"Смирительные рубашки бывают только в кино": психиатр - о том, как бригады скорой усмиряют буйных пациентов

Сегодня наш собеседник – Виктор Бочкарёв, заведующий психиатрическим отделением станции скорой медицинской помощи Екатеринбурга. Мы поговорили о том, к кому сейчас чаще всего вызывают "психиатричку", почему медики бессильны перед пожилыми людьми, которые не дают жить родным и соседям и как усмиряют буйных больных без смирительных рубашек.

– Виктор Иванович, сколько лет вы работаете врачом-психиатром на скорой помощи?

– Врачом психиатрической бригады на скорую помощь я пришёл работать 1 ноября 1985 года, то есть 30 лет назад. А сама психиатрическая бригада впервые на скорой помощи тогда ещё города Свердловска появилась в 1958 году. Тогда она была единственной на весь город и работали в ней два фельдшера и один санитар. В основном эта бригада занималась транспортировкой пациентов, в том числе и на консультацию к врачу-психиатру. В 1971 году психиатрическая бригада стала врачебной – в её составе появился врач.

Сегодня в Екатеринбурге круглосуточно работают 3 врачебные психиатрические бригады. В каждой из них – один врач и два фельдшера. И ещё есть бригада по транспортировке психиатрических больных, в ней – два фельдшера и один санитар. Всего у нас на скорой помощи сейчас 15 врачей-психиатров и 30 фельдшеров. И хочу подчеркнуть, что многие из них, как и я, работают очень давно. У нас в отделении смена кадрового состава происходит реже, чем во всех остальных.

– С чем это связано и работают ли у вас в отделении женщины?

– Мы все пришли сюда с любовью к скорой помощи. Средний возраст наших сотрудников – за 50 лет. Но вот женщины у нас в отделении не работают. Это не дискриминация, а вопрос их безопасности. Низкий процент, как говорят, "текучки кадров" у нас в отделении, скорее всего, связан с тем, что наши сотрудники осознают ту пользу, которую мы приносим городу и его жителям. Это очень важно в любой профессии – понимать, что ты нужен людям. А у нас своя особенность – мы нужны не только нашим пациентам, но людям, которые живут с ними рядом. Это если речь идёт о настоящих душевнобольных людях, которые иногда могут представлять серьёзную опасность для окружающих.

– Как часто вы выезжаете к таким и кто все ваши остальные пациенты?

– Среди всех наших вызовов 35-40% – это вызовы к пациентам с психическими расстройствами. Ещё 15% – это вызовы на алкогольные психозы. Примерно столько же – просто вызовы к людям в алкогольном опьянении, которые "совершают хулиганские действия". Обычно это вызовы в общественные места, на улицу. И прямо скажу, что это не совсем наш профиль – в противовес цитате из известной комедии. Но мы понимаем, что в ряде случаев помочь такому человеку можем только мы. Нас вызывают и к тем, кто вышел из дома, по какой-то причине потерялся, находится в беспомощном состоянии – не всегда это, кстати, пожилые люди.

Но больше всего меня с каждым годом беспокоит и расстраивает растущее число вызовов от родственников к их пожилым родителям. Например, бабушка в преклонном возрасте не выключает дома газ, не спит по ночам, иногда рассказывает, что её хотят отравить. Этим, по мнению родственников, она мешает им, и они вызывают нас. Вместо того чтобы понять, что всё это – обычные симптомы старческого слабоумия, и никто из нас от него не застрахован. Такому пожилому человеку нужен уход и любовь близких. Может быть, ещё небольшая медикаментозная терапия. Но никак не психиатрическая бригада и не психиатрическое отделение в больнице. Очень часто такие вызовы поступают почему-то от внучек. И вот иногда на вызове хочется что-то им сказать, но понимаешь, что в ответ на тебя напишут жалобу, и молчишь.

– А сами пациенты как к вам относятся?

– Исторически у наших пациентов очень разное отношение к врачам психиатрической бригады на скорой и к врачам в психиатрическом стационаре. В больнице больному становится лучше и он относится к доктору с благодарностью и уважением. Мы же в сознании больного связаны с моментом госпитализации, который происходит во время обострения их болезни. Поэтому при появлении бригады у них начинается психомоторное возбуждение, агрессия, некоторые пытаются убежать.

– Правда ли, что тяжёлые психиатрические заболевания чаще всего бывают у высокоинтеллектуальных людей? Или это тоже миф?

– Это не миф. Среди наших пациентов с хроническими душевными расстройствами нередко можно встретить людей, имеющих по 2–3 высших образования. Как говорится, чтобы сойти с ума, в первую очередь должен быть ум. А вот среди больных с органическими поражениями головного мозга, особенно на фоне алкоголизма, конечно, больше представителей асоциальной среды.

– Мы не коснулись ещё одной темы – отравлений психоактивными веществами. Наверное, вы лучше всех знаете эту статистику?

– Если в 2012 году за весь год у нас был всего один такой вызов, то в 2013 году их стало уже 300. И примерно столько же их было в прошлом году – это не считая тех случаев, на которые выезжали линейные и реанимационные бригады. Наверное, я соглашусь, что мы одни из первых можем судить о том, что в город поступило новое зелье – потому что вызовов становится больше или клиника чуть меняется. Обычно при отравлении психотропными веществами молодые люди прячутся, кричат, повторяют одни и те же фразы. У них бывает ощущение, что они горят в огне, им жарко, поэтому они раздеваются. Один наш пациент во время психоза вырвал кассовый аппарат.

– Как в таких случаях, когда больной ведёт себя агрессивно, поступает психиатрическая бригада? Какие средства вы используете?

– Здесь есть некоторые отличия между нами и всеми остальными бригадами скорой помощи. Они при прибытии к пациенту не принимают решение о том, приступать ли доктору к осмотру пациента. У нас же есть понятие освидетельствования пациента в добровольном или недобровольном порядке. В недобровольном порядке врач-психиатр может приступить к освидетельствованию пациента только в том случае, если он представляет опасность для себя или окружающих. Мы можем использовать только средства физического стеснения пациента – чаще для этого всего мы пользуемся полосами из плотных бинтов.

– А как же "смирительные рубашки"?

– Это бывает только в кино. На скорой помощи они никогда не использовались.

– Как на вызове ваши сотрудники защищают себя от пациентов, бывают ли у вас производственные травмы?

– Профилактика травм у самих себя во время выезда к пациентам – это показатель нашего профессионализма в том числе. Какой ты психиатр, если не сможешь договориться с пациентом или предупредить его агрессию? Травмы, конечно, бывают – как и у всех остальных сотрудников скорой помощи.

Здесь есть другая проблема. Например, нас вызывают, а пациент закрылся в квартире. Под дверью стоят родственники и говорят нам: забирайте! Вот двери – ломайте! А мы не имеем на это права, решением вопроса о доступе к пациенту в данном случае должны заниматься родственники совместно с органами полиции.

– Мы уже отчасти обсудили проблему пожилых бабушек, которые ведут себя не совсем адекватно. А что делать в том случае, если за такой старушкой совсем некому ухаживать, она живёт одна. У вас же, наверное, таких вызовов тоже немало?

– Их не просто немало, а они ежедневны. Если у кого-то в соседях живёт такой беспомощный одинокий человек, который, например, может открыть газ или залить соседей снизу, то помочь ему можно и нужно. Но никак не вызовом психиатрической бригады. Потому что в данном случае вопрос об освидетельствовании в недобровольном порядке может решить только судья. А он будет его решать по представлению от участкового врача-психиатра или участкового уполномоченного полиции, к которым должны обратиться соседи, заинтересованные в судьбе одинокого человека. Если же в момент вызова скорой помощи такой человек не будет представлять явной опасности для себя или окружающих, мы ничем не сможем ему помочь.

– А как решается вопрос с детьми и подростками? Например, если подросток угрожает своим родителям?

– До достижения 15 лет по закону Российской Федерации вопрос о согласии на оказание психиатрической помощи за него решают законные представители – то есть родители. Сложнее, если ему уже исполнилось 15, но ещё нет 18. Здесь ситуация может быть довольно сложной, особенно если ребёнок согласен на госпитализацию, а родители – нет. В этом случае мы его госпитализируем, потому что родители могут и передумать, а случись что с их сыном или дочкой дома, то виноваты будем мы.

Но и вообще мы всегда стараемся исходить из интересов пациента. И относимся к нашим пациентам как к пациентам, а не как к дебоширам и хулиганам. Поверьте, до состояния психоза в определённый момент жизни может дойти практически любой человек. И повести себя, как теперь принято говорить, "неадекватно" тоже может любой. Например, как-то ночью к нам поступил вызов, мы приехали, зашли в подъезд, я зажигалкой в совершенно тёмном подъезде пытался подсветить номер на двери. В это время я увидел, что дверь приоткрыта, а человек внутри квартиры с нечеловеческим криком бросился бежать. Я за ним. Первая мысль была: сейчас прыгнет с балкона. Оказалось, что он среди ночи, встав на шум, зажигалку в моей руке принял за огромный шприц и решил спасаться. А наш пациент, к которому мы ехали, в это время спокойно спал в соседней квартире.

– А бывает, что родственники вас благодарят?

– Бывает, но очень редко. У нас же менталитет такой – сначала мамы или жёны вызывают нас, а когда мы приезжаем, то начинают кричать: "вы фашисты", "не трогайте его, он сам пойдёт". Один раз нас благодарили от души – этот случай я запомнил. К нам поступило несколько вызовов в один и тот же дом, но в разные квартиры. Причём вызывала женщина из другого города – к своей сестре, у которой были суицидальные намерения. Мы приехали один раз, зашли в квартиру – нет там такой пациентки. Приехали на второй вызов, звоним в квартиру – нам никто не открывает. Но мы видим, что дверь приоткрыта. Зайти туда по закону мы не можем, но по долгу – должны. Зашли всё-таки, с соседкой. На полу обнаружили истекающую кровью женщину, которую нам пришлось реанимировать. К счастью, удачно. Так вот та соседка нам тогда сказала: "Мальчики, спасибо, что вы зашли".