В интересах революции: как большевик и меньшевик из Госдумы устроили драку на Верх-Исетском пруду

E1.RU вместе с Музеем истории Екатеринбурга продолжает рассказывать о том, как действовало подполье в Екатеринбурге начала ХХ века и как готовилась Октябрьская социалистическая революция.

3 марта 1913 года на Екатеринбургский вокзал приехал газетный сотрудник Самуил Котиссе. На перроне он заметил за собой слежку и попытался скрыться, но был задержан и отправлен на допрос к помощнику начальника Пермского жандармского управления в Екатеринбургском и Красноуфимском уездах ротмистру Красковскому. После проведения следственных мероприятий задержанный сознался, что он — невельский мещанин Шая Ицков Исааков Голощекин по партийной кличке «Филипп», бежавший из Тобольской ссылки. Впрочем, екатеринбургская жандармерия об этом знала и получила полную ориентировку за несколько дней до приезда.

После проверки прописок в подложном паспорте на имя Котиссе было установлено, что Шая Голощекин уже приезжал в Екатеринбург и проживал в Центральных меблированных комнатах на Главном проспекте, № 40 15 февраля этого же года, а чуть позже съехал на частную квартиру в дом № 11 по Колобовской улице.

Обыски в помещениях ничего не дали. Но владелица дома Варвара Фадеева смогла рассказать много интересного. Практически каждый день в половине девятого к нему приходила женщина — Серафима Ивановна, которая называла постояльца не иначе как «Самуил Петербургский». Оставалась она на два часа, разговаривали они очень тихо и вели себя подозрительно. Также к Голощекину приходили один раз мужчина с женщиной. После показа фотокарточек лиц, подозревавшихся в принадлежности к социал-демократической партии, было установлено, что посетителями оказались Василий Пиньжаков, Серафима Дерябина и Вера Сабанеева.

Практически на каждого из указанных лиц в екатеринбургской жандармерии были составлены подробные досье. В каждом таком досье подробно описывалась вся история арестов и место в иерархии местного комитета партии. Вот так характеризовался Василий Пиньжаков: «По агентурным сведениям, проверенным наружным наблюдением, Василий Пиньжаков занимает видное положение в Екатеринбургской группе РСДРП меньшевистско-ликвидаторского течения, состоит самым видным деятельным работником, занятым просветительной деятельностью с.-д. направления фабрично-заводских рабочих, коими он руководил и агитировал против правительства, стремясь влить в них энергию к партийной работе».

После произведённых обысков на квартирах подозреваемых были добыты дополнительные улики: у Дерябиной — несколько разных номеров социал-демократических газет, у Пиньжакова — 54 экземпляра разных книг агитационного характера, листовки, рекламирующие подписку на газеты «Луч» и «Правду», приходо-расходная месячная отчетность по получению рассылки и приёму подписей на разные рабочие газеты, у Сабанеевой — три брошюры по рабочему вопросу и рукописный журнал «Тюремное эхо». Но в целом, это лишь доказывало причастность к екатеринбургской группе социал-демократов, но больше ничего. Постепенно вырисовалась и роль Голощекина, оказавшегося новым агентом, присланным из Центрального комитета для очередной попытки усилить местный комитет.

17 марта 1913 года арестовали Пиньжакова, Дерябину и Сабанееву. На основе собранных улик удалось доказать только существование екатеринбургского комитета РСДРП. И чем больше пытались разобраться в деле, тем больше оказывалось неувязок. Так вышло, что весь 1913 год за Серафимой Дерябиной велось наружное наблюдение, и нигде не указывалось, что она посещала Голощекина. В результате дело не дошло до суда, и отношением от 13 июня 1913 года на ротмистра Красковского, ведшего следствие, уведомили, что по рассмотрению Особым совещанием министр внутренних дел постановил выслать под гласный надзор полиции: 1) Голощекина в Туруханский край на 5 лет, 2) Пиньжакова в Олонецкую губернию, 3) Дерябину и Сабанееву в места, избранные ими самими для жительства, за исключением столиц и губернских городов.

Так закончилась ещё одна попытка консолидации екатеринбургского комитета. Важно напомнить, что в это время продолжалось следствие над арестованными ещё в 1911 году социал-демократами Сергеем и Марией Черепановыми и др.

В 1913 году стали массово создаваться больничные кассы при некоторых промышленных предприятиях. Это было результатом исполнения закона 1912 года «Об обеспечении рабочих на случай болезни». Фонд больничной кассы формировался из сборов с предпринимателей и взносов с рабочих. Важным аспектом было то, что больничные кассы определялись как независимые общественные организации. Правление частично выбиралось из рабочей среды и утверждалось заводским начальством. Социал-демократы стали использовать выборы в больничные кассы как агитацию.

Особенно острая ситуация возникла на Верх-Исетском заводе, где в состав правления вошли сразу несколько социал-демократов — Николай Давыдов, Михаил Похалуев, Василий Ливадных, Алексей Рогозинников и Александр Мокеев, а председателем, вопреки законодательству, выбрали рабочего Николая Давыдова. Через несколько дней пришла телеграмма от Пермского губернатора: «Предложить Николаю Давыдову снять с себя обязанности председателя больничной кассы. В противном случае в 24 часа выселить из Пермской губернии…».

По сути основной центр активности социал-демократов в Екатеринбурге сместился в Верх-Исетск, а конкретно — в дом Василия Ливадных на улице Матренинской, где и сидели члены правления Верх-Исетской больничной кассы. В 1914 году именно здесь организуется одна из крупнейших стачек на Верх-Исетском заводе. После снижения заработной платы в конце апреля рабочие нескольких цехов предъявили требования управляющему заводом Рулеву. Сначала требования не были удовлетворены, и 21 мая началась забастовка: 2200 человек вынудили управление Верх-Исетского акционерного общества пойти на уступки рабочим. Одним из главных зачинщиков был Николай Давыдов.

В 1914 году, наверное, самым громким событием для екатеринбургского подполья оказался приезд двух депутатов IV Государственной Думы Матвея Муранова и Валентина Хаустова. Как утверждают современники тех событий, собрание проводилось на полуострове Гамаюн на Верх-Исетском пруду — 29 июня 1914 года. По большому счету, Муранов представлял на этом диспуте точку зрения большевиков, а Хаустов — меньшевиков. Поэтому мероприятие не могло быть скучным в принципе. Но, к сожалению или к счастью для наблюдавшей публики, всё закончилось дракой. Только источники разнятся, между кем была эта бойня.

Так, в книге «Большевики Екатеринбурга во главе масс» утверждается, что «Хаустов в бессильной злобе полез с кулаками на Муранова и ударил его. Участники собрания с гневом и возмущением прогнали Хаустова». По результатам собрания была принята резолюция «О депутате-хулигане и «ликвидаторстве».

Другая версия озвучена в книге Александра Медведева «По долинам и по взгорьям»:

«Но тут барин [Хаустов] в пелеринке влез на пенёк. — Господа мастеровые! Я также приветствую вас! — тонким голосом прокричал франт и покачнулся. Стеклышки на цепочке сверкнули на солнце и соскочили с носа, барин еле успел подхватить их. — Приветствую от лица истинных демократов!

В толпе раздались сдержанные смешки.

— Господа? Ишь ты… А я и не знал, что мы баре, — сказал кто-то.

Глуховатый Егорыч [Александр Мокеев] стал пробираться поближе к пеньку. Протиснувшись в первый ряд, приставил к уху ладонь.

— Всё, что вы слышали здесь, это демагогия и сектантство! — выкрикнул барин и снова покачнулся на своих тонких ножках.

Ребята зашушукались: эти слова были даже интереснее, чем давеча услышанные, но тут франт в пелеринке затараторил ещё мудрёнее. Мы только рты разинули.

— Вот чешет! И ничего не понять, — восхищённо прошептал Герман.

— А вы, — обратился оратор к Малышеву, — вы, милостивый государь, смутьян!

Барин неловко взмахнул рукой в сторону Малышева и неожиданно смазал ладонью по величественным усам Егорыча. Тот что-то грозно пророкотал, поднял, защищаясь, руку — и вдруг в воздухе мелькнули шляпа, пелеринка и тощие ноги оратора. Мужчина в сером пиджаке и Малышев бросились оказывать помощь упавшему. Кругом хохотали. Николай Сивков хлопнул по плечу молодого парня и сказал весело:

— Так им и надо, меньшевикам!»

В 1914 году секретарем Верх-Исетской больничной кассы становится молодой 25-летний парень Иван Малышев, будущий нарком труда будущего Уралсовета. Постепенно в это время в Екатеринбург начинают съезжаться люди, которые активно проявят себя в 1917 году, в честь которых будут названы улицы города.

С 1914 года Центральный комитет на Урале представляет Серафима Дерябина. Но в любом случае, до 1917 года практически любая активность социал-демократов концентрировалась вокруг верх-исетцев, у которых был самый сильный комитет. Пропагандой на заводе занимался Леонид Вайнер. Первое его упоминание по отношению к Екатеринбургу относится к 1909 году, когда его арестовывают в конце марта на Колобовской улице в доме № 24. Тогда Исаак Шварц готовил областную конференцию в доме Конюхова. Но по состоянию здоровья Вайнера решили отпустить из тюрьмы.

А здоровья у него действительно не было. Еще в начале своей трудовой деятельности, работая штейгером на одном из рудников, он упал и сломал себе позвоночник. Звучит неправдоподобно, но он отлежался и смог как-то перемещаться уже спустя год. Потом заболел туберкулёзом, осложнением которого стала слепота на один глаз. Понятно, что из тюрьмы его отпустили умирать, но не тут-то было. Умрёт он через десять лет, и то не по своей воле. Леонид Вайнер в 1910-е годы работает в библиотеке потребительского общества, в правлении профсоюза торговых служащих на Главном проспекте, 16. Постепенно набирал вес в среде приказчиков и становился видным представителем социал-демократической партии в Екатеринбурге.

23 сентября 1915 году в Екатеринбурге прошло совещание социал-демократов Урала, где рассматривались вопросы по отношению к войне, государственной думе и военно-промышленным комитетам.

Летом 1916 года Центральный комитет послал ещё одного своего агента для восстановления утраченных позиций и формирования работоспособного комитета РСДРП — Николая Толмачёва. Все закрутилось заново и по тому же самому пути — объезд местных заводов с целью организации проведения Уральской областной конференции, которая была назначена на 15 января 1917 года, однако в её преддверии по знакомому сценарию все были арестованы. Но в этот раз всё будет по-другому. Приближался февраль 1917 года.