от спасенной жизни. Это трудно с чем-то сравнить. Некоторые болезни сильнее нас, несмотря на наши старания. Но мы помогаем людям, спасаем людей и за счет современных технологий, за счет позитива и правильной мотивации, я смею сказать, что с каждым годом нам удается помогать всё больше и больше.

Читайте наш репортаж о работе Центра медицины катастроф Свердловской области.