«Скажи маме, чтобы не плакала»: на Урале расследуют уголовное дело после гибели ребенка в больнице

Алина мечтала съездить на море. Она была там с мамой и сестрой два года назад, отдыхали в Абхазии. Но последние два года мама не могла поехать с дочкой на море. Уезжать далеко и надолго от Екатеринбурга было нельзя. В 2018 году жизнь Алины стала зависеть от одной важной для нее процедуры — гемодиализа. Гемодиализ — это процедура очищения крови от токсинов через специальный аппарат — «искусственную почку», когда собственные почки не справляются. Три раза в неделю Алина с мамой приезжали в Екатеринбург в ОДКБ № 1 на эту процедуру из родного Каменска-Уральского.

Но этим летом, когда они приехали в очередной раз, всё пошло не так. Обычная плановая процедура закончилась трагедией, Алина погибла. Родные девочки считают, что в случившемся есть вина врачей и есть проблемы с оказанием медицинской помощи детям в отделении гемодиализа.

Марина Изотова, мама погибшей девочки, и Ольга Павловна, ее бабушка, рассказывают нам, что предшествовало случившемуся.

Тяжелый диагноз поставили Алине еще четырнадцать лет назад. Тогда Алине был год и она попала в инфекционную больницу с воспалением легких. Марина Изотова вспоминает:

— Пролечили от пневмонии. Выписали из больницы. А Алине в первую же ночь после выписки стало плохо. Поднялась температура, вдруг раздулся живот. Алину увезли в больницу, в реанимацию. Утром я все-таки попала в палату к ребенку, увидела, что она одна лежит раздетая на голой клеенке, под свою ответственность забрала ее из больницы. Ей наши местные врачи поставили диагноз «непроходимость кишечника». Взяли такси до Екатеринбурга, приехали к знакомым и уже на адрес вызвали скорую.

Тогда, 14 лет назад, врачи детской областной больницы спасли жизнь Алине. Ей поставили правильный диагноз и назначили нужное лечение. Никакой кишечной непроходимости у Алины не было, у девочки выявили серьезное заболевание почек — гидронефроз, живот был вздут из-за увеличенной почки. При этом заболевании нарушается работа мочевыводящих путей, в почках скапливается жидкость, они увеличиваются: растягиваются и опухают.

— Алина училась по коррекционной программе, как поставили диагноз, начала отставать: позже пошла, позже заговорила. Зато характер был золотой, — вспоминает бабушка. — Если бы вы с ней пообщались, ни за что бы не сказали, что она какая-то не такая, отсталая. Всегда вежливая, доброжелательная, всех соседских бабушек всегда выслушает, расспросит о здоровье, скажет: «Берегите себя». Но учеба ей тяжело давалась, все эти операции перенесенные, наркозы давали о себе знать.

Катя, младшая сестра Алины, росла обычным здоровым ребенком. Алине болезнь разрушала почки, пришлось удалить одну из них. Несколько лет единственная почка справлялась с нагрузкой. Девочка была под наблюдением врачей: нужно было следить, как работает оставшийся орган.

— Сначала эта оставшаяся почка справлялась на 80 процентов, потом — на 50, — рассказывает Марина. — В 2018 году мы только вернулись с моря, из Абхазии. Я на всякий случай решила сдать анализы. Все-таки целый месяц отдыхали. Сдали, а там креатинин зашкаливает, этот показатель означал, что почка не справляется с нагрузкой. Так мы оказались на гемодиализе.

Из школы Алину перевели на домашнее обучение. Занималась с Алиной мама, работал ее муж. Для проведения гемодиализа девочке в подключичную вену вшивали (устанавливали) специальный катетер. Процедура проходила под общим наркозом.

— Вы только не думайте, что из-за гемодиализа у нее была ущербная или неполноценная жизнь, — говорит Ольга Павловна. — Помню, первое время очень тяжело переносила диету: ей нельзя было жирное, соленое, субпродукты — колбасу, сосиски. Она первое время могла тайком ночью прийти к холодильнику, съесть упаковку сосисок, очень хотелось запретного. Объясняли, убеждали, как важно соблюдать диету. Но в остальном обычная полноценная жизнь: праздники, дни рождения, подарки, игрушки, летом выезды на природу. Мы как могли ее радовали, делали ее счастливой. И она очень хотела жить!

Ольга Павловна включает последние аудиосообщения внучки, которые она записывала в больничной палате. Слышится детский голос: «Мне так больно… Скажи маме, чтобы не плакала… Всё будет хорошо».

— Представляете, ребенку было совсем плохо, а она еще переживала за нас, пыталась нас успокоить.

17 июня Алина в очередной раз приехала на гемодиализ в Екатеринбург. Марина вспоминает:

— Нам поставили один катетер — неудачно, второй — безуспешно, третий — снова не получилось. Извлекали, меняли, снова вшивали. Понимаете, из этих катетеров должна поступать венозная кровь. Но подачи крови из этих катетеров не было. Медсестры, понимая, что мучают ребенка, переживали, нервничали. Ведь такая проблема с установкой катетеров была не только у нас, другим детям также не могли поставить катетер с первого раза. Я говорила врачам: «Давайте мы в Москву поедем, выпишите направление, там установим катетер». Мне отказывали: везде коронавирус, вас не примут! Просила: «Вызовите специалистов из 40-й больницы, там сосудистые хирурги, это их специализация». Мне отвечали: коронавирус… Видимо, имея в виду, что плановая помощь приостановлена. Но ребенок уже неделю был без гемодиализа! Это ведь уже не плановая, а экстренная помощь! Но мне отказывали, вшивали в очередной раз сами.

6 июля девочке поставили самый последний катетер, он был уже пятым или шестым по счету.

— Алину привезли в палату после установки. Она еще не отошла от наркоза, сразу стала стонать: больно, — рассказывает мама. — Я подошла к заведующей отделением, сказала, что у дочери сильные боли. Меня успокоили: это мнимость (мнительность). Но, с другой стороны, она действительно раньше могла излишне эмоционально реагировать на любой дискомфорт.

Алина продолжала жаловаться на боли. Она могла заснуть только сидя. Мама в эти дни старалась не уезжать, была рядом с Алиной, спала сидя, на кровати в ногах у дочери.

— Сделали рентген, он показал, что вшитый катетер как бы «ушел» в легкое, повредил его, — говорит Марина. — Там в плевральной полости начала скапливаться жидкость. Нарастали боли. Почему сразу не удалили катетер, я не медик, и тогда я могла полагаться только на врачей...

Алине все-таки установили временный катетер, провели гемодиализ. Но после процедуры очищения лучше не стало, боли были всё сильнее.

— 10 июля Алину наконец повезли на операцию извлекать катетер, меня, конечно, предупредили о рисках при операции. Я спросила: «Разве у меня есть выбор отказаться?» Катетер нужно было доставать, — вспоминает Марина. — Алину увезли. И всё. Больше я живой дочь не видела. Помню, какой-то врач подошел ко мне и сказал: «Примите наши соболезнования, мы сделали всё, что смогли…» Дальше у меня провал в памяти, мне стало плохо.

Алина умерла при операции, когда у нее извлекали этот неудачно зашитый катетер, во время операции началось кровотечение, которое не смогли остановить.

Родные, написав заявление на имя главврача больницы, получили полный набор медицинских документов, включая рентгеновские снимки с неудачно поставленным катетером.

В толстой подшитой папке был расписан каждый из последних дней Алины, все медицинские манипуляции. Там же указано, что основное заболевание (вызвавшее смерть): геморрагический шок, то есть тяжелое состояние, которое возникает при большой потере крови.

Следственный комитет возбудил уголовное дело по статье 109 части 2 — причинение смерти по неосторожности из-за ненадлежащего исполнения служебных обязанностей. Дело направлено на судебно-медицинскую экспертизу.

Признаем, что нам было тяжело писать об этой трагедии еще и потому, что до этого случая мы писали лишь хорошее о самоотверженной работе врачей ОДКБ. Мы слышали только хорошее от родителей, например, о работе детского онкоцентра или паллиативной службы, которая днем и ночью на связи с родителями тяжелобольных детей. На проблемы никто не жаловался. Мы направили официальный запрос на имя главврача ОДКБ с просьбой прокомментировать этот трагический случай. Мы обязательно опубликуем ответ, где будет отражена позиция больницы.

Мы часто пишем про врачебные ошибки. Но есть и другая сторона: так, на Урале врача обвиняли в причинении смерти, следователь даже убедил его сознаться, но в итоге выяснилось, что врач не виноват.