Юрист по медицинским делам: «Если отправить врача шить варежки в колонии, ситуацию не исправить»

Недавно при Следственном управлении Следственного комитета РФ по Свердловской области создали отдел, который будет заниматься расследованием врачебных ошибок. Подразделение новое, поэтому официально ведомство никак не комментирует создание этой структуры, мол, еще только начали работать, о результатах говорить рано.

Подобные отделы уже есть в СК России в Москве. Постепенно они создаются и в регионах. С каждым годом уголовных дел, связанных с медициной, становится всё больше.

На днях глава Следственного комитета России Александр Бастрыкин сообщил, что в 2019 году в стране расследовано 332 медицинских дела, которые доведены до суда. В 2018-м их было меньше — 303. Возможно, когда подобные отделы создадут в каждом регионе, подобных дел будет просто вал. Наш колумнист Вадим Каратаев — бывший врач-реаниматолог. Сейчас он юрист, который специализируется на медицинских делах, выступает на стороне пациентов. В своей колонке он рассказывает о том, почему обычным людям появление нового подразделения не принесет никакой пользы.

— То, что создали эти отделы, — это не плохо и не хорошо. Никак. Мое мнение — это некий бюрократический ритуал, лишенный практического смысла. Потому что специальных медицинских знаний у следователей не было и нет.

Да, в юридических вузах обучают особенностям расследования отдельных категорий дел. Например, убийства, экономические преступления, кражи. Возьмем экономические преступления. И в полиции, и в СК есть такие отделы, которые успешно занимаются расследованием данных дел. Эти отделы созданы давно: сначала был ОБХСС (отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности. — Прим. ред.), потом ОБЭП. То есть неопытного, но способного следователя с высшим юридическим образованием можно научить раскрывать экономические преступления, разбираться в теневых экономических схемах. Иное дело — медицина. Здесь всё гораздо тоньше. Нет, я не принижаю значимость экономических знаний. Но, видимо, надо признать, что научить людей работать в сфере раскрытия экономических преступлений все-таки проще, чем в медицинских делах. Ведь мы не слышим стенаний и жалоб на то, что следователи таких отделов очерняют кого-то и не дают работать. А от сообщества врачей такие жалобы раздаются постоянно. Да никого следователи специально не очерняют! Лично я вижу некую растерянность сотрудников СК, когда они сталкиваются с подобными делами. Берутся они за них неохотно. И это естественно. У них горят сроки, им надо повысить раскрываемость. Да, они работают, но для работы нужна фактура. А они не могут ее собрать, потому что ничего не понимают в медицине.

И мое мнение такое: чтобы эти познания появились, нужно оканчивать медицинский вуз. Требовать такого от сотрудников спецотделов — утопия.

Еще один момент в подобных медицинских делах — искреннее непонимание обвиняемого врача, за что его уголовно преследуют. Следователь с опытом примерно знает, что можно ждать от преступника. У преступника есть мотив, цель, корысть. С преступником всё проще. Но у врачей нет ни цели, ни мотива. Дальше следователь теряется, одно дело — колоть преступника, у которого есть мотив и цель, другое — врача, который в принципе не хотел причинить зла и считает, что он невиновен, умысла ведь не было. Впрочем, медикам надо понимать и принимать то, что преступление бывает неумышленным, совершенным по неосторожности. Вместо вещдоков в качестве доказательств идут бесконечные допросы. Правильный ответ начинается с правильного вопроса. Но, чтобы задать правильный вопрос, нужно разбираться в нюансах медицины. А этого наивно ожидать от следователей, даже если на их отдел повесить новую табличку.

То, что глава СК Бастрыкин рапортует, что на 10% увеличилось количество дел, доведенных до суда, — сомнительное достижение. Ведь ни слова нет о том, сколько дел закончилось приговором. Вот реальный показатель работы. А не самоцель — довести дело до суда.

При этом СК завален жалобами от пациентов, многие из которых необоснованны. Следователи, да вами часто просто пользуются, чтобы бесплатно в рамках уголовного дела получить дорогостоящую судебную экспертизу. А дальше с этой экспертизой, когда дело закроют (потому что в нем нет прямой связи между действиями врача и несчастным случаем), они спокойно идут в гражданский процесс доказывать косвенную связь и получать миллионные компенсации. Но зачем возбуждать бесперспективное дело? Советуйтесь с экспертами-медиками, чтобы не работать впустую.

Что касается приговоров и ответственности врачей по доказанным делам, мое мнение такое: когда врачам дают реальные сроки — это ненормально. Ни колоний-поселений, ни колоний общего режима, ни исправительных работ быть не должно. Не нуждается врач, даже виновный, в изоляции от общества. Дела о врачебных ошибках — это проблема системы, проблема низкого оказания медицинской помощи, порой низкой квалификации врачей. И эту проблему не исправить, если отправить конкретного медика шить варежки в колонии.

Сейчас в Свердловской области в суде Нижних Серег идет суд по громкому уголовному делу, связанному с врачебной ошибкой. В роддоме Нижних Серег умерла молодая мама. По версии следствия, из-за грубого, неправильного ведения родов у женщины случилось редкое осложнение: выворот матки, при отделении плаценты врач действовала слишком резко. 22-летняя Алиса умерла от кровотечения.