В интересах революции: как блестящий оратор Свердлов прятался в банке от разъяренной толпы

E1.RU вместе с Музеем истории Екатеринбурга представляют очередную часть проекта, посвящённого истории зданий, где ковалась революция, и людям, которые готовили переворот в уральской столице. Сегодня расскажем о человеке, в честь которого на несколько десятков лет переименовали наш город.

После августовских арестов 1905 года социал-демократическая организация практически прекратила существование. Осталось буквально несколько человек, очевидным был кадровый голод. В руководстве Екатеринбургского комитета сложился триумвират: Сергей Черепанов (Лука), выпущенный под залог, Сергей Чуцкаев (Петрович) и Николай Бушен (Иван). Организационная слабость, помноженная на хорошую работу царской охранки, создавала значительные затруднения для деятельности революционеров.

Выражением «кризиса идей» стало выступление социал-демократов на земском собрании Екатеринбурга. Оно вышло комичным и спровоцировало насмешки над большевиками. Дело было так. Когда на заседании обсуждался архиважный вопрос о случке скота, Конрад по кличке Ювелир произнёс пламенную речь, которая началась со слов: «Вы считаете себя хозяевами страны, а хозяином страны является пролетариат…» Председатель собрания растерялся и не знал, что делать. Предварительно Лука обрезал телефонные провода, и вызвать полицию не было никакой возможности. Политический перформанс закончился массовым пением «Марсельезы» с небольшой демонстрацией на Златоустовской улице.

Неудивительно, что Восточный комитет РСДРП, находившийся в Самаре и курировавший дела на Урале, послал «подкрепление»: это был 20-летний Яков Свердлов. С одной стороны, он был уже опытный подпольщик, известный по работе в Казани, Костроме, Перми и Нижнем Новгороде. С другой — он пока никак себя не проявил, поэтому вряд ли «командировка» в Екатеринбург товарища Андрея (партийная кличка Свердлова) рассматривалась как важное кадровое решение.

28 сентября на станцию «Екатеринбург-I» приезжает Яков Свердлов. По версии журналиста «Вечернего Свердловска» Бердникова, он мог знать только об одной подпольной явке — в доме фабриканта Полякова, что на пересечении Покровского проспекта и Разгуляевской улицы (сейчас — Малышева и Гоголя). Некоторое время он провёл в этом месте. Но необходимо было подыскивать настоящую конспиративную квартиру. Занялся этой работой Сергей Черепанов. Ему была хорошо знакома семья Анны Константиновны Митюниной из Верх-Нейвинска. В течение 1905 года она переезжала с место на место, пока не остановилась в доме поляка Ю. Л. Дзимидовича на углу Никольской и Малаховской (сейчас это угол Белинского и Энгельса). Согласно данным Бердникова, на этом адресе Яков Свердлов появился 9 октября и оставался дней десять. В результате здесь оформился штаб екатеринбургского комитета РСДРП. По воспоминаниям, заседания проводились неизменно с пельменями и штофом водки.

В последующем, когда город стал носить имя Свердлова, все адреса, где бывал товарищ Андрей, были отмечены мемориальными досками, а здания признаны историко-революционными памятниками. Но в силу разных обстоятельств эти дома не сохранились до сегодняшнего дня. Дом по улице Белинского, 25 снесли, а по улице Малышева, 62 — значительно перестроили.

Нельзя сказать, что деятельность Якова Свердлова осталась бы в истории города, если бы не последующие события осени 1905 года. Подпольная работа, которую проводил Свердлов, в целом ничем не отличалась от того, чем занимались его предшественники. Да и главным в екатеринбургской организации товарищ Андрей не был. Так, отчёт Екатеринбургского комитета РСДРП, найденный при обыске уже в январе 1906 года, был подписан Николаем Бушеном, имя которого было полностью вычеркнуто из истории Первой русской революции. Все дело в том, что он стал впоследствии меньшевиком, тем самым дискредитировав своё «честное имя» для нескольких поколений советских историков.

17 октября 1905 года вышел известный «Высочайший Манифест об усовершенствовании государственного порядка», провозгласивший политические права и свободы, в том числе и свободу собраний. И тут началось. В течение последующих месяцев 1905 года в Екатеринбурге были проведены десятки митингов. Вот тогда-то и зажглась звезда оратора от социал-демократов товарища Андрея. Он выступал практически каждый день на собраниях разных партий и общественных организаций.

Важно отметить, что у Свердлова не было опыта выступлений на большую аудиторию. И потому успех и известность, которые пришли к нему после участия в первых митингах, стали для него полной неожиданностью. Вот как рекомендовал его в своих воспоминаниях «За три года» Лев Кроль: «Товарищ Андрей гремел, и гремел во всех смыслах. Это был не только блестящий оратор, обладающий изумительным голосом: громовым, потрясающим весь зал и одновременно с особенно мягким, приятным тембром. Этот необыкновенно характерный чарующий голос играл немалую роль в карьере товарища Андрея. Он зачаровывал им аудиторию, он становился трибуном, за которым толпа могла двинуться не в силу логики его речи, а в силу того, что призыв был сделан его голосом... За время своей политической работы я не встречал противника, с которым труднее было бы бороться, чем с товарищем Андреем. И эта трудность заключалась в том, что всякая логика разбивалась о массу чувства, темперамент и... голос противника... Подкупала в нём искренность и убеждённость, граничащая, сказал бы я, с детской верой, что большевики создадут рай на земле».

Хотя первый блин оказался комом. Первое большое выступление должно было состояться на Кафедральной площади на заявленном митинге 19 октября 1905 года. С самого начала всё пошло не по плану. Не пришли верх-исетские рабочие, которые всегда осуществляли мощную поддержку на подобных мероприятиях. В итоге толпа перед выступающими состояла отнюдь не из сторонников социал-демократии.

В 11:00 социал-демократы открыли свой митинг. Несколько человек успели произнести свои речи. Дошла очередь и до товарища Андрея. Он должен был сказать о том, что Манифест — это подачка от правительства, и надо требовать ещё больших свобод и развивать успех. Но после первых же слов толпа двинулась к импровизированной трибуне, чтобы расправиться с революционерами. Свердлову и компании пришлось ретироваться. Сначала искали убежища в Сибирском торговом банке, что на Главном проспекте, 27. Но там двери никто не открыл. Спасение пришло от служащих другого банка — Волжско-Камского.

Чуть позже разыгралась настоящая трагедия. Около двух часов дня на площади появились учащиеся средних учебных заведений Екатеринбурга. Разъярённая толпа начала расправляться с демонстрантами. Погибли два человека — журналист Прокопий Соловьёв и студент Художественно-промышленного училища Иванов. В советское время были найдены документы, которые свидетельствуют о том, что Прокопий Соловьёв являлся штатным сотрудником царской охранки. Вот такую оценку деятельности Соловьёва и секретных сотрудников губернского охранного отделения в целом даёт в своем донесении начальнику Пермского губернского жандарм­ского управления его екатеринбургский помощник: «На мой взгляд, деятельность Соловьёва сводилась к тому, чтобы, с одной стороны, приобрести необходимое доверие рабочих и агентов противоправительственной партии, а с другой — отчасти парализовать влияние последней на рабочих. Я вместе с тем не могу не отметить, что подобного рода существование секретных сотрудников едва ли желательно в целях успеха розыска, т. е. тогда, когда эти сотрудники никому из лиц, ведающих политическим розыском, неизвестны, тогда о деятельности их не ставятся в известность ни я, ни г. полицмейстер».

Считалось, что одним из организаторов погромов на Кафедральной площади было Екатеринбургское отделение Союза русского народа, в просторечье «черносотенцы». Именно они составили силовой центр подавления противоправительственных выступлений 19 октября. Руководителем местной организации был Владимир Осипович Козицын, известный авторитетный золотопромышленник, живший, кстати, неподалёку от Кафедральной площади. А вот другой брат — Борис Осипович Козицын — в то время служил прокурором Екатеринбургского окружного суда. Конечно, никаких выводов из этого родства делать не стоит. Но сохранились воспоминания Клавдии Новгородцевой, которые свидетельствуют о причастности прокурора к событиям на Кафедральной площади. Она в тот день приходила к нему с требованием отпустить политических заключённых (сама она была освобождена за сутки до этого по амнистии, связанной с выходом Высочайшего Манифеста) и обнаружила вокруг большое количество агрессивных вооружённых людей, которые явно к чему-то готовились. Она сообщила об этом Борису Козицыну, но никаких мер по предупреждению насилия предпринято не было.

По воспоминаниям Риммы Куней мы можем судить о действиях полиции во время прохождения колонны демонстрантов-учащихся на Кафедральную площадь: «В это время идёт навстречу колонна учащихся. Я их предупредила, что туда идти нельзя. Мне не верят. Я встретила знакомого эсера Козырина, ученика художественной школы. Я сказала, что там идёт избиение, но в это время около полицейской части выстроилась шеренга полицейских, их было очень много. Там были приставы, полицмейстер, околоточные и т. д. Было не меньше 15 человек. Они не загораживали дорогу, а ждали. Тогда мы решили спросить у них. И вот, кажется, Козырин и человек пять спросили: «Правда ли, что там избиение, а можно ли идти туда?» Они благосклонно пропустили».

Что же всё-таки произошло на Кафедральной площади тем осенним днём, до конца не известно. В любом случае, события 19 октября решающим образом повлияли на расстановку сил политических партий в последующие месяцы. Об этом поговорим в следующей статье.