«Он терпел страшную боль»: инспектора уральской таможни лечили от опухоли мозга, а у него оказался менингит

— Сегодня у мужа день рождения, ему исполнилось бы 57 лет. Я, наверное, счастливый человек… У меня замечательные дети, которые сейчас меня поддерживают. Старший — родной сын. И двое приемных 10-летний Игорь и 15-летняя Надя — дети двоюродного брата. Шесть лет назад он умер от сердечного приступа, незадолго до этого от онкологии скончалась его жена. И Андрей, мой муж, сразу сказал: «Никакого детдома, поехали забирать…»

Андрея Шалдыбина, инспектора уральской таможни, не стало 3,5 года назад. Его несколько месяцев лечили от опухоли головного мозга, которой, как оказалось, не было. Сейчас жена Светлана пытается найти и наказать виновного в гибели мужа, того, кто вовремя не диагностировал болезнь.

— Когда всё началось, у Андрея был последний рабочий день перед отпуском, — вспоминает Светлана. — Пришел с работы. Пожаловался, что очень голова болит, прилёг. В час ночи ему стало совсем плохо, вызвала скорую. Бригада приехала через четыре часа. Дали корвалол, решив, что давление, и уехали. Но голова у него всё равно болела невыносимо, Андрей только просил: «Дайте обезболивающее». Утром в субботу пришла дежурный врач из поликлиники. Пожала плечами, диагноза не поставила.

Протерпев до понедельника, Андрей как сотрудник таможни пошел в ведомственную поликлинику. Там также решили, что головная боль возникла от высокого давления, назначили капельницы. Вечером он упал в обморок в душе. После этого сделали МРТ в 41-й больнице, с результатами записались на платный прием к нейрохирургу.

— Он посмотрел расшифровку МРТ. Увидел кисту. Сказал: «Вы с ней родились. А вот тут (показывая на снимки) у вас что-то не то, а что именно — надо искать». И всё, прием на этом закончился...

Андрею выписали направление в областной онкоцентр на Соболева. Но там, посмотрев результаты обследований, сказали: «Вы не наш пациент, никакого рака нет, действительно, есть образование, но оно небольшое и доброкачественное». Семья Шалдыбиных вроде как вздохнула с облегчением. Но боли не проходили, Андрей стал плохо видеть, появились галлюцинации.

— Мы обратились в коммерческую клинику к окулисту по поводу зрения. Специалист, посмотрев, сказал: «Идет какой-то отек, что-то давит», — вспоминает Светлана. — Однажды по пути на очередной прием Андрей потерял сознание. Его отвезли на скорой в 24-ю больницу. Вечером вернулся на такси, сказал, что его отправили домой со словами «Вы здоровы, но, видимо, в своей жизни выпили очень много водки». Так и сказали! Мужику, у которого три высших образования. Он кроме работы на таможне преподавал в вузе. Полковник таможенной службы. Воспитанный. Интеллигентный.

Наконец, по рекомендации знакомых Андрей с женой пришли на прием к нейрохирургу в 40-ю больницу. Платно сделали очередную МРТ. Рекомендованный опытный врач сказал: «Опухоль головного мозга с метастазами, нужна операция».

Андрей сдал все анализы, и ему сделали трепанацию черепа. Выписали домой, но после операции лучше не стало, боли продолжались.

— Мама мне говорила: «Вези его в Москву, у нас там врачи знакомые». Тетя — диагност хороший. Я ведь ей все результаты обследований высылала, и она меня уверяла: это маленькая киста, которая не может давать такие боли! В Москву мы не могли поехать, муж говорил, что просто не долетит.

Во время операции в 40-й больнице взяли ткань на гистологию.

— По результатам оказалось всё чисто, злокачественности нет! — продолжает Светлана. — Оперирующий врач вызвал меня, сказал, что нужно сделать дополнительное обследование в какой-то питерской клинике (Медицинский институт имени Березина. — Прим. ред.). Там лучшие специалисты, они скажут точно. Стоило это 20 тысяч, но я всё сделала. И тоже пришел ответ, что никакой злокачественности не было! А боли продолжались.

Андрею снова сделали операцию, установили шунт. Врачи, говорит жена, ей объясняли: это для того, чтобы укрепить эффект от первой операции. Потом отправили на Соболева на химиотерапию, но вонкодиспансере в химии отказали, сказали, что Андрей просто не выдержит этой процедуры.

Несколько раз, когда он падал в обмороки, его увозили на скорой. В очередной раз в 33-й больнице поставили диагноз «инсульт».

— Возможно, он и случился на фоне постоянных болей, — предполагает Светлана. — Нам дали направление в отделение паллиативной помощи, где помогают облегчить симптомы. Но мы хотели, чтобы он жил! Оперирующий врач в 40-й настойчиво советовал нам везти его в питерскую клинику, уверял, что там точно помогут. Мне даже написали оттуда, что готовы принять на лечение, выставили счет. Вместе с проживанием выходило под 700 тысяч рублей. Я уже готова была занять деньги и ехать. На всё была готова! Но подумала, что если ехать, то в Москву, в госпиталь Бурденко.

И Светлана, попав на прием к одному из руководителей областного минздрава, добилась направления в госпиталь Бурденко. Но Андрей уже не вставал.

— Я позвонила в таможню, где он работал, попросила помочь с транспортировкой, там пообещали: «Конечно, организуем». Но через пару дней начальник был недоступен, ушел в отпуск. Я понимала, что мы никому не нужны. Но мы верили в чудо.

Когда Андрей умер, в справке о смерти написали: «Хроническая ишемическая болезнь сердца». Правда об истинном диагнозе вскрылась случайно. От мужа Светлане «по наследству» перешли его кредиты. Но закрыть их через страховку в банке отказались, сказав, что хроническая болезнь под страховой случай не подходит.

— Я расплакалась тогда, — вспоминает Светлана. — Хорошо, что сотрудники банка отнеслись с пониманием, посоветовали добиться, чтобы мне выдали подробную копию акта судебно-медицинского исследования. Рассказали, как это сделать.

Судебно-медицинский диагноз был такой: Андрей умер от менингита, который лечится антибиотиками. Ишемическая болезнь, как объяснил судебный врач, развилась уже как следствие: несколько месяцев Шалдыбин терпел страшную боль, и не выдержало сердце.

— Знакомые врачи мне потом сказали, что менингит может протекать по-разному. Высокой температуры не было, возможно, еще из-за того, что муж постоянно принимал обезболивающее, парацетамол, анальгин, удавалось сбить. А операции — трепанация и шунтирование — совсем смазали клиническую картину болезни, — говорит Светлана.

Было возбуждено уголовное дело по части 2 статьи 109 «Причинение смерти по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения служебных обязанностей». Сейчас Светлана переживает, что расследование затягивается.

— Дело первоначально было отправлено в Свердловское бюро судмедэкспертизы, заключение пришло через год. Ни на один поставленный вопрос ответа не было. Эксперты просто переписали выписки из эпикризов, следователь начал добиваться проведения повторной экспертизы, — говорит Светлана. — В Питере, со слов следователя, нам отказывают, объясняют то загруженностью, то отсутствием специалистов… Я понимаю, что снова мы никому не нужны, но в этот раз надо добиться хотя бы справедливости.

В следственном комитете от подробных комментариев отказались, отметив лишь, что сейчас решается вопрос о проведении повторной судебной экспертизы.