«Сказали: сядь и сиди на месте ровно. У вас нет земли и дома не числятся». Как живут сотни людей в забытом городке Минобороны

40 километров от Тюмени. Машина сворачивает на дорогу с десятками мелких ямок — начинает потрясывать. Вокруг лес, грязь и лужи. По краям дороги — бетонные столбы с отпечатанными посередине флагами России. Выцветшими и обшарпанными. Триколоры ведут к нескольким кирпичным домам, школе, садику, разрушенному Дому культуры и заброшенному спортзалу. И золотой статуе Ленина — единственному, что безупречно сохранилось за 60 лет.

С постамента вождь смотрит на 10-й военный городок, спрятанный за высокими соснами. Слева он видит груду из стекла и кирпичей — здесь когда-то показывали фильмы для солдат. Прямо — серое здание с облезлой краской — спортивный клуб. Сейчас оно служит хранилищем для грязи, забытых вещей и пачек сигарет. Справа — четырехэтажные кирпичные коробки — жилые дома для сотен людей, которые живут в городке почти с момента его основания.

Этот материал наших тюменских коллег из 72.RU — о месте, жизнь в котором замерла после расформирования воинской части.

— У нас было вообще хорошо! Молодые военные приходили служить в часть, получали звания повыше. Потом финансирование стали урезать, и военные стали уезжать. Кто-то получал квартиры.

— А сейчас живем без газа, без всего. На плитках варим. Жаловались везде, а толку? Телевидение приедет, сфотографирует и уедет.

— Мы сидим в данный момент без горячей воды. В трех подъездах есть, а у нас нет! А теперь части нет и жизни нет. В основном все блага были для военных.

— А я однажды подходила насчет приватизации квартиры. Мне сказали: «Сядь и сиди на месте ровно. У вас нет земли, и дома не числятся».

— Министерство не отдает землю, а администрация не может нас взять из-за этого.

— У кого деньги есть — те приватизировали. Но меня всё равно не выгонят — я тут до смерти доживу.

Разговор Надежды с подругой похож на тот, когда старые приятели вспоминают старые обиды — женщины резко машут руками, кричат и много говорят о прошлом. На вопрос: «Как вам здесь живется?» — обе не могут остановиться: им хочется рассказать всё с момента переезда.

На самом деле, жизнь в этой местности появилась в 1962–1963 годах, тогда велось строительство военного городка для ракетчиков на 10-й боевой площадке. Здесь стояло несколько четырехэтажных домов, пекарни, госпитали, детский магазин, клуб, бани, школа и детский сад.

Ракетная бригада существовала до 1976 года. Стартовые площадки и надземные сооружения взорвали. Многие офицеры уехали на Плесецкий полигон. На месте расформированной войсковой части ракетчиков решили расквартировать на две артиллерийские части. Местные говорят, что полностью части расформировали всего два года назад. Но в городке остались жить 700 человек.

Надежде 70 лет. Она приехала в городок из деревни — протяжное «о» часто мелькает в словах. Женщина работала в части, была заведующей хранилища. В «десятку» (так называют это место жители) семья переехала, потому что родителям нужно было отдавать детей в школу. А на родине учебных учреждений не было.

— Вот как мы живем, посмотрите, — широко раскидывает руки Надежда в подъезде с дырами. Эту зеленую краску она видит почти 40 лет. — Ни разу ремонта не делали. Ни дорог, ни клуба… Магазин только один у нас — там дорого. Раньше у нас трактор ходил и нормально дороги чистили. А сейчас у нас один дворник на весь городок. Две недели не было отопления и воды. Потому что прорыв случился. За свою квартиру трехкомнатную плачу четыре тысячи. Жила в ней с мужем и внуком. Но внука на СВО отправили пять месяцев назад.

Подруге Надежды 66 лет. В «десятку» она приехала в 21 год вместе с мужем из деревни. Женщина застала это место в момент, когда жизнь в городке только начинала зарождаться после того, как ракетную бригаду расформировали.

— Меня сюда муж привез, он стал работать сантехником. Его родственники служили в ракетной части. Мы когда приехали, здесь совсем пусто было. На первых этажах никто не жил. А потом люди начинали друг друга подтаскивать. Сначала из одной деревни, потом из другой. Раньше здесь всё было колючкой обтянуто, ходил комендант. Была хорошая пекарня, магазин. А потом что-то стало распадаться.

Потом мужу «захотелось романтики», и он уехал. Сейчас женщина живет одна, работает в городке дворником и мечтает, чтобы в квартире появилась горячая вода.

— У нас есть управляющая компания «УютСервисБыт», которая пришла сюда и сказала: «Здесь у вас полное говно!» После капитального ремонта они думали, что у нас всё хорошо. Но нет. Например, в нашем подъезде нет горячей воды. Еще до Нового года эта проблема появилась, — рассказывает женщина.

По городку прогуливаются Николай и Тамара — улыбчивые и веселые. Им по 68 лет, 45 из которых они прожили в «десятке». Здесь у них появились дети, здесь они сменили три квартиры, всю жизнь работали и уезжать не собираются. Говорят: «Умрем, нас за дорогу отсюда вывезут и городок закроют».

— Я работала в деревне фельдшером. Потом деревни стали распадаться, а жить где-то надо. Нам сказали, что есть часть, куда можно трудоустроиться и очень хорошо жить. Мы сходили к командиру, он нас принял на работу. Мужа — в часть, а меня в поликлинику в Богандинке — соседнем поселке. В 80-х перешла в садик. До 66 лет отработала там, — рассказывает Тамара Портасова.

— Я сначала работал на котельной начальником смены. Командир сказал: «Десять лет отработаешь, и квартира — твоя». Потом командир ушел на пенсию, и я стал работать у родственника в фирме, — говорит Николай Портасов.

Ухудшаться жизнь в городке стала в 90-х, после того как части начали сокращать, говорит Николай.

— Раньше городок был закрытый. Автобус прямо к магазину заходил. Мы могли свободно ехать в Тюмень. У нас было отличное снабжение. Как у летчиков первой категории. Были все продукты: мясо, колбаса, фрукты всю зиму. У нас всё было здесь! Потом командиры стали меняться. Где-то в 90-годах. Когда подписали договор о сокращении частей — мы под этот документ и попали.

Возле подъезда встречаем Александра. В камуфляжной форме, строгого и неприветливого. Мужчина приехал в городок 28 лет назад. Он прошел срочную службу на Северном флоте, подписал контракт и попал в «десятку» по распределению. Сначала работал в пожарной охране, потом был техником, позже — начальником. Снял официально военную форму в 45 и остался в городке. Но камуфляж носит до сих пор.

Александр показывает на придомовой участок — заваленный грязным полурастаявшим снегом.

— Сейчас у нас нет ничего — всё развалили. Ни аптеки, ни поликлиники, никаких магазинов. Смотрите, здесь были везде цветы. Кстати, мы за придомовой участок платим. В расчетной квитанции есть пункт: «За озеленение». Хотя это озеленение осуществляется самими жильцами, — рассказывает Александр.

К разговору присоединяется пожилой мужчина — Валерий Юрлов.

— Живу здесь 34 года, мне уже 68 лет. У меня брат жил в воинской части. И позвал меня сюда. Я стал работать в военизированной охране. Сейчас ухаживаю здесь за женой — каждые три часа ей нужно ставить обезболивающее, — говорит мужчина.

Валерий Юрлов провожает нас к себе домой. Мужчина достает документы — несколько лет он борется за право приватизировать жилье. Из папки выкладывает ордер с подписью командира. По словам мужчины, жилье нельзя приватизировать, потому что бумагу должен был подписать не командир, а исполнительный комитет поселкового совета. Но в то время никто об этом не задумывался.

В соседней от гостиной комнате лежит Галина Юрлова, жена Валерия. Женщина болеет и поэтому долгое время не встает. Самое тяжелое в жизни в городке для нее — вызов скорой, которая часто приезжает не вовремя. Семья хочет продать квартиру и перебраться поближе к городу.

— Мы уже эту квартиру, можно сказать, выкупили. Сами окна ставили, потому что они не закрывались. Но приватизировать ее не получилось. Видимо, мы в какой-то промежуток времени встряли, потому что не получается это сделать. У половины городка квартиры приватизированы. Детям в городке нечем заняться. Ни детской площадки, ни горки нет. А мы? Мы просто доживаем, — делится Галина Юрлова.

Мы собираемся уходить. Валерий тихонечко говорит: «Я же на Северном флоте служил, видели?» И показывает на свою тельняшку. «Знаете, как сейчас тяжело? А я жену не бросаю. Нам бы только квартиру приватизировать», — продолжает мужчина и плачет.

«А у вас разрешение на съемку есть? Без разрешения нельзя снимать» — кричит женщина издалека. Это Надежда. Она стоит в окружении трех девушек, которые, глядя на нее, улыбаются. Это у нас «типа домоуправа», — тихонько говорят прохожие.

Надежда называет себя начальником городка, в подчинении которого водоканализационное хозяйство.

— Вы приехали в тот городок, который будут восстанавливать. А когда — не знаю. Я 40 лет живу в городке и очень много знаю. Но говорить ничего не буду. Потому разговоры о том, что будут что-то восстанавливать, по воде вилами писаны. Живем мы нормально. Не хуже всех нисколько. У нас есть свет, вода, жилье, крыши не текут, капитальный ремонт сделан. Единственное — у нас нет дороги, — говорит Надежда.

— У нас всё прекрасно. Я противник того, что люди пишут всякие жалобы, кляузы, сплетни. Нужно оценивать возможности, какие нам дала жизнь. Что ты здесь живешь и не одинок, — говорит женщина.

Самоназванная глава городка уверена, что для жизни большего и не нужно.

— «Минобороны оставило эти квартиры? Они добились того, что через 63 года людям сделали ремонт!» У крыш, кровли, фасадов, входных групп, крылечек, отмостков, цоколей. Люди относятся ко всему очень предвзято. Они просто не жили еще хуже, чем живут сейчас, — говорит она и отказывается фотографироваться.

В центральной части кирпичного здания, где когда-то был спортивный зал, нет стены. Как будто ее намерено ломали кувалдой — кусок потолка еле держится на железной конструкции. Если пройти в другую комнату, по кускам дерева и километрам кинопленки, можно определить — здесь был актовый зал, смотрели фильмы. Если пройти дальше по коридорам, со стен которых чешуей свисает краска, можно разглядеть яркие рисунки сказочных героев. Жители говорят: «В этом ДК вся жизнь городка была». Сейчас здесь пахнет мочой, пивом и гарью.

В какой момент ДК начал превращаться в руины, неясно. Местные жители связывают это с уходом сторожа тети Шуры, которая следила за порядком. «Бабушка ключница была, еще драки разнимала. Здорово здесь веселились», — вспоминают женщину местные. Потом потихоньку стала обрушаться стена, в дыру пролазили мародеры и воровали. Так ДК стал страшной заброшкой.

Другое место — спортзал. Внутри под слоем грязи лежат кроссовки, одежда, старые лыжи. На стенах яркие постеры с предстоящими турнирами.

Из того, что сохранилось в городке: детский сад, школа, почта и магазин. Образовательными учреждениями местные гордятся — в них не так много людей, как в городских, и поэтому знания получать комфортнее. К примеру, по рассказам школьников, самый большой класс состоит всего из 22 человек.

А вот ценами в единственном магазине пожилые люди недовольны — хотелось бы дешевле. У некоторых нет машины, и им приходится на автобусе ехать в Богандинку за продуктами.

Главная причина такого запустения — собственность. Земля и дома до сих пор принадлежат Министерству обороны РФ. После того как часть окончательно распалась, за территорией следить перестали — военные разъехались. Десятилетия жители хотят, чтобы их городок присоединили к Богандинскому МО.

— Земля принадлежит Минообороны, в Богандинское МО ее еще не передали. График передачи уже разработан. Городок точно будет передан в муниципалитет. На этой неделе состоится совещание, на котором даты будем обговаривать. Безусловно, как только городок передадут в муниципалитет, будет решаться вопрос с дорогами — там дороги очень плохие. Планируется строительство газовой котельной. Жителей сейчас волнует переселение с двенадцатого города на десятую площадку, — рассказала Ольга Матова, глава Богандинского МО.

Вопрос приватизации квартир тоже остается открытым. Вышло так, что некоторым жителям это сделать удалось, что вызывает вопросы у остальных. Мы поговорили со специалистом, который много лет помогал тюменцам приватизировать квартиры. Он ответил, что никаких изменений в законодательстве за это время не происходило и он не видит объективных причин в отказах судов.

Жизнь в этом месте совсем остановится еще не скоро. В «десятку» переезжают жители двенадцатого, соседнего городка. Они будут осваивать квартиры старых жильцов — приватизировать свои им тоже не удалось.