В машину заползает на коленках: уралец с ДЦП стал таксистом, чтобы заработать на жильё

— Совсем перестал ходить я лет десять назад, — Николай Ткаченко крутит руль старенькой иномарки и поглядывает в зеркало заднего вида. — Коляска есть, но я ей почти не пользуюсь. Зачем? Я ж весь день за рулем. Поехали, покажу вам город.

В Ревде Николай знает все уголки, это его родной город, хотя половину из своих 50 лет он провёл в Екатеринбурге. Вернуться пришлось в 2016 году после смерти жены Ольги. Они мечтали отметить серебряную свадьбу, но прожили вместе только 22 года, последние два — в борьбе с онкологией.

— Я с детства хотел, чтобы у меня была семья. Некоторым погулять надо, а мне главное, чтобы о ком-то можно было заботиться, чтобы обо мне заботились. Если бы жена не умерла, так до сих пор бы и жили. А познакомились мы случайно. Я похоронил бабушку в Ревде, один остался, переехал к матери в Екатеринбург. Ольга зашла к ней в гости. Она и инвалидов-то не видела до этого, а тут выплывает такая каракатица с палкой. Она рассказывала, что подумала: «Вот это лягушка». А я про себя подумал: «Вот это баба!». Она 170 сантиметров ростом и 120 килограммов, сами понимаете, — смеется Николай.

Ему тогда было 25 лет, он, инвалид первой группы с ДЦП, уже окончил техникум, получил профессию бухгалтера, правда, так никогда им и не поработал. В Екатеринбурге поступил в университет — учиться на социального работника. С Химмаша, где они жили, каждое утро ездил на учебу на Эльмаш. На коляске и на автобусе дорога занимала два часа.

— На остановке у меня была любимая фраза: «Мужики, помогите коляску закинуть!». Я-то сам забирался, а коляска — из чистого железа, 50 килограммов весила. Утро, все на работу едут, сколько раз слышал, мол, куда ты лезешь, сидел бы дома. Но я отвечал: туда же, куда и вы, в общественный транспорт.

Через два года про него снял сюжет Четвертый канал. После этого, как говорит Николай, он проснулся знаменитым. Ему помогли получить «Оку» с ручным управлением, и он освоил еще одну профессию — таксиста, стал брать пассажиров по дороге на учебу и домой. Правда, один раз чуть не остался без авто:

— Останавливает мужичок, поехали, и тут чувствую, он ткнул в бок чем-то острым. И говорит: вылазь из машины. Я уже учился, нам психологию преподавали, думаю, надо с ним разговаривать: когда с человеком говоришь, он расслабляется. Начал всякую чушь нести, говорю, мужик, подожди, во-первых, я ходить не могу, тебе придется меня вытащить из машины. Во-вторых, тут ручное управление, рычаги, ты не уедешь. Говорю, давай я тебя отвезу куда надо, денег не возьму. Он говорит: вези в Первоуральск. Еду, а сам соображаю, где пост ГАИ. И вдруг смотрю, что за нами едет экипаж ППС. На кольце я им дал себя обогнать, потом в одном месте они притормозили, а я нет, и так тихонько им в задний бампер бах. Ну, вы же знаете нашу полицию, выскакивают и с матом на меня: ах ты, инвалид такой-сякой, что, ездить не умеешь? Говорю, мужики, подождите, давайте потом насчет бампера, меня тут убить хотят и машину отобрать. Они сразу, конечно, отношение поменяли, забрали пассажира моего.

Каждое утро Николай выползает из дома на коленках и просит соседей или прохожих помочь ему забраться в старенький Mitsubishi. Когда он уже в водительском кресле, со всем ловко управляется сам. Машина — теперь его ноги. Сидеть дома мужчина не может с того дня, как получил свою первую инвалидную коляску в 16 лет.

— Представляете, ребенок 16 лет дома сидел, а тут весь мир открылся! В кинотеатр «Победа» я ходил на каждый новый фильм. Подъезжал на коляске, а потом с палочкой, у меня была такая утиная походка. Город знал как свои пять пальцев. Тогда вообще считали, что в Ревде один инвалид-колясочник, потому что я очень активный был.

Тогда же, в 16 лет, Николаю выдали справку о том, что он нуждается в постоянном постороннем уходе. Говорит, это было хуже смертного приговора. И каким-то образом он упросил комиссию сделать приписку, что он может обучаться и в дальнейшем работать. Через горком партии смог устроиться на время учебы продавцом автобусных билетов. Очень обижался, когда его называли инвалидом.

— Знаете, когда я первый раз заметил, какое отношение к инвалидам? Во время учебы. В автобусе сидел мужичок лет сорока с ДЦП, чуть-чуть подшофе, и он стал мяукать как кот. Ну, не знаю, для чего он это сделал, то ли людей привлечь, то ли что. Всякое бывает, не заглянешь же человеку в голову. И от него люди потихоньку стали отодвигаться. И тут я захожу, такой же красивый, в этот автобус, и от меня тоже все давай отодвигаться! Ну, думаю, понятно. Просто, видите, люди мало общаются с такими, как мы, поэтому побаиваются. Сейчас я к этому нормально отношусь. На комиссию, чтобы инвалидность подтверждать, я всегда брал помощников, потому что все равно с коляской тяжело. И приедешь, а там не с тобой разговаривают, а с тем человеком, который тебя сопровождает, хотя он вообще ничего не знает! Если даже врачи так относятся, то что уж говорить о простых гражданах.

Водителем такси официально Николай устроиться тоже не смог, не взяли. Поэтому еще в Екатеринбурге «калымил» нелегально. Потом они с женой открыли небольшой бизнес — павильоны с фруктами и овощами. Когда супруга заболела, все пришлось продать, а после ее смерти снова стать таксистом, но уже в Ревде. Квартира, где они жили, принадлежит матери Ольги, та попросила Николая съехать. Оставшуюся от бабушки комнату в Ревде он продал еще в девяностые, а из квартиры его матери в Екатеринбурге его выписал сводный брат. Недавно Николай встал в очередь и надеется когда-нибудь получить жилье.

— Я четыре года добивался, чтобы меня поставили в очередь в Екатеринбурге. Получается замкнутый круг: ты не можешь встать в очередь, потому что у тебя нет постоянной регистрации, а где я зарегистрируюсь, если у меня вообще жилья нет? Сейчас квартиру снимаю. Заработка и пенсии по инвалидности хватает только на содержание машины и на съем. В такси много не заработаешь, ладно бы машина была новая, а ей 16 лет. Вот я только что отремонтировал двигатель, сейчас надо подрамник варить, лопнул. Замена двигателя обошлась в 42 тысячи, я эти деньги копил три месяца. Эта пенсия уйдет на ремонт машины, следующая — на страховку.

За рулем Николай с раннего утра и до вечера. Клиенты в основном знакомые, звонят, когда надо куда-то съездить, доверяют детей возить в школу и из школы. В Ревде, признается таксист, никто никуда не торопится, все размеренно и спокойно, и потому он скучает по шумному Екатеринбургу и мечтает вернуться.

— Я обыкновенный человек, как все, как вы, — вдруг говорит он. — У меня есть проблема, не отрицаю, но живу как все. То есть я не идеальный, во мне недостатков куча, как у любого. Как говорится, не надо из меня делать памятник. Просто я никогда не обращался к государству по мелочи. Но вот реально на квартиру мне не заработать даже при всем моем желании. А все остальное… Было бы жилье, я бы, может, даже и не работал, занимался бы тем, чем хочу заниматься.

— Чем?

— У меня есть желание помогать людям. Есть такое понятие — поплакать в жилетку. Человеку плохо, он пришел, поговорил, совета попросил. Я за свои 50 лет много что в жизни видел, много что понимать начал. Самое страшное сейчас — проблема одиночества, особенно в больших городах. Вроде вокруг тебя толпа, а толпа просто сквозь тебя проходит — и твои проблемы ей не нужны, и ее проблемы тебе не нужны. Иногда человеку надо просто выговориться. Он, может, даже потом тебя и не вспомнит, но он вспомнит то, что ты ему сделал…

Мы рассказывали про Наталию Збыковскую из Екатеринбурга, у нее тоже ДЦП. Женщина стала шить мягкие игрушки, чтобы заработать прибавку к пенсии по инвалидности. А еще почитайте историю парализованного бизнесмена из Екатеринбурга, который лепит гномиков из глины, и историю Натальи, которую парализовало после операции, а она не опустила руки и стала осваивать сноуборд.