«За годы работы потеряла всех подруг»: интервью с чиновницей, которая уволилась из мэрии

15 лет управление культуры в мэрии Екатеринбурга возглавляла Татьяна Ярошевская, она пришла работать еще в команду Аркадия Чернецкого. На следующей неделе ее контракт заканчивается, она уезжает в Москву, чтобы стать исполнительным директором МХАТ. Яркая, эмоциональная, темпераментная — неудивительно, что вокруг нее всегда было много разговоров и много слухов. Последний появился буквально на прошлой неделе сразу после новости о ее уходе — якобы мэр предложил ей два варианта, уйти самой или уйти с уголовным делом. Мы откровенно поговорили с Татьяной Львовной о том, что происходит в городе, в культуре и в мэрии Екатеринбурга.

— Наверняка такие жизненные перемены заставили провести внутреннюю ревизию, подвести некоторые итоги. Расскажите про главные проекты, которые остаются здесь и за которые вам не стыдно?

— Самое главное — это единое культурное пространство Екатеринбурга. Школы, музеи, библиотеки, театры, досуговые центры — раньше у всех этих учреждений была своя жизнь, они никак не интегрировались между собой, или, может быть, только отчасти. Сегодня у нас сфера культуры в городе работает как единая система, в которой учреждения разных направлений деятельности в любой момент готовы включится в общую работу, участвуют в больших и малых совместных проектах. Основная сфера приложения наших сил — это город и люди, которые в нем живут. Но более всего в культуре важны смыслы — именно с ними мы работаем, и это наша движущая сила. Судя по результатам последних 14 лет, она созидательна. Не случайно про Екатеринбург сегодня говорят, как про столичный город. Екатеринбуржцы дорожат этим неформальным статусом и высоким уровнем жизни, многообразием предложений и возможностей реализовать свои потребности и интересы, особенно в социально-культурной сфере. У города в целом, как и в каждом деле, есть свой KPI. В Екатеринбурге этот индекс очень высокий, и мы — город и горожане — друг друга тянем вверх.

— А конкретные проекты?

— Есть ряд проектов, которые стали для меня (и не только для меня) стержневыми. Все они появились и состоялись благодаря командной работе, в том числе именно работе моей команды. В культуре вообще очень много значат люди, личности, важны тонкие настройки и доверие друг к другу. Культура — как мироздание, в ней есть и фундаментальные основы, и системность, и штучная уникальность. С одной стороны, выстроена и очень эффективно работает наша система художественного образования — наш фундамент. Мы формируем не только специфические художественные навыки и умения, мы делимся –– прививаем детям те общечеловеческие ценности, на которых воспитаны сами, — это Доверие, Уважение, Любовь и Милосердие. В современном жизненном укладе их нам сегодня заметно не хватает. А на другом конце этой логической цепи — всероссийский проект «Культуралика», он для суперпрофессионалов. Благодаря ему Екатеринбург для всей страны стал центром поисков культурных смыслов и культурного самосознания. Мы считаем этот проект нашим крупнейшим know-how. Желание и способность увидеть себя со стороны и осознать, кто и что мы есть, –– это наш колоссальный плюс, в этом сублимирована огромная креативная энергия всего нашего города.

И еще один глобальный проект, открывающих городу окно в вечность, — это проект «Эрмитаж — Урал». Он, как оказалось, в своем воплощении весьма финансово- и трудоемкий. Продвигая его, пришлось быть, мягко говоря, настойчивой (в силу своего темперамента, мне всегда хочется немного обогнать время). Проект еще только на половине своего пути, но теперь уже точно могу сказать, что обратного хода у него нет. Вообще, «культура», «культивирование» — это огромный труд. У понятия «культура» 400 определений. Мое определение — это даже не английский газон с его кропотливым уходом, это такая уральская грядка. У нас тут зона рискованного культуроделия! То дождь, то снег, то еще какая-то катаклизма (орфография автора сохранена. — Прим. ред.). Поэтому полоть, окучивать, поливать, потом еще много раз — полоть и возделывать эту землю, пока хватит сил.

— А на семью в таком режиме время остается?

— Днем ты работаешь, а вечером ты на спектакле. Все мои к этому привыкли. На самом деле, мы в семье используем все возможности, чтобы побыть вместе — тащу их с собой в театры, музеи, библиотеки, на городские праздники. И я, и семья уже не можем без этого. Сына беру на что-нибудь взрослое, ему интересно. Даже в выходные постоянно куда-то ходим, всегда нам хочется увидеть и узнать что-то новое. Когда в отпуск уезжаем — экскурсоводы всегда удивляются, какие мы организованные посетители: «Господи, что же вы как на работу?». А мы и правда, как на работу.

«Мы же не в ЗАГСе на разводе»

— Про работу. Почему уходите? Стали расходиться смыслы?

— Я не совсем согласна с сегодняшним взглядом руководителей на развитие города. Для меня основной приоритет — всегда был и остается человек, у нас всегда был социально ориентированный бюджет. И это послужило основой для серьезных результатов в развитии города. Культура муниципалитетом всегда поддерживалась, а сегодня, определенно, в нашей сфере нарастает стагнация. И, возможно, именно я являюсь препятствием столь необходимого культуре бюджетирования. Мне тяжело это осознавать — в производственных процессах всегда есть место личностному моменту. Но, если честно, мне самой тоже хотелось бы новых перспектив.

— А ваша команда?

— Я оставляю здесь очень крепкую команду, мощный человеческий ресурс. Я иногда думаю: «Вот бы всех взять и перевести в Москву! Вот бы! — мы бы! — там бы!». В культуре нельзя быть просто хорошим финансистом или хозяйственником. Без эмоционального интеллекта здесь не выживешь, все держится на очень тонких настройках. Поэтому надеюсь, что новый человек, который придет на мое место, сможет удержать эти настройки и продолжит их улучшать. Неверно думать, что то, что сейчас со мной происходит — это какой-то грандиозный замысловатый план. Нет, просто так сложилось. Ухожу в еще одну новую для себя эпоху — в свою третью молодость. Семья подарила мне вторую молодость, а теперь вот с новой работой начнется третья.

— Про вас все говорят, что вы очень эмоциональный человек. Не сошлись с руководством, потому что темперамент?

— Что значит не сошлись? Мы же не в ЗАГСе на разводе! Я, вообще-то, человек системный и именно системностью руководствуюсь в организации деятельности всей сферы. Здесь и финансовый менеджмент, и нормативная база — все это в порядке, во всем выработана сильная и аргументированная позиция. Когда мне говорят: «Ты женщина, что с тебя взять», — я не считаю это аргументом. Да, я умею плакать, потому что умею чувствовать. Это не есть моя слабость, это мой эмоциональный интеллект. Мешал ли мне мой темперамент? И помогал, и мешал. Мне, как активнейшему участнику культурных процессов, а не только руководителю сферы, доступны и известны эмоции огромного диапазона. Как и тем, кого в культуре называют «творцами», и тем, кто является так называемым потребителем культурного продукта и услуг.

И я счастливый человек — у меня прекрасная семья, которая меня поддерживает в моем выборе. Мой сын, мой муж, мои родители — они мне сказали: «У тебя получится, мы в тебя верим». Они моя жизненная опора. А эмоциональный интеллект помогает делать выводы и учиться. Когда мне наносят удары, делают невыносимо больно — я всегда извлекаю из этого уроки. Поэтому с нашей пресловутой екатеринбуржской удароустойчивостью я бесстрашно еду в Москву. Что касается моего увольнения — это был мой выбор. Абсолютно добровольный. Александр Геннадьевич меня бы не уволил ни за что. Я эффективный менеджер с жизнеутверждающими взглядами и позитивным настроем. Разве это плохо для руководителя, когда твой работник уверен в своих силах и улыбается?!

— Но ведь много эффективных менеджеров сменилось за год правления Высокинского?

— Это тоже был их добровольный уход. Ни за что не поверю, что кто-то встал, потому что им сказали: «Немедленно собирай вещи и уходи». Они приняли это решение сами. Не верьте никому, кто скажет вам обратное.

— В мэрии сегодня, по сути, никого из старой команды, кроме Благодатковой (комитет по благоустройству) и Чернышевой (товарный рынок), не остается? Это осознанная кадровая политика?

— Я пришла еще при Чернецком. и «Школа Чернецкого» — главная школа в моей жизни. Он был жесткий руководитель, но он мне доверял. Когда он приглашал на работу, он мне сказал: «Существуют жесткие рамки чиновного человека, но внутри этих рамок у тебя полная свобода». На сегодняшний день, когда я не могу двигаться в своих внутренних стремлениях и творческих планах, меня это тяготит. Поэтому я ухожу. Самым главным для меня в истории ухода из администрации был договор с собой. Такого честного разговора с самой собой у меня еще не было никогда в жизни. Это была исповедь самой себе. В итоге у меня сегодня абсолютная ясность и гармония. Я ни на кого не держу обид. Единственное, я хочу понимать, какой «садовник» станет ухаживать этой «грядкой». Для меня вот это важно. Потому что это особенная работа — иногда и на коленках поползать, и на часы не посмотреть, и про себя забыть.

— Как будет приниматься решение?

— Я поговорила с главой, сказала, как я это вижу. Я всегда была озабочена этим. И я была готова принести готовое решение и очень надеюсь, что меня услышат. Преемственность в культуре — это очень важно. Помните — «Кто мы, откуда, куда мы идем».

— Про работу в культуре вообще много мифов. Что это такой отдых для уставших. Переработал — посиди год-другой в музейчике начальником.

— Это не верно! Ну откуда такое ощущение, что там можно передохнуть от жизни? Когда ко мне приходили бывшие знакомые и говорили: «Слушай, я так устал, устрой меня в библиотеку или в театр», я понимала, что это — конец для библиотеки или театра. Чтобы театр был таким красивым и жизнеспособным, здесь всегда должна кипеть работа! В культуре — это не только управлять ресурсами, но, прежде всего, это управлять людьми. Попробуйте поуправлять такими разными и незаурядными, порой выдающимися деятелями, иной раз — кумирами и пророками для своего времени и для будущих потомков! Нужно быть достойным этого, постоянно тренировать душу, как спортсмен — мышцы...

— Слышали про телеграмм канал «Екатеринбург в огне»? Там был пост, что Высокинский якобы предложил вам — либо вы уходите сами, либо вы уходите с уголовным делом.

— Да ну что за бред! Слава тебе Господи, что я не читаю всей этой белиберды. Конечно, наше перегруженное информационное пространство полно всякой всячины. В свое время, когда я выходила замуж, я не реагировала на поднявшуюся шумиху в СМИ, поэтому сделала тогда свой правильный выбор и сейчас счастлива. Поступки, результаты в деятельности, приводящие к переменам вокруг, неизбежно вызывают острые реакции. Я научилась не реагировать — продышусь и иду дальше.

— Вы какое-то время работали руководителем отдела администрации по связям с общественностью и понимаете, как и из чего складывается образ чиновника. Как выглядит образ сегодняшнего чиновника?

— Да, я абсолютно представляю себе технологию создания этого образа. И, опираясь на свой опыт, могу сказать, что ничего нет важнее, чем живое общение с людьми. Контекст, который мы создаем сегодня в культуре, должен быть понятен всем и об этом нужно говорить. Это нужно доводить до сведения тех, с кем и для кого работаешь. У меня огромная часть времени всегда уходила на прямое общение с коллегами, с горожанами. Для меня это не нагрузка. Но, поверьте, для очень многих чиновников живое общение с людьми — колоссальный стресс, они этого не умеют. Поэтому не хотят. Они боятся этого общения. Отсюда ощущение, что чиновник ограничен или заносчив. Да и лексика у нас, как любая профессиональная лексика, специфична (а вы послушайте диалоги врачей — всё ли вы поймете?). Я всегда старалась говорить нормальным человеческим языком, при этом относясь к жизни, и к себе с юмором. Как я думаю, это помогало хоть немного скорректировать образ современного чиновника.

— Знаете ли вы, когда появится новый директор ЦПКиО?

— Это вопрос к руководству города. Знаю, что сейчас создана рабочая группа, которая будет заниматься разработкой концепции парка. Со мной это не обсуждают. По моему глубокому убеждению, главное, чтобы парк оставался учреждением культуры, а не парковым хозяйством. И это место должно быть государственным, муниципальным, ни в коем случае не частным. Чтобы сегодня парк стал по-настоящему современным и интересным, в него нужно серьёзно инвестировать, чего не было многие годы. Я назову цифру, которая коренным образом поменяла бы для парка ситуацию — это 100 миллионов рублей. Возможно, вы удивитесь, но для муниципального бюджета это вполне посильная цифра. Но ведь этого не сделано.

— Может, скинемся?

— Очень хочется. Может, опять здесь понадобится содействие горожан, и может быть, это будет моим следующим проектом...

— История со сквером как-то «прокачала» чиновников на тему диалога с горожанами, открытости?

— Я говорю всегда только о себе. Про себя я понимаю все. Про человека-горожанина я понимаю больше, чем про сотрудника администрации. Важно, чтобы урок был извлечен. Во-первых, — это ответственность за свои решения (это как у Брэдбери — бабочку хлопнул, готовься к землетрясению!). Во-вторых, — очень ясное видение развития города. В-третьих, все решения должны быть прозрачны. Когда ты о чем-то говоришь, это должно быть открыто и аргументировано. Нам всем надо учиться диалогу, умению слышать человека, терпению, жажде жизни и не остывающему к ней интересу. Катастрофическая ситуация сейчас с обесцениванием человека происходит! Мы должны этому противостоять — вернуть все живое!

— Православные активисты убивают все живое? Когда активисты на площади Первой Пятилетки не дают восстановить работу Покраса Лампаса — это нормально?

— Я считаю, что это мракобесие, основанное на невежестве. Я понимаю художников, которые не хотят с этим связываться. Как искусствовед, я хочу вам сказать, что на площади Первой Пятилетки это произошла абсолютно беспрецедентная вещь (это как Бэнкси, который в свое время разрезал свою работу). Любое мракобесие — это путь к вандализму, экстремизму….

— Что с этим делать? Нужно отвечать?

— Нужно воспитывать! Полоть культурную грядку, убирать сорняки, искоренять невежество. Надо понимать, что, если может возникнуть в такой ситуации война, если пойдет стенка на стенку, — победителей не будет. Война никому не нужна. Лучше сделать шаг назад — и это не будет проигрыш. Порой нужно отступить, чтобы сделать правильно для ситуации в целом. Я уверена, парни из стенографии завтра придумают что-то такое, что послужит стенографии в ее движении от художественного эксцесса в ряд к канонизированным видам искусства. Мы еще об этом услышим. А про мракобесов — это опасно, но за ними ничего не стоит, ни одной ценности.

— Еще один вечный сюжет — коррупция и чиновники. Про культуру таких скандалов было немного, но они всплывали в повестке — где-то когда-то нечестно провели торги... Сталкивались с этим? Боролись?

— Коррупция — это дело уголовное. Я про это рассуждать не берусь и не комментирую. Я вам могу сказать свою человеческую боль. Я на своем чиновничьем поприще потеряла всех подруг. У меня были подруги, их было немного, но они были, и мы проводили время вместе. Одна из причин моих потерь — как оказалось, невозможность сочетать личные и деловые отношения. Когда я понимала, что личное мешает работе и тормозит процессы, тогда человек уходил из моей работы и из моей жизни. Про себя я знаю, что моя совесть чиста. Все мои решения продиктованы только одним — пользой культуре города. Когда торги, если какой-то один подрядчик делает свое дело в миллион раз лучше, чем все остальные, — это серьезный аргумент, чтобы он был главным претендентом на участие в проекте. И я знаю, что он сделает это лучше всех, безупречно!