"Шансов было минимум, но родители так хотели, чтоб он жил...": интервью с врачом, который выхаживает недоношенных детей

Сегодня мы познакомим вас с человеком, которому каждый день нужно выиграть битву со смертью и фактически во второй раз подарить жизнь только что появившимся на свет детям. Это заведующий отделением реанимации новорожденных Городского перинатального центра (Детская городская больница № 10) Константин Баженов.

– Константин Владимирович, врачи вашей профессии первыми встречают в этом мире самых тяжёлых детей – недоношенных, с тяжелыми пороками, после тяжёлых родов. Это большая ответственность, причём, наверное, даже больше перед родителями – как вы справляетесь с ней?

– Вы знаете, в нашей профессии самое главное – это любить детей. Любых: маленьких, больших, доношенных, недоношенных. Без этого нельзя. За год через наше отделение реанимации проходит около 800 детей. Из них примерно 120 детей – эти дети, родившиеся с весом до 1 килограмма. Это наша самая большая боль и это самая большая боль для их родителей. Ведь каждый человек хочет для своего ребёнка самого лучшего ещё до его рождения. Это понятно и это нельзя осуждать. Но когда в семье происходит трагедия, у женщины происходят преждевременные роды, то к этому не бывает готов никто из родителей. И я прекрасно понимаю переживания мамы, когда она видит перед собой своего 500- или 700-граммового ребёнка. Как врач я знаю, что шансов выжить у этого ребёнка 50 из 100, а не стать инвалидом в будущем – ещё меньше.

Но здесь важно понимать другое: станет он инвалидом или нет – здесь всё-таки, в том числе, многое зависит от медиков. Поэтому у нас нет выбора – спасать ребёнка или нет. Перекладывать любую ответственность, в том числе и моральную, у нас тоже не на кого. Знаете, это относительно взрослых можно, наверное, рассуждать, что человек вёл не совсем правильный образ жизни, не следил за своим здоровьем, а потом это к чему-то привело. У нас всё не так.

Считаю, что меня лично от профессионального выгорания спасло ещё и то, что я поменял место жительства – 2,5 года назад приехал в Екатеринбург из Нижневартовска, где больше 20 лет проработал в отделении реанимации новорожденных. По медицинскому стажу я уже пенсионер, мне почти 50 лет. Мне недавно даже сертификат вручили – теперь я почётный пенсионер Свердловской области!

– А вы выглядите совсем не как пенсионер. Тут секрет есть какой-то точно – может быть, возраст ваших пациентов оказывает какое-то действие?

– Не знаю. Я не курю, не пью, занимаюсь спортом. И потом, у нас тут нельзя стареть. Знаете, сколько весит транспортировочный кювез, в котором мы перевозим детей из роддомов? 200 килограммов! А мы его поднимаем – в паре с доктором или с водителем.

– У вас в отделении очень домашняя обстановка – на стенах иконы, наша фотовыставка, в палатах всё очень по-домашнему, много мам. И они совсем не с заплаканными лицами, а, скорее, наоборот – со счастливыми. Тут в чём секрет?

– А здесь тоже секрета нет. Сейчас мы пойдём в палату к Вике с мамой. Вика – наша будущая звезда. Она у нас снималась в марте вместе со своим одеялком, которое ей связали наши сотрудники. Потом они с мамой уже ушли от нас в отделение новорожденных, но в начале мая им стало чуть хуже, и пришлось вернуться на пару дней. Пойдёмте – сами спросите маму, как им у нас тут.

Мы заходим в палату, Вика уже дышит сама, правда, кушает пока через зонд.

– Она уже начинает кушать из шприца, вес набрала – сейчас весит 2 250, – говорит Викина мама, – а родилась она 1 марта и весила всего 970 граммов. Конечно, мы переживали, но с нами в этом отделении тоже переживали все. Обратно в реанимацию тяжело было возвращаться – но только потому, что она называется так – реанимация.

– Дети у нас с мамами лежат с первых минут. Общаются, перенимают от мам "хорошую", небольничную флору, – продолжает заведующий, – вот вы нам сейчас тоже хорошую флору принесли, вас даже сменку не попросили надеть – потому что на улице сухо. И дети должны ещё здесь "напитаться" хорошей, домашней флорой, а не больничной. Недоношенных детей мы обычно выписываем из отделения, когда они набирают 2 килограмма. Чаще всего на это уходит около 2 месяцев. Но у нас лежат не только недоношенные дети. Есть и доношенные, у которых критическое состояние было вызвано тяжёлыми заболеваниями матери до или во время беременности, или если во время родов произошли непредвиденные осложнения. Кстати, у нас в отделении лежат дети из всех роддомов города, не только из наших двух.

Вот этот ребёнок. Его вес почти 4,5 килограмма. При рождении у него не было признаков живорожденности – то есть не было дыхания, сердцебиения, он не двигался. На 10-й минуте его удалось "завести". Теперь он лежит у нас, дышит уже сам. И дальше, если у него и будут нарушения со стороны работы нервной системы, то они будут небольшими. В общем, всё у него будет хорошо!

– А чего в таких случаях больше – везения ребёнка, мастерства врачей или желания родителей, чтобы он жил?

– Всего поровну. Себя хвалить мы не будем, поэтому скажем про родителей. Не так давно у нас во время преждевременных родов родился мальчик. Вес его был всего 650 граммов. Исходя из объективных данных, шансов на жизнь и на то, чтобы не стать инвалидом, у него было немного. Скажу прямо – минимум. Но его родители… они оба так хотели, что их ребёнок жил, и отдали ему все свои силы. 20 дней он провёл в реанимации в родильном доме и потом ещё 4 месяца у нас в клинике новорожденных. Когда мы их выписывали, то половина нашего отделения плакала вместе с родителями – ещё и потому, что у ребёнка не оказалось грубых нарушений, которые могут привести к инвалидности в будущем. И все наши усилия, и силы родителей оказались потрачены не зря.

– Но ведь бывает и наоборот?

– Бывает, к сожалению. Как вы уже поняли, наверное, примерно половина из детей, родившихся с массой до 750 граммов, погибает. Здесь я не могу вам точно сказать, что испытывает каждый доктор. Но мы всё-таки должны понимать, что если для ребёнка было сделано всё, а он продолжает угасать, то с этим нельзя смириться, но это необходимо принять и идти лечить других. Совсем другое дело – это когда доношенный ребёнок погибает в первые часы своей жизни. Это совсем другое. Это всегда шок для врача, пусть даже мы и понимаем, что причиной этой смерти было серьёзное заболевание. У нас бывают такие случаи – если мама не наблюдалась или если экстренная ситуация происходит с плацентой на большом сроке беременности. К счастью, бывают они нечасто, иначе мы бы тут и правда все "выгорели". Всё-таки доношенный ребёнок не должен находиться в отделении реанимации в критическом состоянии более суток, и тем более он не должен умирать без каких-то очень серьёзных причин, которые возникли ещё во время его внутриутробного развития.

– А если вернуться к недоношенным детям – ещё 10 лет назад в России их специально не спасали. Сейчас вы пытаетесь спасти всех. Это правильно или нет? Ведь действительно среди бывших недоношенных детей много инвалидов.

– С 2012 года Россия перешла на новые критерии живорожденности. До этого времени ребёнок, родившийся весом менее 1 килограмма, автоматически записывался как "плод" и даже ребёнком не считался. Да, такого ребёнка можно было положить в коробочку и не подходить к нему. Нарушения служебных инструкций в этом бы не было. А никто не подумал, что испытывает в это время его мать? Ведь это же всё равно ребёнок. Это человек, жизнь которого бесценна. А смертность тогда среди детей-"экстремалов" (то есть родившихся с весом меньше 1 килограмма) была почти 100-процентной. В Израиле сейчас, например, мнение родителей учитывается докторами при определении тактики ведения такого ребёнка – то есть выхаживают они его активно или всё отдают на откуп судьбе. У нас такое не предусмотрено законом. Мы должны спасать всех. Хотя понимаем, что раньше никто и никогда, в том числе и накануне 2012 года, не считал процент инвалидов среди таких детей.

– Это очень несправедливо по отношению к родителям, вам не кажется?

– Зато справедливо по отношению к детям. Тот же пример мальчика весом 650 граммов. Если мы, врачи, сразу не могли дать никаких гарантий в отношении его жизни и здоровья – то как бы это могли сделать родители? Другое дело, что государство потом должно заботиться о таких детях, заниматься их реабилитацией и лечением. Мы у себя в больнице и в городе сейчас стараемся эту проблему решить. Думаю, что через несколько лет у нас будет реальная статистика – о развитии наших бывших пациентов, их болезнях и проблемах. И о талантах и успехах – тоже. Не зря же мы работаем.