Ханка на крови. Как Верхняя Салда стала столицей СПИДа в 1997 году

В 1997 году о небольшом уральском городе Верхняя Салда узнала вся страна, да что там — весь мир. Но поводов для гордости в этом не было. Город, в котором тогда жило 53 тысячи человек, получил звание российской столицы СПИДа. В московских гостиницах шарахались от командировочных, прилетавших из Верхней Салды — как сегодня шарахаются от больных COVID-19. Тогда в сознании многих обывателей заразиться ВИЧ можно было так же легко, как сейчас — коронавирусом.

17 мая — Всемирный день памяти умерших от СПИДа. Сегодня мы рассказываем историю эпидемии ВИЧ в Верхней Салде глазами тех, кто ее наблюдал и купировал.

1. Аллея наркотиков

Чтобы купить наркотики в Верхней Салде в середине девяностых, достаточно было приехать к единственному тогда в городе торговому центру на улице Энгельса. Торговцы стояли в арке серого здания и на аллее за ним и порой сами подходили к прохожим и предлагали товар.

В один день у торгового центра могло собираться до десяти продавцов. Когда набиралось несколько покупателей, продавец вел их в подъезд одного из домов, к скамейке на улице, к мусорному баку — смотря где спрятал товар — вынимал из укромного места десяти- или двадцатикубовый шприц с уже готовым раствором и переливал его в шприцы клиентов.

— Я покупал здесь чуть ли не в каждом подъезде, — кивает на дома, выстроившиеся вдоль аллеи, Егор. Он кололся с 14 до 20 лет, сейчас ему 40.

Мы договорились встретиться около торгового центра. Он скидывает сообщение: «Я в зеленой куртке с капюшоном» — и не снимает капюшон до конца разговора, будто и сейчас на этой аллее его может кто-то узнать.

— Те, кто торговал, в основном сами употребляли. Можно было идти по аллее, и в любом случае к тебе подойдут. Большие обороты торговля набрала в 95–96 годах, но в целом наркоманов было много уже в 94-м, — говорит он.

Егор начал употреблять, потому что употребляли старшие друзья. Тогда это считалось модным, наркотики воспринимались как замена алкоголю, и еще никто не понимал, что это — зависимость. Деньги на дозу добывали воровством.

— У нас здесь титановое производство, и в советское время весь город был завален титановыми отходами, — рассказывает Егор. — Люди строились из титана, в огородах выкладывали титановыми прутьями или трубками борозды, плиты в печах лежали титановые. Достаточно было ходить по садовым участкам, собирать цветной металл и относить его в пункт приема.

О том, что в городе эпидемия ВИЧ и именно они разносчики вируса, сами наркоманы узнали в последнюю очередь. И даже узнав, не особенно этим заинтересовались.

— Нам было без разницы, что там происходит. Представьте, идет война, разве удивительно, что на ней убивают людей? Со стороны человека, который употребляет, мне было без разницы, кто там болеет этим СПИДом. Ну, умирают и умирают. Нас смерть не пугала. Где только не готовили [наркотик], могли ложку грязную на улице найти и в ней на костре приготовить. Потом температура 42, реанимация, откачали — на следующий день то же самое. Страшно, когда есть что терять. А когда тебе 15 лет и видов на будущее нет, есть только один день — сегодня — чтобы кайфануть. И какая разница, что будет завтра?

В начале 1997 года к заместителю мэра Верхней Салды по социальным вопросам Александру Балакину пришел главный врач городской больницы и сообщил, что у нескольких пациентов анализы на ВИЧ дали положительный результат. Что делать? Балакин вместе с руководителем городского здравоохранения Николаем Сивцом пошел к мэру города Вениамину Сипайлову. Балакин до сих пор подчеркивает, что они проявили смелость, не став замалчивать проблему.

— Можно было получить неоднозначную оценку от областных властей, вплоть до того, будешь ли ты вообще дальше работать, — говорит Александр Балакин, сегодня — начальник управления соцполитики по Верхнесалдинскому району. — Мы решили проблему поднимать, сообщили в правительство области и получили от губернатора (Эдуарда Росселя. — Прим. ред.) правильную оценку. Но прозвучало всё это, конечно, как гром среди ясного неба.

В правительстве создали штаб и координационный совет, в который вошли губернатор, члены правительства, санитарные врачи, доктора, сотрудники МВД, представители центра СПИДа. Депутаты вскоре приняли закон о профилактике наркомании и ВИЧ-инфекции в Свердловской области. В городе началось тестирование.

Когда о ситуации с ВИЧ в Верхней Салде стало известно — а одним из главных решений власти было открыто говорить об этом в СМИ — в город потянулись российские и иностранные журналисты. Многие писали тогда, что город закрыли на карантин, но Балакин уверяет, что такой вариант и не рассматривался.

По сегодняшним меркам число ВИЧ-инфицированных в Верхней Салде в 1997 году было невеликим — 39 человек. Но во всей Свердловской области на тот момент официально было всего 64 заболевших. С 1990 года, когда был выявлен первый случай, в статистику каждый год прибавлялось по 4–6 человек. И тут в один год в одном городе — 39 случаев. Почти все — мужчины, почти всем — двадцать с небольшим лет.

Галина Анатольевна Федотова, сейчас заместитель главврача Центра СПИД, в 1997 году выезжала в Верхнюю Салду 13 раз. Ездили целыми бригадами, вспоминает она: чиновники, врачи, журналисты.

— Мы принимали пациентов, смотрели, разбирались. Ночевали прямо в этой инфекционной больнице, — говорит Галина Федотова. — Выявление обычно шло в поликлиниках либо в стационаре. Наркопотребители вводили препараты внутривенно, естественно, возникали воспалительные процессы, флебиты, абсцессы, они попадали в больницу. Медики видели, что это наркопотребитель, а все они подлежали обследованию, и так выявляли ВИЧ-инфицированных. Экспресс-методы еще использовали редко, поэтому обычно делали ИФА-анализ крови, потом подтверждающий тест.

3. Источник заражения — пара с Украины

Чтобы узнать, кто стал источником заражения, санитарные врачи провели эпидемиологическое расследование. Нити привели к супружеской паре, которая приехала в Верхнюю Салду из украинского Николаева, где тогда уже бушевала эпидемия ВИЧ. На Урал они, по общей версии, привезли «специальную технологию» изготовления наркотика — разбавляли его собственной, как оказалось, заражённой, кровью.

— На тот момент была распространена ханка. Как нам объясняли сами наркопотребители, эта пара осаждала наркотик свежей кровью и продавала, — говорит Галина Федотова.

Но Егор эту версию опровергает. Да, пара с Украины была, но, по его словам, кровью раствор никто не разбавлял, для этого использовался другой компонент.

— Помимо этого для приготовления применялась термообработка, длительное кипячение, ничего бы там не выжило, — уверен он. — Возможно, они с кем-то кололись одними шприцами. Тогда люди таскали их неделями, у некоторых доходило до такой степени, что деления стирались. И из него одного могли несколько человек в один момент уколоться. И у распространителей были шприцы, которыми они всем наливали раствор, там и кровь, и все на свете.

В его окружении было несколько ВИЧ-инфицированных наркоманов, которые этого не скрывали. С таким человеком соглашались вместе колоться, только если у него новый шприц — с использованного кровь могла попасть в общую плашку, из которой все набирали раствор.

— Кого я знал, они не скрывали, что у них ВИЧ. Слышал, что были люди, кто в отместку, что их заразили, тоже заражали какое-то время тех, с кем кололись. Но это слухи. Лично я не был с такими знаком. Да их бы просто убили, если б узнали, и все, — говорит Егор.

Приехавшие из Екатеринбурга доктора, конечно, знали, как передается ВИЧ-инфекция. А вот местные врачи опасались.

— Когда умер первый человек со СПИДом, возникла проблема со вскрытием, — вспоминает Галина Федотова. — Патологоанатомы чуть ли не в противочумные костюмы одевались, брали по 10 масок и 10 перчаток. Приехали СМИ на это вскрытие, родственники не знали, куда деваться. Был такой ажиотаж, потому что это все было впервые.

По правилам тогда надо было отправлять пациентов на лечение в Москву и Санкт-Петербург, где были профильные клиники. Свердловские врачи отправили в Питер первую выявленную ВИЧ-инфицированную женщину. На Урал препараты приходили в совсем небольшом количестве, хватало на трех-четырех человек.

Все выявленные в Верхней Салде в 1997 году ВИЧ-инфицированные употребляли наркотики. Кто-то, узнав о своем статусе, махнул рукой, кто-то плакал, но почти у всех первый вопрос был: «Сколько я проживу?». Из 39 человек 27 уже умерли.

4. Первый реабилитационный центр по воле Владислава Тетюхина

В городе тем временем разработали программу профилактики наркомании и ВИЧ. Наркоманам делали тесты, направляли на лечение, затем на реабилитацию и в конечном итоге — трудоустраивали. После встречи с британскими специалистами в городе начали программу раздачи одноразовых шприцов, но вскоре свернули — посчитали пропагандой наркотиков.

Первый реабилитационный центр появился с подачи близких наркоманов. Татьяна четыре года боролась с зависимостью своего родственника. То время она описывает мрачно: шприцы на детских площадках, окровавленные иглы в подъездах, ощущение, что беда — везде.

— Я каждый раз, когда иду на кладбище проведать родственников, вижу могилы молодых ребят и примерно понимаю, кто это и что случилось, — говорит она.

В 1998 году Татьяна увидела в журнале статью о реабилитационном центре за границей. Загорелась идеей, пришла к Владиславу Тетюхину, генеральному директору ВСМПО, где она тогда работала, предложила создать такой в Салде. Владислав Валентинович поддержал и пообещал изучить опыт других реабилитационных центров.

— Я тогда не имела никакого представления об организационных моментах самого процесса реабилитации, — вспоминает Татьяна. — Мне казалось, что достаточно какой-то изоляции от общества, что их просто вывозят куда-то в горы, они ведут там трезвый образ жизни, наслаждаются природой, удят рыбку и как-то забывают о наркотиках. И у них возникает желание жить нормальной жизнью.

Врач по гигиене труда заводской медсанчасти «Тирус» Екатерина Базарова вспоминает, что Владислав Тетюхин побывал в центре реабилитации наркоманов «Новая жизнь» под Кингисеппом Ленинградской области, и после этого дал добро на создание центра рядом с Верхней Салдой.

В сорока километрах от города нашли полузабытую деревушку Моршинино, отремонтировали в ней бывшее здание школы, завезли мебель, построили баню, разбили огород, и в августе 1998 года первые реабилитанты отправились туда зимовать.

Родители реабилитантов договорились жить с ними в деревне по очереди. Первый месяц там провела мама одной из девушек, потом ее сменила Татьяна — и осталась уже до весны 1999-го.

— До самой деревни нет прямой дороги, она отрезана рекой. Есть брод, на обычной машине не проехать, только большой «Урал» приезжал раз в неделю-две. Мы жили на полном самообеспечении, я была старшей, но наравне с ними делала всю работу, необходимую для выживания. Нам в лесу выделили деляночку, пилили дрова ручной пилой и на лошадке возили их к дому. Задача была — просто жить. Некоторые ребята признавались, что в центре прочитали свои первые в жизни книги. Но это просто была жизнь в изоляции, той работы, которая сейчас ведется в реабилитационных центрах, не было.

То, что изоляция — только временный выход, стало понятно после того, как один из ребят съездил в город, за срочной помощью к стоматологу. Вернувшись в деревню, он признался, что чуть не сорвался. Он испугался одной мысли, что сейчас приедет туда, где все знакомо и известно, где взять наркотики. Стало понятно, что, кроме изоляции, ребятам нужно учиться понимать свою болезнь, учиться справляться с тягой и отрицанием.

Весной 1999-го по приглашению Владислава Тетюхина в Моршинино для работы с реабилитантами приехали представители религиозной организации «Адвентисты седьмого дня».

— Основами реабилитации решили сделать, как в ленинградском центре, физический труд и духовное совершенствование, но все-таки под контролем наркологов, с медицинским наблюдением, с лечебными мероприятиями с выездами в заводскую поликлинику и Центр восстановительной медицины, так как проблем со здоровьем у ребят было много, — говорит Екатерина Базарова.

По ее воспоминаниям, 15 из 60 ребят, прошедших полугодовую реабилитацию за время работы центра, вошли в стойкую ремиссию.

5. На наркотики и ВИЧ начали проверять сотрудников ВСМПО

Верхнесалдинское металлургическое производственное объединение (ВСМПО), производящее титан и изделия из него, тогда, как и сейчас, было градообразующим предприятием. На пике эпидемии оно взяло на себя не только реабилитационный центр. Как вспоминает Екатерина Базарова, опыта работы по профилактике и лечению ВИЧ-инфекции тогда не было ни у города, ни у завода. Ходили легенды о том, что вирус передается через рукопожатие, поцелуи, общение. Верхнюю Салду называли «Город-СПИД» и боялись ее жителей.

— Был случай, когда наша вполне приличная семейная пара приехала в один из санаториев Свердловской области, и когда села за обеденный стол и представилась, откуда, соседи быстро встали и попросили другой столик, в дальнейшем и они, и все другие отдыхающие обходили салдинскую пару стороной, — говорит Екатерина Базарова.

В октябре 1997 года ей, дипломированному санитарному врачу, предложили перейти из промышленно-санитарной лаборатории цеха № 39 в медсанчасть и заняться профилактикой ВИЧ и наркомании на предприятии. Екатерина Ливерьевна вспоминает, что восприняла это предложение как гражданский долг и «чувствовала себя все последующие годы работы по этому направлению почти как боец на фронте». Был создан штаб, результаты работы оценивали каждую неделю.

— Мы изначально не знали масштаб бедствия, с чем нам работать — ВИЧ есть у каждого десятого или у каждого тысячного? Поэтому было принято решение обследовать работающую и устраивающуюся на предприятие молодежь до 35 лет на ВИЧ-инфекцию и вирусные гепатиты. Никто не принуждался и не преследовался, кровь сдавали добровольно. В результате несколько человек с ВИЧ-инфекцией и несколько десятков с вирусными гепатитами были выявлены и направлены на лечение в ЦГБ, — рассказывает она.

Медики стали брать анализ мочи на наличие наркотиков у всех молодых сотрудников и у поступающих на работу. Врачи читали сотрудникам предприятия лекции о ВИЧ, выпускали материалы в заводской газете «Новатор», выступали на телевидении и радио. В МСЧ появилось наркологическое реабилитационное отделение, была создана междисциплинарная бригада специалистов, завод выделял деньги на покупку в школы тренажеров, оборудование хоккейных кортов, оплату работы тренеров.

Отдельно занялись безопасностью заводских медиков и пациентов в МСЧ, ввели строгие правила дезинфекции, укомплектовали аптечки «Анти-СПИД» на случай аварийной ситуации. В 1998 году на территории завода создали участок социально-трудовой реабилитации для тех, кто борется с зависимостью. Начальник участка Анатолий Некипелов проводил занятия на программе «12 шагов».

Все участники тех событий говорят о титанической работе врача-инфекциониста Верхнесалдинской ЦГБ Натальи Лукьяненко, которая лечила ВИЧ-инфицированных. К сожалению, поговорить с ней нам не удалось.

Екатерина Базарова замечает, что были и критики их работы, были угрозы и шантаж со стороны наркоманов и их родителей. Были трагедии:

— Один из наших пациентов на фоне отказа от наркотиков в течение нескольких месяцев, возвращения на работу и восстановления в институте был найден в квартире повешенным. Мне позвонила его мама, работница объединения, и спросила: «Можно я к Вам сейчас подойду?». Я позвала в кабинет нарколога Александра Горланова и психолога Ольгу Самсонову, вложивших в этого мальчика не только все свои профессиональные знания, но и часть души. Было невыразимо жаль его. Мы даже начали ругать себя: насколько было оправдано влезать в его жизнь, кололся бы дальше уже за территорией предприятия, может, был бы жив. Мама пришла, принесла коробку конфет на помин души, как раз был 9-й день, и сказала огромное спасибо за то, что мы были единственными людьми, кто верил в ее сына, и что в последние месяцы у него была совсем другая жизнь, а смерть была связана с криминальными разборками. Вот они, корни нашей сегодняшней демографии: этот парень — чей-то несостоявшийся муж и отец, как и сотни других ушедших, совсем не успев пожить.

Еще двое подопечных, только поженившаяся пара, пытались покончить с собой. Как оказалось — из-за ВИЧ у одного из них и невозможности из-за этого, как они считали, иметь детей. Ребята тогда выжили. Сейчас его уже нет в живых. А она воспитала их общего сына.

6. Конец эпидемии. Верхняя Салда затерялась среди других городов

В самом начале эпидемии в Верхней Салде была надежда на то — как же странно сейчас это звучит, — что в город придет героин и ВИЧ остановится.

— У меня брали интервью, и я прямо так и сказала: «Мы надеемся, что придет героин и станет лучше», — говорит заместитель главврача Центра СПИД Галина Федотова. — Это было, конечно, наивно. Считалось, что героин — индивидуальный наркотик, у каждого своя доза, шприц не передается по кругу. Героин действительно пришел, но ничего не изменилось.

ВИЧ-вспышка в Верхней Салде стала тренировочной площадкой для врачей, они отрабатывали новые технологии, навыки, получали опыт проведения эпидрасследований. А устанавливать круг контактов было непросто, зачастую наркоманы даже не знали фамилий и адресов тех, с кем кололись, санврачам приходилось самим разыскивать «Колю» или «Васю».

Всерьез приходилось объяснять, почему ВИЧ не передается при укусе комара или во время купания в одном бассейне. Именно тогда в донорстве началось обсуждение необходимой карантинизации крови. И сильно изменились отношения в паре врач — пациент.

— В медицине был принят диктат: мы говорим что принимать — ты принимаешь, будешь лечиться и всё. «Врачи без границ» нас обучали партнёрским отношениям, чтобы пациент сам понимал, что ему надо лечиться. Это помогло пересмотреть отношение к пациентам. Если пациент не участвует вместе с врачом в лечении, то эффект будет меньше, потому что здесь лечение пожизненное, — говорит Галина Федотова.

Момента, когда Верхняя Салда перестала быть очагом ВИЧ, как такового не было. Скорее, она затерялась среди других уральских городов, где стали все чаще выявлять инфицированных. В 2001 году в Свердловской области появилось уже 7 тысяч новых случаев.

В Верхней Салде за все годы зарегистрировали около 600 случаев, для такого города (население сейчас 41,2 тысячи человек) это много. Но больше опасений у врачей Центра СПИД сейчас вызывают другие города — Североуральск, Кировград.

За прошедшие двадцать с лишним лет картина ВИЧ в Свердловской области изменилась кардинально. Основным путем передачи стал не инъекционный, а половой, а среди инфицированных стремительно растет доля женщин — их уже почти половина. И заражаются теперь не социально неблагополучные люди, а самые обычные:

— Эпидемия как началась в девяностых, так и идет, распространение ВИЧ никуда не делось, но заболевание превратилось в контролируемое. Пациенты с ВИЧ могут жить много лет как обычные люди, принимая терапию. И могут быть безопасны для своих партнеров. Доступность терапии — практически 100 процентов. Всех, кто хочет лечиться, мы лечим, — говорит Галина Федотова.

Свердловская область занимает четвертое место по заболеваемости ВИЧ среди российских регионов. На 2 мая 2020 года диагноз поставлен 67 133 уральцам. 1,6% всех жителей региона живут с ВИЧ. И это только по официальным данным.