Жизнь после кукурузы. Большое интервью с героем года — пилотом Дамиром Юсуповым

В конце этого лета, 15 августа, на всю страну прогремела новость: в Подмосковье из-за попавших в двигатели птиц совершил аварийную посадку самолет Airbus 321. Как правило, такие новости становятся трагедией, но в этот раз все было иначе. Ни один из пассажиров серьезно не пострадал. Произошло это благодаря слаженным и уверенным действиям экипажа, во главе которого был живущий в Полевском пилот «Уральских авиалиний» Дамир Юсупов. Он моментально стал звездой и народным героем. Чуть позже Владимир Путин присвоил ему звание Героя России, а сам Дамир и подвиг, который совершил его экипаж, стали событием года. Подводя итоги 2019-го, мы поговорили с Юсуповым и спросили у него, как он посадил самолет, почему он и его семья не в восторге от огромной популярности и почему он сам не считает себя героем (и кого считает). Всё это читайте в нашем большом и откровенном интервью. Мы также подготовили полноценную видеоверсию нашего разговора.

— Скажите, кто все-таки принимал решение о посадке самолета в поле 15 августа?

— Как такового решения, честно говоря, не было. Сначала один двигатель потерял мощность, потом второй — частично. И самолет перешел в постоянное устойчивое снижение. Всё, что от нас требовалось, — посадить его без кренов, потому что касание было неизбежным. Вернуться обратно было уже нельзя, потому что самолет летел вниз. Поэтому и решение возникло само по себе.

— Как вам сейчас кажется, были у вас другие варианты, кроме как сажать самолет в поле?

— Обдумывал, конечно. Сейчас уже трудно предположить. Хватило бы второму двигателю ресурса, для того чтобы вернуться в аэропорт Жуковский или нет? Теперь только предполагать можно. Я останавливаюсь на том, что это было наилучшее решение. Потому что все, слава Богу, живы и здоровы. Самолет, правда, пострадал, это жалко. Для меня самая большая награда — это то, что все живы.

— Что происходило в тот день потом? Вы вернулись в аэропорт, вас повели на допрос?

— В аэропорт мы вернулись не сразу. Когда пассажиров увезли, мы еще оставались на месте происшествия, туда приехали эксперты. Начали работать следователи: осматривать, заполнять протоколы. Мы несколько часов находились еще там, на самолете. Я и сам ходил осматривал повреждения. Потом, когда они закончили, весь экипаж посадили в автобус, повезли в больницу. Взяли анализы крови на наркотики и алкоголь. Это обязательные процедуры.

— Вы говорили, что в момент ЧП у вас не было страха. Но был ли он потом, когда уже приземлились? Не боялись, что вас выставят виноватым в этой ситуации?

— Первая мысль была такой, конечно. Все-таки самолетом управляли мы. Было какое-то чувство вины, что ли. Груз ответственности, что сейчас начнется разбирательство, ситуация ведь чрезвычайная.

— Вы понимали, какой ажиотаж вокруг вас начнется в этот момент?

— Я понимал, что всё это будет публично, но то, что ажиотаж будет таким, я даже не предполагал. В первые моменты были только мысли о самолете, о случившемся. Смотришь на этот самолет, и становится страшно неприятно, что он в поле. Обычно же всё заканчивается на аэродроме, на стоянке, а тут в поле. И такие серьезные повреждения. Ни о каком ажиотаже, ни о наградах мыслей вообще не было. Понятно, что для людей это радость, что всё завершилось благополучно, но мне было не до этого, стресс был серьезный. Нам и отдохнуть не дали особо, сразу журналисты, телевидение. Случай ведь неординарный, у нас в стране не так много авиационных происшествий, но если они есть, то, как правило, связаны с большим количеством жертв. Дни траура, горе людей. А тут вроде как более-менее благополучно закончилось. Хотя жалко, что самолет пострадал и не получилось вернуться на аэродром.

— Неужели вы действительно испытываете чувство вины за пострадавший самолет? Это ведь просто железо.

— Это не чувство вины, но мне жалко самолет. Он нас, грубо говоря, спас. На нем сработали автоматы защиты. Самолет внес свою лепту в эту ситуацию, помог нам избежать худшего варианта.

— Когда вам наконец удалось отдохнуть после этой истории?

— Дома не получалось: телефон не замолкал, журналисты дежурили у подъезда. Отдохнул я уже в Анапе, куда поехал через три-четыре дня. Руководство авиакомпании сказало, что нам нужно удалиться от этой шумихи подальше, всех отправили на отдых с семьями.

— Вас ведь и из Анапы выдернули?

— Я отправился в Москву на День флага. Примерно тогда же, после Анапы, и стресс закончился, я отдохнул, старался больше времени с семьей проводить, это помогало отвлечься. Я очень ждал следующего рейса, чтобы он перекрыл предыдущий. Волновался перед ним, но зашел в кабину, и всё волнение прошло.

— Вы ведь долго не могли вернуться к полетам из-за кучи мероприятий, приемов, интервью?

— По сути, да. Это тяжелое эмоциональное напряжение. После этого случая я понял, что такое, когда человек сам себе не принадлежит. Начинают дергать туда-сюда, отказаться неудобно, потому что нас ведь пригласили. Хотя были и интересные мероприятия. На Байконур, например, мы летали, на чемпионат мира по боксу. Это приятные мероприятия, но они все равно отнимают много сил и времени. Ты на людях, все подходят, просят сфотографироваться. Есть люди разные. Кто-то медийный, ему нужно быть на пике внимания, а я человек не медийный, и мне тяжело это переносить.

— Вы до сих пор не привыкли?

— Я уже подстраиваюсь, понимаю, что надо потерпеть, где-то сказать речь, подготовиться к ней, но все равно стараюсь по минимуму участвовать в этих мероприятиях. Кто-то думает, что я только и делаю, что езжу на эти приемы, как «Свадебный генерал», но я ведь так же работаю, летаю. У меня есть выходные, когда я должен заниматься семьей и детьми, а тут эти мероприятия. И на семью времени вообще не остается.

— В каких неожиданных местах вас узнавали?

— Бывало, что прилетел в Хабаровск, в командировку. Дальний Восток, край земли, грубо говоря. Пошел на рынок купить рыбу. Казалось бы, где-где, но на рынке в Хабаровске... Но там ведь тоже люди новости смотрят. Это не деревня и не другая планета, но там точно не ожидаешь, что тебя узнают.

— Вам ведь никогда не была нужна эта популярность?

— Она нам и сейчас не нужна, — ответила Наталья.

— Я всегда говорил, что не собирался быть героем в тот день. В авиации всегда желают друг другу обойтись без аварий, чтобы количество взлетов равнялось количеству посадок, чтобы никаких геройств не было. Мы все к этому стремимся. Я ни в коем случае не хотел никакого героизма и не стремился к этому, — добавил Дамир.

— Вы до сих пор не принадлежите сами себе?

— В какой-то мере да. Где-то я хозяин своего положения, работаю, но иногда приходится заниматься общественной деятельностью.

— Изначально всем казалось, что это позитивная история со всех сторон. Но сейчас понятно, что и негатив в ней тоже есть. Вам она принесла счастье?

— Это сложный вопрос. Можно многое сказать, но душу и сердце не обманешь. Я вот пересматриваю фотографии, когда мы в отпуске были на Кипре. И смотрю на них с какой-то радостью, спокойствием, — говорит Дамир Юсупов.

— Умиротворением, — поддерживает мужа Наталья.

— С каким-то детским умиротворением, да. И есть граница — до и после. Листаю эти фотографии, и тут раз — эти фотографии с места происшествия. И тут же какая-то напряженность появляется. Нам кто-то завидует, мол, звезду Героя получил. Но я сам не понимаю, хорошо это или плохо, радоваться или нет. Принесла ли эта ситуация счастье... Мне трудно оценить, но то, что жизнь стала сложнее, — это да. До этого всё было беззаботным и радостным, легким. А сейчас какое-то напряжение.

— Вы перестали представляться в самолете в какой-то момент. Потому что у людей тревожные ассоциации возникали?

— Нет, дело не в этом. Наоборот, мне многие писали, что были бы рады со мной полететь, что будут аплодировать, если услышат мою фамилию. Я решил, что это лишний ажиотаж. Начнут просить меня выйти в салон, еще что-то. К нам-то не пробиться, мы в кабине сидим и ничего не слышим. Но на бортпроводников это лишняя нагрузка. Некоторые думают, что я летаю с одним и тем же экипажем, но нас постоянно меняют. Поэтому я перестал лишний раз представляться. Сейчас — по настроению.

— Если бы вам предложили вернуться в то время и всё поменять. Вы бы спокойно долетели до Симферополя, но при этом не стали Героем России, Путин не вручал бы вам награду, вы бы не получили такой народной любви. Согласились бы?

— Наверное, да. Это было бы хорошо. Эта история, конечно, принесла мне больше хлопот. Люди думают, что я счастлив и радуюсь, да и квартиру дали. Но это только лицевая сторона медали. Хочется, чтобы вся эта шумиха уже закончилась.

— Вас наверняка звали на огромное количество разных передач, проектов. Какое предложение было самым неожиданным, забавным?

— «Модный приговор», наверное, — отвечает Наталья.

— И туда звали, и в передачу про здоровье с Малышевой, — добавляет Дамир. — Во всевозможные передачи. Мы только на «Вечернего Урганта» откликнулись. В школы звали выступить, на уроки мужества, организации просили выступить у них в актовых залах. Звали на роль Деда Мороза, чтобы детей поздравлять. Мы уже ничему не удивляемся. Было предложение сдать отпечатки пальцев, чтобы проверить мой характер, выяснить, в чем состоит «уникальность Юсупова». Какой-то экстрасенс считывал, когда я родился по звездам, чтобы изучить мой характер. В соцсетях столько фейковых страниц появилось, какие-то розыгрыши проводить стали от моего имени.

— Из других авиакомпаний не звали вас?

— Я об этом не слышал, со мной никто не связывался. Была информация про Emirates, но это кто-то новость лживую пустил. Я никуда не собирался, меня всё устраивает. За границу я не хочу. Страна у нас хорошая, родной язык. Путешествовать можно и так, но за рубежом я долго не могу находиться. Десяти дней вполне хватает, чтобы надоело, потом хочется домой, в Россию. Родные лица, менталитет, пища.

— Что будет с квартирой, которую вам в Екатеринбурге дали?

— Мы хотим в следующем году уже переехать в свой дом в Полевском. Квартиру, может быть, родственникам отдадим на какое-то время. Пока еще не решили.

— Вы до сих пор не ощущаете себя героем?

— Нет. Когда приехали в Кремль на день Героев России, смотрим: такие выдающиеся люди стоят. Они рассказывают о своих подвигах — и гражданские, и военные. Столько всего совершили, по-настоящему геройские поступки. Некоторые артиллерийский огонь на себя вызывали. А я на их фоне — взлетел, полторы минуты пролетел и на землю. Что я здесь делаю вообще?

— Кто для вас герой?

— Я недавно прочитал книгу. Есть такой летчик Юрий Козловский. Он летал в военной авиации, у него отказали оба двигателя, и он находился над Читой. Он отвел самолет в сторону, подальше от жилых кварталов, но катапультироваться смог уже на низкой высоте. В итоге он сильно ударился о землю, получил открытые переломы ног, но был в сознании. И он четыре дня полз в минус 25 градусов, сознание терял постоянно, но полз. Его кое-как нашли, но он выжил. Обморозил ноги, пошла гангрена, их ампутировали, поставили протезы. Он нашел в себе силу воли, чтобы жить дальше, работал водителем.

— Наталья, последний вопрос к вам. В день, когда произошло ЧП, вы сказали, что считаете мужа не героем, а очень хорошим человеком. Сейчас, когда он получил официальную награду, столько благодарностей, вы считаете так же?

— Знаете, есть вопрос, после которого я всегда кладу трубки и блокирую человека в социальных сетях: «Каково жить с героем?». Я не живу с героем, я живу со своим супругом, и замуж я не за героя выходила, а за своего мужа. Поступок, который он совершил, я считаю героическим. Но мужа своего — просто хорошим человеком.

Мы ездили на тренажер «Уральских авиалиний», где учат Дамира Юсупова и других пилотов. Почитайте (или посмотрите) наш репортаж оттуда. Все новости о «чуде на кукурузном поле» вы можете прочитать здесь.