«Героиновый бум пошел из Екатеринбурга». Почему наркомания сегодня страшнее, чем 20 лет назад

В России ежегодно от потребления наркотиков умирают более 4,4 тысячи человек. Такую официальную статистику приводил МВД. Несмотря на небольшие цифры, фактически ситуация с наркоманией в стране не улучшилась по сравнению с той, что было 20 лет назад. В подъездах уже не встретить героиновых зависимых, зато в школах все больше детей подсаживается на новые наркотики — соли, мефедрон — которые легкодоступны, благодаря распространению через закладки.

Мы поговорили с председателем правления «Национального антинаркотического союза» Никитой Лушниковым о том, как Екатеринбург сыграл важную роль в борьбе с героином, почему не существует реальной статистики зависимых и когда произойдет новый наркотический бум.

— Екатеринбург имеет какое-то особое значение в борьбе с наркотиками в России 90-х?

— Екатеринбург — один из эпицентров, откуда пошел наркотрафик по всей стране. Два основных эпизода в истории наркомании в России — подвалы Дыбенко в Санкт-Петербурге, о которых сняты документальные фильмы, а также скандально известный Евгений Ройзман и Цыганские поселки. Героиновый бум пошел из Екатеринбурга, но по-настоящему город прославился, потому что был первым, где жители противостояли наркотикам. Это сделали громко и без страха.

Тот же Ройзман показал всей стране: кто, если не мы сами, будет бороться? Многие осуждают его, я тоже не поддерживаю его методы лечения силой, но он сказал хорошую фразу, которую я взял на вооружение: «Когда в твоем доме пожар и родные в огне, ты не будешь дожидаться скорой и пожарных, а попытаешься спасти их сам». Это действительно так. Никто в нашей стране не дает стандартов о том, как бороться с наркозависимыми на улицах. Это происходит и сегодня в наших подъездах, домах.

Екатеринбург стал знаковым городом для нашей страны в этом смысле. Важно, что Цыганский поселок все-таки удалось разогнать.

— По всей стране в то время именно через цыган шел оборот наркотиков?

— В регионах по-разному развивалась ситуация, но цыганские поселки были источником героина во многих городах. С масштабом Урала это, конечно, не сравнимо. При этом в Москве при МГИМО продавали африканцы героин несколько лет, потом там распространением занимались пожилые люди. В каждом городе своя история.

Сейчас это кануло в лету, но пришла другая угроза, не менее опасная. Сегодня наркооборот происходит через интернет и закладки. Сказать, что наркоманию победили или ситуация изменилась в позитивную сторону, нельзя.

— Мы говорили с бывшими наркоторговцами. Преступники уверены, что в те годы массовая продажа героина была выгодна силовикам и правительству, без их участия невозможно было бы настолько запустить ситуацию, что кололись все — дети, взрослые, готовые на многое ради дозы. Это попытка торговцев снять с себя ответственность или действительно вина власти в этой ситуации больше?

— Нельзя перекладывать за преступление вину на других. Очевидно людям страшно признать, что они убивали людей наркотиками. Гораздо проще сказать, что меня крышевал генерал и это он во всем виноват.

В нашей стране привыкли скидывать все преступления на силовиков, которые берут взятки. Но и чиновники, которые покрывают какие-то нарушения, ничем не лучше. Если разобраться у нас вся страна в коррупции. Крышевание существует и сегодня. Нужно менять что-то в корне, а не обвинять отдельных людей.

— Существует ли объективная статистика по количеству наркозависимых в России?

— Последние точные цифры в 2012 году называл директор ФСКН, после этого цифры старались не афишировать. Минздрав дает количество зависимых, которые проходят лечение в бюджетных клиниках.

Когда я проводил антинаркотические лагеря, в них участвовало порядка тысячи зависимых. Только 40 из них состояли на учете.

Если из тысячи наркоманов только 40 учтено, представьте какие масштабы, когда в стране 146 миллионов население. Я не работаю с бумагами в кабинетах, я работаю на улице, в реабилитационных центрах, куда попадают только те, кому деваться уже некуда.

Чем больше мы будем занижать цифры, тем выше угроза национальной безопасности, потому что новое поколение уже подвержено этой привычке.

— Если сравнивать с началом двухтысячных, что изменилось в ситуации с наркотиками, помимо способа сбыта?

— 20 лет назад были популярны опиумные наркотики, в частности героин, которые вводят внутривенно. Это были армии зависимых, со шприцами, страшных, ходили в капюшонах, умирали от передозировок тысячами.

Сейчас популярны синтетические наркотики. Мефедрон называют наркотиком выходного дня, потому что употреблять в первое время его можно не систематически, но на него быстро подсаживаются. Сейчас он есть везде, начиная от дешевого караоке, заканчивая элитными ночными клубами. Этот наркотик сейчас заходит в любые компании.

Зависимых от героина было меньше, чем сейчас от синтетических наркотиков. Потому что далеко не каждый был готов вкалывать иглу себе в вену, многие боятся вида крови. Новые наркотики курят и такого барьера нет. К тому же героинщиков всегда было сразу видно. Тех, кто сидит на мефе сложнее заметить.

После синтетики более сложная работа по реабилитации, двойные диагнозы — психосоматика, часто встречаются биполярные расстройства, этих пациентов нужно в первую очередь в психиатрии лечить.

— Вы сказали про новое поколение. Дети даже сейчас увлекаются наркотиками?

— Соли, мефедрон пришли в школы, и мы не можем помочь тысячам детей, которые нуждаются в реабилитации. Во-первых, для несовершеннолетних требуется разрешение родителей, во-вторых, выдергивать школьника на реабилитацию, сломать ему привычное восприятие. То есть дети не должны развиваться в больнице в окружении взрослых зависимых, им необходимо ходить в школу, строить социальные связи, учиться. Это большая проблема. Мы делаем исключения иногда, но у меня разрывается сердце, потому что реабилитационный процесс занимает от трех месяцев до года, это большой срок для подростка.

И проблему наркомании среди школьников в нашей стране не признают. Не было громких случаев в последнее время, нет вала передозировкой, убийств и суицида, чтобы на эту трагедию обратили внимание те, кто должны решать ее. А число наркозависимых в школах с каждым днем растет.

Повальное увлечение мефедроном, я думаю, заметят в ближайшие пару лет, но неясно, сколько времени уйдет на построение системы реабилитационной помощи.

Читайте также о том, как сложилась судьба главных наркоторговок Екатеринбурга из Цыганского поселка. Сегодня Татьяна Морозовская стала успешной предпринимательницей, а Мама Роза воспитывает семерых правнуков.

Мы разбирались, как молодежь подсаживается на мефедрон и чем это заканчивается.

Посмотрите репортаж из «секретного» реабилитационного центра в поселке-призраке.