«Выявляемость рака легких резко возросла»: свердловский онколог — о том, что изменила пандемия

Пандемия коронавирусной инфекции изменила всю нашу жизнь, но больше всего — систему здравоохранения, в том числе и в Екатеринбурге. Многие пациенты больниц рассказывали, что все силы медиков переброшены на борьбу с COVID-19, а прочие больные могут остаться один на один со смертельной опасностью.

Между тем онкологические заболевания — одна из основных причин смерти людей в Свердловской области. Главный внештатный онколог горздрава Екатеринбурга Михаил Мурзин рассказал о том, что пришлось изменить в работе онкологической службы во время пандемии и как это может повлиять на ситуацию с заболеваемостью теперь.

— Михаил Олегович, как в городе оказывают онкологическую помощь сейчас, во времена пандемии?

— В Екатеринбурге помощь делится на амбулаторную, помощь хирургического стационара — это, в частности, 40-я больница — и помощь химиотерапевтическую. Все, что касается амбулатории — это районные онкологи, — и все, что касается химиотерапии, функционировало в прежнем режиме. То есть кабинеты были открыты, врачи принимали. Единственное ограничение — не работали кабинеты ранней диагностики и не проводились «Субботники против рака».

— Какие-то выводы можно уже сделать?

— Что из этого получилось? Количество химиотерапий в сравнении в аналогичным периодом прошлого года выросло ровно в два раза. Только с 1 апреля по 1 августа, то есть за четыре месяца, в Екатеринбурге было выполнено около 8,5 тысячи курсов химиотерапии. Надо еще понимать, что это лечение не только первичных пациентов. Большая часть курсов была проведена тем больным, которые были выявлены еще до пандемии. Их надо было продолжать лечить, и их лечили. Это очень большой блок оказания онкологической медицинской помощи в городе.

— Откуда такой рост количества проведенных курсов химиотерапии? Вдвое!

— Города-спутники Екатеринбурга — Верхняя Пышма, Первоуральск, Ревда, Березовский и ряд других городов — перешли на оказание помощи по COVID-19. В больницы пошли пациенты с коронавирусом, а онкологические больные были сконцентрированы внутри Екатеринбурга. Пациенты ехали сюда практически со всей области, кроме четырех городов — Каменска-Уральского, Нижнего Тагила, Краснотурьинска, Серова. В них лечили пациентов по месту жительства, так как расстояния достаточно большие для перевозки больных и была возможность организации лечения на местах. Из городов-спутников онкобольные направлялись в Екатеринбург.

— Есть областной диспансер. Туда направлялись?

— Здесь надо пояснить, что да, головная организация, занимающаяся оказанием помощи в регионе, — это Областной онкологический диспансер. Сотрудники этой организации, как и все в этот период, работали, что называется, на износ. Но, к сожалению, мощности даже такого большого медучреждения ограничены, поэтому онкодиспансер маршрутизирует пациентов, в том числе в городские больницы, и определяет тактику химиотерапевтического лечения. Напомню, в два раза выросли объемы химиотерапии за этот период. И это, безусловно, связано с четкой организацией, с изменением алгоритмов маршрутизации больных.

— Вот эта цифра — 8,5 тысячи курсов химиотерапии. Как ее понять обычному человеку, не специалисту?

— Восемь с половиной тысяч за четыре месяца. Это огромное количество! Раньше в среднем на городской химиотерапевтический стационар приходилось 700–800 курсов в месяц. Сейчас — действительно много. Для сравнения, в прошлом году за тот же период было всего 4300 химиотерапий. В этом — 8500.

— Какова ситуация с хирургией?

— Хирургические стационары, безусловно, периодически закрывались на карантинные мероприятия. По статистике, за те же четыре месяца прошлого года было радикально пролечено 589 человек. Сюда входят хирургия и лучевая терапия, в основном эти два метода. Хирургических больных за тот период в 2019 году было 450. В этом году в связи с пандемией — 250 операций. Это было действительно сложно: какие-то хирургические отделения периодически закрывались, открывались… Но мы делали все, чтобы плановая помощь была оказана. Например, если одно отделение закрывается два раза и оба раза — на две недели, то, получается, месяц операции не проводятся. Примерно сотня операций за месяц упущена. А иначе нельзя: инфекция опасна дополнительными осложнениями.

— А что с вопросом помощи на дому?

— Выездная паллиативная служба продолжала функционировать. Поменять дренаж, обезболить пациента, сбить температуру — все это было. Конечно, с соблюдением всех мер предосторожности. Неотложные состояния — это уже сфера ответственности скорой помощи. Ну а в стационаре неотложным больным помощь оказывалась в полном объеме, как и раньше.

— Какая сейчас статистика?

— Один из основных показателей — выявляемость заболевания. Взрослое население Екатеринбурга — почти 1 200 000 человек. За восемь месяцев этого года мы выявили онкозаболевания у 3744 человек, причем у 61% из них (1876 человек) выявили на болезнь на ранних стадиях, первой и второй, которые лучше поддаются лечению.

— Такая выявляемость — это скорее хорошо или плохо?

— Нет худа без добра. Сейчас поясню. У нас в структуре смертей от онкологии одно из лидирующих мест занимает рак легких. В связи с пандемией появилась возможность делать компьютерную томографию всем, у кого есть хоть малейшее подозрение. И что мы выявили? Заболеваемость раком легких среди женщин с восьмого места вышла на пятое, а среди мужчин — со второго на первое. И выявляемость рака легких резко возросла по сравнению с прошлым годом. То есть диагностирование в условиях пандемии позволило сделать огромное количество КТ и установить диагноз — злокачественное новообразование.

— Как строится работа, если у вашего профильного больного выявляется коронавирус?

— Каждый случай разбирается индивидуально и коллегиально. Создается консилиум, в который входят инфекционист, онколог, реаниматолог, и принимается решение, как проводить лечение. Вообще таких случаев за период пандемии было немало. Но онкологические больные, заболевшие ковидом, с моей точки зрения, не были под большим ударом, в отличие от диализных больных или пациентов с сахарным диабетом. Не знаю почему. Мы не до конца знаем иммунные механизмы, которые работают у онкологических больных. Не факт, что они снижены. Наоборот, в ряде случаев химиотерапевтическими препаратами подстегивается иммунитет. Мы же лечим этих пациентов интерферонами. Ими же лечится и ковидная инфекция, просто вид и тип интерферона другой. Все равно иммунитет подстегивается, это мое наблюдение.

— Как городская онкологическая служба пережила пандемию? Можно подвести промежуточные итоги?

— Я даже не знаю, какие термины употреблять. Адекватно.

— Специалистов не переводили на работу с ковидными больными?

— Нет.

— Не было сокращения персонала?

— Нет.

— Как медперсонал реагировал на угрозу COVID-19?

— Пользовались средствами индивидуальной защиты (СИЗы), соблюдали санитарно-эпидемиологический режим, вводили карантинные мероприятия в лечебных учреждениях. По-человечески... Наверняка и недовольство врачей было, потому что врачи — такие же люди. Но все это где-то в ординаторской, дома… Но это только слова. У меня есть конкретный пример. Мой коллега, 48-летний доктор, умер, заразившись ковидной пневмонией. Но даже после таких случаев отказов работать не было. Я не припомню, чтобы кто-то сказал: нет, я не пойду. Да, это тяжело. Просто 150 тысяч раз одеться-раздеться — и то тяжело. Уже не говорим о моральной стороне. Но надо, и ты идешь в операционную.

— Перебои с лекарствами?

— Нет. Все хорошо. Да их и не могло быть, так как бюджет формировался еще в 2019 году. Сколько каких препаратов надо на ту или иную локализацию, тоже рассчитывали в прошлом году.

— Итак?..

— Если резюмировать, то изменения в работе онкологической службы в связи с коронавирусом коснулись только амбулаторной помощи. И то только потому, что люди не ходили по врачам, а соблюдали режим самоизоляции. Все сидели дома, это было. Да и плановая работа в медицинских учреждениях была приостановлена. И мы видели, что даже неонкологических больных стало гораздо меньше, меньше обращений в стационары. В настоящее время все элементы плановой помощи восстановлены. А так… Онкологическая служба работала в прежнем режиме. Нормально работала. Наша основная задача была — не нарастить объемы, а сохранить прежние темпы оказания помощи. Сохранить стабильность. И с этим мы справились.

Почитайте интервью с главврачом главной инфекционной больницы Екатеринбурга — ГКБ № 40. Также медики рассказывали нам, какие сопутствующие заболевания наиболее опасны для коронавирусных пациентов. Мы говорили и с хирургом-онкологом, который много лет проработал в онкодиспансере Каменска-Уральского. Он рассказал, каковы шансы выздороветь у тяжелых больных с COVID-19 и раком.