«Если выселят, то уже на кладбище»: как живут семьи в поселке-призраке под Екатеринбургом

В Оброшинском поселке под Екатеринбургом без канализации и электричества живут 20 семей. Всё это в черте города на берегу Верх-Исетского пруда. На некоторых картах поселка просто нет. Чиновники не признают, что там живут люди. По их мнению, там глухой лес.

В основном в Оброшинском живут пенсионеры. Начиная с 1920 года работникам Верх-Исетского завода тут выдавали участки. Многие из них трудились на рудниках, добывали известь, которую потом на баржах перевозили на завод. По словам посельчан, жизнь здесь кипела вплоть до начала 90-х: люди выращивали скотину, ухаживали за землей, было электричество. А потом всё развалилось. Добраться сюда сегодня можно только на такси. А вот выбраться обратно — нет, только на попутках да на электричке на станции Палкино.

— Мы тут никому не мешаем: лес охраняем, пожары тушим, не даем выбрасывать мусор. Проработали всю жизнь на ВИЗе, но на коттеджи не заработали. Чиновники говорят, жить здесь нам не положено. Иногда они приезжают сюда, угрожают выселить, — объясняет бывший передовик производства на ВИЗе Ирина.

— На той неделе у нас был председатель городской думы Игорь Володин вместе с юристом, обещал посодействовать в оформлении участков. Не знаю, что будет, но живыми мы не дадимся, здесь вся наша земля. Что нам, пенсионерам, в городе делать, мы там ноги протянем, а здесь хоть шевелимся, — добавляет наша собеседница.

Женщина вместе с мужем и кошкой Мусей держит хозяйство в Оброшинском. Пенсионеры на зиму уезжают в квартиру, потому что в морозы дом не протопить. Супруги ежемесячно тратят половину пенсии на бензин для генератора, чтобы был свет. Туалет у екатеринбуржцев на улице — выгребной. У них есть и ночная уборная в доме. Ею служит ведро.

Дом Ирины по местным меркам благоустроенный: есть электричество (от генератора), добротная печь, приличный участок земли. Куда в худших условиях живет семья Букиных: Анастасия с шестилетней дочкой Сашей, отцом и сожителем Иваном. В крыше их дома зияющая дыра, генератора нет, мебель полуразваленная. Соседи говорят, женщина сильно пьет и нигде не работает. По слухам, была замечена за воровством. Анастасия сперва отказывается общаться с журналистами, ругается матом, отодвигает от камеры ребенка, играющего с кусками пенопласта.

Женщина по виду нетрезвая. Она то ли ради забавы, то ли чтобы отпугнуть местную стаю собак, бросает петарды. На громкие звуки сбегаются соседи, и только после криков и взаимных оскорблений Анастасия прекращает хулиганить.

После недолгих уговоров Анастасия всё же соглашается пообщаться с нами и показывает свой дом. Она объясняет, что недавно их семьей заинтересовалась служба опеки, обещали забрать ребенка, если семья не улучшит жилищные условия. Женщина уверяет, что съехала из Оброшинского и сняла квартиру, но местные в это не верят.

— Дом весь разваливается, он аварийный, но мы уже съехали отсюда, как только из ПДН (подразделение по делам несовершеннолетних. — Прим. ред.) пришли. Этим службам лишь бы зацепиться, что я ребенка туда-сюда. Сами ни жилья, ни чего-то другого не дают. Я пекарем работала, уволилась. Муж Иван у меня кладовщик на ж/д вокзале. А насчет выпить я ведь имею право в выходные, — объясняет она.

Ее соседка Алена тоже неохотно общается с журналистами. Она живет в вагончике вместе с любимым пуделем круглый год. Дом у нее сгорел. Света у пенсионерки нет совсем, воду, как и все сельчане, она набирает из колодца. Впрочем, Алена не жалуется на жизнь и не хочет никуда уезжать из Оброшинского, говорит, что родилась здесь, а если ее и выселят, то уже на кладбище.

Еще один житель поселка Юрий. Он и вовсе потерял надежду на какие-то изменения.

— Уже поздно, ребята. Сколько мы ходили, сейчас ничего не развернуть, как жили, так и будем жить, — подчеркивает мужчина.

Встречаем женщину по имени Роза, она председатель поселка. Говорит, что посельчане собрали много документов, обращались на завод, в администрацию, записывались на приемы к мэру. Но все чиновники в один голос твердят, что участки жителям никто не выдавал, оформить их официально в данный момент уже невозможно.

— У нас прекрасная земля, рядом лес и пруд. Я живу здесь давно, и, раз начались вопросы к нашим участкам, значит, они кому-то приглянулись, учитывая, какие тут пейзажи. Да и ехать от города недалеко. Видимо, кто-то глаз положил на поселок, — предполагает пенсионерка.

В екатеринбургской мэрии Е1.RU пояснили, что дома в Оброшинском — это самовольные постройки, и по генплану эти территории входят в городские леса.

— Оформление земельных участков в административном порядке не представляется возможным. Рекомендуется обратиться в суд с иском о легализации самовольных построек (при наличии старых правоустанавливающих документов), — отметили в пресс-службе администрации.

Жители Оброшинского планируют подавать коллективный иск в суд, чтобы в очередной раз попытаться узаконить свои участки. Но надежды у них почти не осталось. Борьба за землю длится уже тридцать лет, и за это время прописанные там ветераны Великой Отечественной войны уже успели уйти из жизни, так и не добившись права официально вести хозяйство на заработанных трудом участках.

Нелегальные постройки не редкость для Екатеринбурга. Мы уже рассказывали, что у садоводов на Уралмаше случилась трагедия: их участки продали на аукционе. В мэрии Екатеринбурга заявили, что не предоставляли эти участки под садоводство. После аукциона, новый владелец без предупреждения начал сносить садовые домики.