«Плодим инвалидов»: журналист в коляске — о причинах массовой ампутации в России

Журналист Александр Беляев много лет проработал в уральской «Комсомолке». В 2019 году из-за болезни он потерял ногу и столкнулся с проблемами, о существовании которых ни он, ни многие из нас даже не догадывались. По просьбе E1.RU Беляев пишет колонки о том, как в Екатеринбурге живется человеку без одной ноги.

В сегодняшнем тексте Александр поднимает более широкую тему и говорит о том, почему в России врачи так легко принимают решение об ампутации конечностей, хотя на самом деле это никому не выгодно.

В предыдущих публикациях я опирался исключительно на собственный опыт человека, носящего красивое имя «ампутант». Но сегодня я попытаюсь ответить на вопрос: а почему, собственно, врачи, не колеблясь, отхватили мою ногу? И здесь уже не обойтись без обращения к авторитетным источникам.

В США ежегодно на миллион жителей выполняется 280–300 операций по ампутации нижних конечностей. В Европе — 250, в Японии — 210. Россияне опять оказались впереди планеты всей — 500 человек из миллиона лишаются нижних конечностей. За что страдаем? Оставим в стороне тяжелые травмы — тут все понятно. Но почему российские диабетики и сердечники сначала лишаются конечностей, а через год-другой умирают — в несколько раз чаще, чем западные?

Первый вопрос врача скорой, увидевшей мои опухшие ноги: «Почему же вы раньше к врачу не обращались?» Я не стал ей рассказывать, как три месяца назад вызвал врача, меня положили в больницу, где лечили исключительно мочегонным ровно 24 дня и выписали. На двухсотметровке от больничного корпуса до такси я три раза останавливался. Ноги уже плохо слушались. А в отечественной медицинской литературе главной причиной ампутации считается позднее обращение к врачу. Ну-ну.

Вскоре по иронии судьбы скорая привезла меня в ту же больницу, но не в терапевтическое отделение, а уже в хирургическое. И одну ногу тут же сноровисто отпилили.

Как считает руководитель отделения сердечно-сосудистой хирургии Боткинской больницы Андрей Шубин, малотравматичные операции на сосудах, в том числе головного мозга, в Германии проводятся в 12 раз чаще (в расчете на тысячу жителей), чем в России. И дело не в том, что наши хирурги — неумехи безрукие, а в системе квотирования. Расходы на высокотехнологичные операции в большинстве больниц заканчиваются еще в первом квартале года.

В бытность Семена Спектора начальником госпиталя ветеранов в Екатеринбурге он, давая мне интервью, сказал: «То, что делают медицинские чиновники, — это фашизм!» Признаться, я в тексте смягчил выражение, чтобы не подвести под монастырь уважаемого человека. Зря, наверное. В нашей беседе с создателем уникального лечебно-реабилитационного центра Владиславом Тетюхиным, светлая ему память, звучали примерно такие же нотки.

Ситуация идиотская: есть медицинские кадры, есть лечебные мощности, но спасать людей от болезни и смерти не дают московские и местные указивки. Да и мои вышеупомянутые 24 дня на лечение опасной для жизни болезни — из той же серии.

Заведующему хирургическим отделением просто невозможно провести серию операций и процедур пациенту, его реабилитацию за 38 тысяч рублей, к тому же в стахановском темпе — за три с половиной недели.

Призыв «Денег нет, но вы держитесь» тоже при внимательном рассмотрении оказывается блефом. Пусть и дорогая, но своевременная операция, по мнению специалистов, стоит в несколько раз меньше реабилитации и лечения после ампутации. Не говоря о том, что инвалиды бесплатно получают коляски, костыли, свои невеликие пенсии и льготы.

«Мы плодим ампутантов и инвалидов из-за того, что страдает организация медпомощи. Нет стандартов лечения таких больных, нет регламентов, нет кадров, нет возможности и материалов нормально закрыть рану, а значит, больные будут продолжать терять ноги», — невесело подводит итог заведующий хирургическим отделением больницы имени Филатова Сергей Горюнов.

Если московские медики с дополнительным столичным финансированием окончательно упали духом, то уральцам остается только молиться или пить за здоровье близких — в зависимости от своих жизненных установок.

В предыдущих своих колонках Александр Беляев рассказывал, как ему ампутировали ногу и как сложно получить документы об инвалидности. Журналист также писал о «доступной» среде, «удобных» пандусах и об отношении к инвалидам.