«Общаться с тяжелобольным человеком — это как заглянуть в глаза смерти»: разговор с онкопсихологом

Когда человек узнает, что у него рак, ему как будто предлагают немедленно умереть. Так в первые мгновения воспринимают слова врачей многие заболевшие онкологическими заболеваниями. И сами пациенты, и их родственники оказываются один на один со страхом смерти, и очень немногие понимают, как с ним не умирать, а жить.

Психоаналитик Антон Кузнецов восемь лет работает с пациентами детского онкоцентра и три года — со взрослыми людьми, которые проходят лечение от онкологии. По просьбе E1.RU он рассказал, чем отличается работа с онкопациентами от работы с другими клиентами, и дал несколько советов тем, кто сражается с болезнью, и тем, кто находится рядом с ними.

Несмотря на то, что появилось такое понятие, как «онкопсихология», Антон Кузнецов уверен: отдельно такой специальности не существует, это просто частный случай применения навыков и знаний специалиста в области психологии в экстремальной ситуации, связанной со столкновением с понятиями жизни и смерти. Это отличает человека с онкологическим диагнозом: прямое и внезапное столкновение со страхом смерти.

— В России злокачественный менталитет на эту тему, у нас считается, что онкология — это приговор, она фактически приравнивается к смерти. Хотя на Западе это не так, и в моей практике это тоже не так. В большинстве случаев речи об умирании нет, — говорит Антон Кузнецов. — Онкология специфична тем, что поднимает наиболее глубинные, основательные представления человека о себе, его конфликты, его страхи, затрагивает саму основу психики. Другой человек может плавно погружаться в них, а у онкологического больного это происходит резко. На какое-то время, особенно в самом начале, у него отключается защита против осознания страха смерти, которая в норме работает у всех нас, это приводит к замиранию и выпадению из общего контекста. Привычная ежедневная деятельность даётся с трудом.

Страх и агрессия — два наиболее частых состояния, с которыми приходят на первые консультации онкопациенты. Одна из основных задач — восстановить способность человека к обычному общению с близкими людьми:

— Мы учим их разговаривать обо всех мыслях, которые появляются, о том, что происходит, не утаивая ничего. Потому что любые тайны в этой области порождают страхи, которые в конце концов прорвутся — в виде срыва или отказа от лечения. Большая часть работы психолога — объяснять, что то, что внутри вас происходит, — это нормально, и то же самое будет происходить с вашими близкими. Сам момент узнавания: «Точно, так ведь и было» уже снимает тревогу.

Когда заболевает коллега, родственник или друг, многие не понимают, как общаться, о чем можно говорить, о чем нет, кто-то начинает избегать общения, кто-то наоборот проявляет излишнюю заботу. Но ведь если человек заболел гриппом, таких вопросов и реакций не возникает, говорит психолог:

— Пугаемся мы не самого человека, не диагноза, мы пугаемся себя. Общаться с тяжелобольным человеком — это все равно, что заглянуть в глаза собственной смерти, а смерть порождает переживание глобального одиночества, заброшенности. И наше состояние — как бы что не сказать, как бы что не сделать — оно связано с тем, что мы боимся прорыва собственных эмоций: страха, сомнений, одиночества. А людей это очень раздражает. У них возникает стойкое ощущение, что с ними прощаются. Да, в какой-то степени мы заглядываем в глаза смерти, но только отношения с человеком это не должно менять. А меняет. Мы пытаемся изолироваться, бежим от страха в себе, а внешне получается, что бежим от конкретного человека. Они очень ценят, кстати, когда их не жалеют, не оплакивают, не задают дурацких вопросов.

Есть условный список запрещенных выражений, которых лучше избегать в общении с человеком, проходящим лечение от онкологии: держись; мы с тобой; звони, если что; ты героически лечишься. Списка разрешенных выражений нет. Психолог рекомендует просто вести себя как обычно.

— Молча помогайте человеку. Если друг заболел, что должно поменяться в вашей дружбе? Ничего. Приходите, помогайте, если нужно помочь. Он лежит пластом после химиотерапии? Заварите чай. Грустит? Позовите погулять. Если человек заговорил с вами о том, что ему страшно, не бегите, а выдержите этот разговор.

Как бороться со страхом смерти

— Смерть находится внутри каждого человека, это не внешняя штука с капюшоном и косой, — говорит психолог. — Мы ее носим с рождения, она придает ценность нашей жизни. Вам нравится то, что нравится, — потому что оно имеет начало и конец.

Существует два состояния, с которыми люди обращаются к специалистам: тревога смерти и страх смерти.

— Тревога — это панические атаки, ощущение, что человек умирает, хотя физиологически он здоров. Такие люди много обследуются, что-то ищут и ничего не находят. С паническими атаками лучше обратиться к специалисту. Это состояние, при котором психика не справляется с рационализацией каких-то внутренних процессов, и ужас смерти вырывается наружу. Обычно его рационализируют при помощи мифологии и сказок. Почему дети обожают сказки и мультики? Они выстраивают переходную зону между ужасом смерти и обычной жизнью.

Второе состояние — страх смерти. Это то, что может быть осознано, переработано и рассказано другому человеку.

— Избавляться от него не надо, психика — штука умная, она формирует этот страх для того, чтобы подтолкнуть человека к общению. Как правило, это признак того, что вы что-то скрываете или живете в чрезмерной изоляции. Когда ко мне приходят и говорят, давайте, избавьте меня от страхов, я не избавляю, я начинаю об этом разговаривать и смотреть, что за страхами. Если вам страшно, вы пойдёте общаться, никуда не денетесь. А вот когда у вас паника, вы общаться не сможете, поэтому надо к специалисту.

С человеком, который лечится от онкологии, можно говорить о смерти?

Да, психолог рекомендует пациентам обсуждать страхи, в том числе страх смерти, с родственниками или с близким человеком. Не между делом, а садиться рядом и разговаривать.

— Близкий может кричать, махать руками — перестань, все это неправда, — садим его обратно и снова начинаем об этом говорить. Раз за разом. И эти страхи растворятся. Все, что мы облекаем в русский язык, подлежит контролю и пониманию, а следовательно, принадлежит обычному миру людей. Человеческие отношения — это всегда жизнь, а вот одиночество и изоляция воспринимаются как смерть. Поэтому я настаиваю на том, чтобы подопечные беседовали дома, рассказывали об этих страхах, о том, что с ними происходит, о диагнозах, о прогнозах. Когда это происходит, атмосфера в доме разряжается очень сильно. Есть такая присказка, что никто ничего не придумал умнее, чем отношения между людьми.

«Е

сли человек хочет плакать, отвернувшись к стене, не надо его тормошить — это его стадия горевания»

Пять стадий принятия неизбежного выделила американский психолог Элизабет Кюблер-Росс: отрицание, гнев, торг, депрессия, принятие. По словам Антона Кузнецова, они универсальны и «работают» не только в онкологии. Даже утренний подъем по будильнику сопровождается отрицанием (кажется, что-то звенит не наяву, а во сне), гневом (стукнули по будильнику), торгом (переставили на 5 минут позже), депрессией (проснулись и поплелись в ванную), принятием (поехали на работу).

— Это переходное пространство между прошлой жизнью, которая была до заболевания, и принятием факта заболевания и решения о лечении, — говорит психолог. — Если человека лишить этой переходной зоны, потом могут быть проблемы с лечением: агрессивное отношение к персоналу, к близким, отказ от лечения. Мы ничего в жизни не делаем без этого переходного пространства. Родственники тоже их проходят, но медленнее, и часто застревают на гневе и торге.

Когда заболевший человек проходит стадию депрессии, часто близкие пытаются его взбодрить: пойдем гулять, все будет хорошо, будешь плакать, накличешь беду, раскиснешь — не сможешь бороться. Так происходит, по словам Кузнецова, потому что существует «запрет на слезы», на выражение эмоций. Так что если ваш заболевший близкий хочет плакать, отвернувшись к стене, не надо его тормошить — это его стадия горевания. Не пройдя ее, он вернется в начало и будет проходить их вновь.

— Это не истинная депрессия, которую надо лечить. Это то, чему надо быть. Невыражение эмоций блокирует внутренний потенциал, который очень важен для формирования реакции иммунитета. Почему дети выздоравливают лучше? Потому что они очень хорошо эмоционируют и ничто внутри не мешает иммунитету бороться с раковыми клетками.

Всем онкопациентам нужен психолог?

Все онкопациенты должны знать, что у них есть возможность обратиться к психологу. Для них консультации бесплатны: в детском онкоцентре работу аналитика оплачивает фонд «Дети России», со взрослыми Кузнецов работает по президентскому гранту, полученному организацией «Вместе ради жизни» (мы подробно рассказывали об их работе). Но ключевым всегда остается собственная мотивация и желание человека получить помощь. Психолог может и не понадобиться. Например, если в его семье нет запрета на слезы, близкие спокойно говорят о смерти, страданиях, болезнях, то, скорее всего, у пациента не будет запроса на общение с психологом.

Сегодня в Екатеринбурге пройдет марш в поддержку онкопациентов «Зажги ночь», к нему может присоединиться любой горожанин. Участники возьмут светящиеся шары трех цветов: с белыми пройдут люди, которые сейчас борются с онкологией, желтые понесут те, кто потерял близких из-за болезни, а красные — все, кто сегодня находится рядом с онкопациентами и поддерживает их (родные, врачи, волонтеры). Сбор в 18:00 у памятника Татищеву и де Геннину.