«Я был спокойный, а сейчас могу вспылить»: как живёт уралец, которому пересадили сердце девушки

— У вас сердце изношено до предела, и проводимое лечение малоэффективно, — услышал девять лет назад от врачей Александр Беломестных. Ему тогда было 58. За спиной тридцать с лишним лет работы в строительстве, в основном на севере. Проблемы с сердцем были, но что настолько серьёзные — он не подозревал.

После обследования в областной клинической больнице Александру Фёдоровичу предложили встать в лист ожидания на трансплантацию сердца. Он согласился — хотелось жить.

— У нас, мужчин, натура такая, мы за собой мало следим, по здоровью особенно, — рассказывает он. — Мне уже было за 50, когда начал чувствовать: то воздуха не хватает, то отёки какие-то. Но внимания не обращал, работа важнее. В итоге заработал поначалу микроинфаркт. Потом, когда в Ямбурге был, рези начались, думал, что это у меня воспаление лёгких. В конце концов пришлось обратиться к врачам. Кардиограмму сделали — инфаркт.

Александр Фёдорович поехал домой в Серов, а потом в Екатеринбург в ОКБ № 1. Там и выяснилось, что спасти его может только донорское сердце. Это был февраль 2009 года. За три года до этого наши кардиохирурги первыми в РФ за пределами Москвы начали делать такие трансплантации. Александр Беломестных стал шестым уральцем, которому пересадили сердце.

Как рассказал E1.RU заведующий кардиологическим отделением ОКБ № 1, заслуженный врач России Александр Иофин, к сегодняшнему дню в областной больнице сделали уже 58 трансплантаций, только в этом году — шесть.

— В листе ожидания находится около 30 больных, это такое дело, текучее, живое. Пациенты оперируются и по этой причине из листа ожидания выбывают. К сожалению, многие не дожидаются трансплантации, потому что это очень тяжёлый контингент больных, — отметил он. — Темпы трансплантационной работы зависят от наличия доноров.

Три месяца Беломестных готовили к трансплантации — говорит, обследовали как космонавта.

— Это было обследование и поддержка, чтобы дотянул до трансплантации. Критическое состояние было, отёки были такие, что одеться не мог, брюки не застёгивались, — вспоминает он. — Постепенно отёки сняли. Но это ещё полдела, самое основное — попробуйте найти донора. Слава богу, что боженька всё же есть на белом свете, вокруг нас. Я думаю, что так, связываю это, хоть я и бывший партийный босс.

В апреле Александра Фёдоровича отпустили домой в Серов, но там он не пробыл и двух суток — позвонили, сказали, есть донор, нужно срочно ехать в больницу. Рано утром 21 апреля он был на месте, на консилиуме ещё раз спросили: согласен на трансплантацию?

— Я говорю, конечно, раз уже дал согласие, назад ходу нет, — рассказывает он. — Ну всё, 20-минутная готовность — опять же как у космонавтов. Операция шла 8 часов, потом 5 суток в реанимации, постоянное наблюдение, искусственная почка, лёгкие, кровообращение. Надо сказать, что это процедура не очень простая — выживешь, не выживешь. Когда очнулся, болезненное было состояние: воздуха не хватает, боли в груди, потому что внутри всё зашито, и не понимаешь, где что болит.

Через месяц мужчине разрешили съездить домой, потом он опять вернулся в больницу, потом длительная реабилитация. Чтобы было проще добираться до Екатеринбурга, он переехал из Серова на малую родину, в Нижний Тагил.

Александр Фёдорович говорит, что сразу настраивал себя на то, что операция пройдёт успешно:

— Когда в реанимации был, перед глазами что только ни проходило — и плохое, и хорошее. Но хорошего больше, оптимистического — что ты ещё будешь жить, что ты ещё будешь нужен кому-то. Трансплантолог говорил: «Вы будете жить нормальной полнокровной жизнью». Как в воду глядел. Мне теперь иногда приходится успокаивать тех, кто не соглашается на операцию, кто боится, что не выживет. Вселяю в них надежду, говорю — вот видите, я уже 10 лет живу, не надо бояться. Я себе в голову вдолбил, что всё будет хорошо.

С новым сердцем, рассказывает мужчина, ему стало намного легче. Одышка практически исчезла, раньше не мог пройти 100 метров без остановки и отдыха, сейчас проходит намного больше. Врачи только просят избегать жары и чрезмерных нагрузок.

О доноре сердца Александру Фёдоровичу известно немного — это была молодая женщина, которая погибла в ДТП. Когда стало понятно, что её жизнь не спасти, родные дали согласие на трансплантацию.

— Вы не искали с ними встречи?

— Нет, а зачем? Во-первых, это для них, мне кажется, болезненно. Всё равно на психику давит, что у дочери, допустим, сердце вот здесь, оно работает. Травмируется человек. И какие вопросы могут быть? Я не сторонник этого. Знаю, что они интересовались, кому досталось сердце… Спасибо им, я очень благодарен.

По словам Александра Иофина, донором может стать пациент, у которого наступила смерть мозга. Механизм определения, что умерший человек может стать донором, очень сложный и происходит строго по протоколу.

— Некоторые пациенты после трансплантации органов спрашивают: «За кого мне Бога молить?». Тогда мы называем имя, — объяснил врач..

Сейчас Александр Беломестных отмечает два дня рождения: по паспорту — 5 октября 1950 года, и день операции — 21 апреля 2009 года. Говорит, без второго не праздновал бы уже первый. После пересадки он стал замечать изменения в себе, связывает их не только с новым сердцем, но и с тем, что ему переливали много донорской крови.

— Знаете, раньше я был покладистый, спокойный, а сейчас замечаю, что могу вспылить, ответить. Но всё равно стараюсь держать себя, — признался Александр Фёдорович.

Он и все остальные уральцы, пережившие пересадку сердца, теперь всегда на связи со своими врачами.

— Мониторинг очень серьёзный, ежемесячный, если нет необходимости более частых контактов, — говорит Александр Иофин. — У пациентов, конечно, есть наши телефоны, они могут позвонить по любому вопросу, после таких событий они становятся нам близкими людьми, к ним особое отношение — столько вместе пережито…