«Одна в тюрьму сядет, другой в могилу ляжет». Сын пытается лишить уральского офицера дееспособности из-за новой жены

— Сыну я не говорил, что мы с Людой поженились. Переживал, как отреагирует. Через какое-то время мы с женой надели обручальные кольца. Он пришел к нам в гости, Люда испекла пирог. Закончилось всё скандалом — увидел кольца, закричал: это что? Разозленный ушел.

Несколько месяцев назад 74-летнему ветерану внутренних войск, пенсионеру Александру Хавину пришла повестка из Верх-Исетского районного суда Екатеринбурга. Иск подал его сын, которому не понравилось, что отец женился. Он потребовал признать родителя недееспособным и назначить опекуна. Сейчас Александр Михайлович и его жена Людмила вынуждены отстаивать свое право на семейную жизнь.

Александр Михайлович вместе с женой переехали из городской квартиры в поселок Исток. Здесь у них благоустроенный дом, сами построили баню, провели водопровод, автономную канализацию.

— Вот вся моя жизнь, — Александр Михайлович показывает на россыпь из грамот, медалей и вырезок из газет, разложенных на диване. На одной из них наш герой — мастер спорта по боксу, выступавший в полутяжелом весе.

Александр Хавин начинал карьеру с рабочих специальностей: после школы окончил ПТУ, затем курсы электромехаников-дизелистов, потом пожарное училище. Он работал начальником караула, когда при тушении ночного пожара упал в ров и сломал тазобедренный сустав. Из-за травмы получил инвалидность и работать пожарным больше не смог. Но перешел во внутреннюю службу МВД, во ФСИН, получил высшее юридическое образование, а на пенсию вышел подполковником — с грамотами и медалями за безупречную службу.

С личной и семейной жизнью у Александра Михайловича всё шло не так гладко, как с работой. Сын и дочь были еще маленькими, когда он развелся с женой.

— Но отношения у нас остались нормальными, не враждовали, — объясняет пенсионер. — Я помогал, как мог, продолжал общаться с детьми, не бросал их. Никакого имущества мы с бывшей женой не делили. Кооперативную квартиру, которую покупали вместе, я оставил ей и детям. Сам выписался, жил на съемной, пока не дали служебное жилье. После школы оплачивал детям учебу, сначала в техникуме дочь выучилась на экономиста, потом закончила Академию труда (екатеринбургский филиал московского вуза). Сына направил по стопам сестры, он закончил тот же самый техникум и институт. Учил их водить. Подарил им две машины: в 2007-м ВАЗ-2106 и в 2010-м Hyundai Accent — отдал свой, я на нем ездил всего год.

Создать новую семью у Александра много лет не получалось. Но в 2010 году в его жизни появилась Людмила. Ему тогда был 61 год, ей на 11 лет меньше. К тому времени она пережила развод с мужем, с которым вырастила двоих детей. Так случилось, что после 25 лет брака он ушел к другой. Людмила осталась одна, работала водителем электропогрузчика-высотника на «Калине».

— С Сашей нас познакомил его сын, с которым дружила дочка моей приятельницы, — рассказывает Людмила Владимировна. — Он нашел мое фото из соцсетей, показал Саше. Я думала — из добрых побуждений, чтобы отец встречал старость не в одиночестве. Мы до этого видели друг друга с Сашей, ходили на танцы в один Дом культуры на Уралмаше. Познакомились, понравились друг другу.

Людмила переехала к Александру в его квартиру на ВИЗе. Через три года пара расписалась. Громкого торжества не было, пришли двое старинных друзей — свидетели. Взрослые дети Людмилы, у которых уже были свои семьи, к решению мамы отнеслись лояльно-нейтрально, помогли выбрать свадебное платье. Родители порадоваться за молодоженов уже не могли — в живых на тот момент был лишь отец невесты. Он жил на Дальнем Востоке, и после свадьбы Людмила и Александр поехали к нему в гости.

А вот своим детям, сыну и дочери, Александр Михайлович о женитьбе ничего не сказал. Говорит, опасался, что не одобрят, так же как женщину, с которой он долго встречался до Людмилы.

— Так и получилось. Сообщил ему [о свадьбе] по телефону, услышал ругань. А через какое-то время мы с женой надели обручальные кольца, — вспоминает Александр. — Сын пришел к нам в гости, Люда испекла пирог. Закончилось всё скандалом — увидел кольца, закричал: это что? Я вас не для этого знакомил! Схватил пирог. Люда ему: стоп, не ты его пек. Разозленный ушел.

Дочь Александра Михайловича к тому времени давно жила в Москве. В первое время после знакомства она приезжала к отцу и Людмиле в гости, один раз подарили друг другу подарки. Но штамп в паспорте она тоже приняла в штыки.

— А сын начал требовать, чтобы я подписал дарственную на свою квартиру. А еще — отдал свою новую машину, а себе забрал тот самый Accent, который я ему отдал когда-то, — рассказывает Александр Михайлович.

Он отказался.

— Если бы всё было нормально у нас в отношениях, квартира и так бы ему досталась, по завещанию. Я Люде сначала сказал: квартира детям. Она сама мать, всё понимает. Но почему я должен сейчас отдавать ему квартиру? Я ведь живой! — возмущается пенсионер. — Как-то, разозлившись, он пообещал мне: одна из вас сядет, другой ляжет [в могилу]. Кончилось всё тем, что я заблокировал его номер, это после того, как он меня матом закидал (скриншоты сообщений есть в распоряжении редакции. — Прим. ред.). Потом я совсем сменил номер телефона, чтобы с ним не общаться.

А через какое-то время в квартиру супругов пришла полиция.

— Была ночь, старый Новый год, — вспоминает Людмила. — Звонок. Спрашиваю: кто там? Полиция, выезд на труп. Открываю: стоят два сотрудника в форме и двое в штатском (понятые). Саша выходит: Людочка, кто там? Полицейский, понимая, что что-то не так, понятых отпускает. А нам объясняет: из Москвы поступил звонок, звонивший сообщил, что ему позвонил отец и слабым голосом говорит: умираю.

Людмила и Александр уверены, что этот розыгрыш устроил сын.

А еще через два года, в 2018-м, Людмилу Владимировну вызвали на допрос в полицию. В отношении нее началась доследственная проверка по подозрению в мошенничестве.

Заявление в правоохранительные органы подал сын Александра Михайловича. Видимо, через электронное обращение, потому что на тот момент он уже переехал в Москву.

— Девушка, сотрудник полиции, сказала: сын [мужа] пишет, что вы охмурили его ради квартиры, поите какими-то травами, отрицаете медицину, эзотерикой занимаетесь. Говорю, я ничего не отрицаю, работаю водителем электропогрузчика. Какая эзотерика? У меня есть своя отдельная квартира, которую я себе купила, сама заработала за много лет, платили нам достойно, а я, можно сказать, жила на работе. Принесла им свой рабочий график, дала телефоны начальника, сотрудников, полицейские позвонили, спросили характеристику, все дали положительную, — вспоминает она.

Опросили и Александра Михайловича:

— Спрашивали, как мы с Людой живем, какие у нас отношения, претензии. Я говорю: у меня никаких претензий нет. Это у сына претензии, он хочет, чтобы я дарственную на квартиру оформил, старую машину хочет отдать мне, а себе забрать новую.

Та самая доследственная проверка, потрепав нервы супругам, закончилась ничем. В постановлении об отказе о возбуждении уголовного дела было отмечено, что в действиях сына «формально усматриваются признаки преступления, предусмотренного статьей 306 УК РФ (заведомо ложный донос), но привлечь его к уголовной ответственности не представляется возможным, так как в материалах проверки нет заявления с его подписью, в котором бы он был предупрежден об ответственности за заведомо ложный донос».

— Мы наконец догадались, зачем он сам познакомил нас с Сашей, — говорит Людмила Владимировна. — Видимо, хотел рассорить с предыдущей его женщиной, боялся, что там всё закончится браком. У них с Сашей были очень долгие отношения — 12 лет. Женщина хорошая, положительная, я ее видела. Я еще в самом начале спрашивала у сына: у него же хорошая женщина, мол, зачем знакомить со мной? Он: мне она не нравится. Подумала, странно, отец же для себя выбирает. Видимо, он рассчитывал, что потом так же рассорит его со мной. Но не получилось.

А восемь месяцев назад Александр Михайлович получил судебную повестку. Сын подал иск о признании отца недееспособным. Супруги стали искать юриста.

В иске сын пенсионера утверждал, что отец страдает психическим расстройством и не может жить самостоятельно. Заболевание якобы проявляется в «дезориентации в пространстве, потере памяти, бессоннице, вспышках неконтролируемой агрессии». Аргументы: отец когда-то проходил лечение в психоневрологическом госпитале, там у него будто бы диагностировали психоневрологическое заболевание. Еще аргумент: в 2019 году Александра лишили водительских прав по состоянию здоровья, якобы по психиатрии.

В Госпитале для ветеранов войн на Широкой Речке Александр Михайлович действительно лечился еще в 1996-м и 1998 годах. Попал туда с диагнозом «органическое поражение головного мозга (последствия черепно-мозговых травм и артериальная гипертензия)». Спортивное прошлое и травмы на ринге дали о себе знать.

Поясним: Свердловский госпиталь для ветеранов войн имеет статус психоневрологического. Он создавался в 1949 году, сюда направляли на лечение бывших фронтовиков после тяжелых контузий, боевых травм. С годами госпиталь разросся и, хотя статус учреждения сохранился до нашего времени, появилось множество других отделений — например, хирургия, терапия.

— Я лежал в отделении терапии, положили с давлением: 180 на 120, — объясняет Александр. — Лечился несколько месяцев, восстановился.

Но спустя 24 года то лечение и прежний диагноз обернулись лишением водительских прав, несмотря на многолетний безаварийный стаж вождения. Причем удостоверение забрали тоже с подачи сына. В 2019 году он написал заявление в прокуратуру, сообщив, что отец лежал в психоневрологическом госпитале и у него противопоказания для вождения. Прокурор, изучив документы 24-летней давности, пришел к выводу, что при таком диагнозе противопоказания для вождения действительно есть.

По идее Александр Михайлович мог пройти медицинское обследование по поводу этих противопоказаний, установить, насколько актуальны они сейчас. Но он не стал тогда спорить с судом, потому что и так перестал ездить за рулем из-за начинающейся катаракты.

— С сыном я последний раз общался в 2014 году, и вот он заочно поставил мне психиатрический диагноз, захотел лишить меня моих прав через суд, — возмущается пенсионер.

От прохождения судебной психиатрической экспертизы он отказался.

— Почему я должен идти в психиатрическую больницу, доказывать что-то из-за сына, который хочет квартиру? — возмущается он.

Поскольку это был не уголовный, а гражданский процесс, принудительную экспертизу суд назначать не стал, оснований для этого не нашли. Судья направил запросы в Свердловскую психиатрическую больницу и в ведомственное учреждение (по месту прежней работы) МЧС МВД России по Свердловской области. Пришли ответы, что пенсионер ни на каких учетах никогда не состоял и не состоит, по данным обязательных обследований на службе, психически здоров. В медицинских выписках из Госпиталя для ветеранов тоже указано: психических расстройств не имеет (документ есть в распоряжении редакции. — Прим. ред.).

Друзья семьи на суде рассказали, что ответчик в здравом уме и твердой памяти, активен, бодр, строит дом.

В итоге суд первой инстанции отказал сыну в иске. В решении говорится, что указанный диагноз не является основанием для лишения дееспособности. Сын подал апелляционную жалобу в Свердловский областной суд.

Но и Областной суд не нашел никаких оснований лишать человека дееспособности и принудительно назначать экспертизу.

Сын на заседания не приезжал, был только его адвокат. Супруги рассказывают, как-то судья его спросила: предположим, случится то, чего вы требуете, с кем будет жить отец?

— Представитель тогда ответила судье: мы этот вопрос не обсуждали [с клиентом], — говорит Александр. — А я уверен, что случится следующее: заберут квартиру, машину и сдадут меня в дом престарелых. Пенсия у меня большая, около ста тысяч, тридцать будет платить за мое содержание, остальные деньги можно забирать себе.

— Как-то я сказала судье: мы прожили вместе 13 лет, в законном браке — 8,5 лет, и сейчас нашу семью хотят разрушить взрослые дети, неужели так можно? — говорит Людмила Владимировна. — Мы счастливы друг с другом. У нас много планов. Хотим еще съездить на море. Доделать ремонт в доме, до ума всё довести. Но восемь лет мы ходим по мукам, доказываем, защищаемся и не знаем, что нам еще готовят. Мы меньше стали улыбаться, больше болеть. Погода хорошая, а мы вместо прогулки едем к адвокату. Обои надо клеить — а у нас суд.

Александр на эмоциях перебивает супругу:

— А самое главное — квартиру я бы ему и так оставил! Но сейчас не дождется — жить я собираюсь долго и счастливо.

Сейчас сын подал жалобу на решение Свердловского областного суда. Дело будет рассматривать Седьмой кассационный суд Челябинска.

Мы связались по телефону со второй стороной этой истории — сыном Александра Михайловича. Тот попросил не называть его имени, пояснив, что это плохо скажется на его репутации и на работе в крупной компании. При этом он считает, что правда на его стороне, прокомментировать ситуацию он попросил своего адвоката, которая тоже пожелала сохранить анонимность.

— Сыном движет забота об отце, — заявила адвокат. — Есть решение суда о лишении водительских прав в связи с наличием психиатрических диагнозов (при этом во всех выписках и документах из медучреждений заключение «психически здоров». — Прим. ред.). Со слов моего доверителя, беспокойство началось с того, что отец пропал, он его разыскивал с помощью правоохранительных органов. Потом выяснилось, что он женился. После этого он резко перестал общаться с детьми, хотя до этого они хорошо общались.

Мой доверитель считает, что на отца крайне негативно воздействует его новая супруга. Со слов моего доверителя, она отвергает медицину, лечит отварами трав. А отец моего доверителя нуждается в медицинской помощи в силу возраста и травм на работе. И мой доверитель как заботливый, нормальный сын считает, что папу надо регулярно обследовать. Новая супруга неизвестно по каким причинам [этого не делает]. Возможно, отвергает медицину, возможно, преследует какие-то цели. Мой доверитель считает, подчеркну, это его мнение, что его супруга строит планы по поводу квартиры его отца. Если с папой что-либо произойдет, она также будет наследником его квартиры. Поэтому мой доверитель опасается за отца.

К этому делу нынешний защитник подключилась на этапе апелляции.

— Показания свидетелей я изучала по материалам дела. Отец моего доверителя представляет всем, насколько здорово и хорошо ему в этой семье, у него есть внуки, дети новой супруги. А с родными детьми он при этом общаться не хочет. Это действительно выглядит странно, и, судя по всему, за этим стоит не просто обычный семейный конфликт. Сын, беспокоясь за отца, хочет забрать его к себе в Москву, они вместе с сестрой желают сделать так, чтобы ему было хорошо. Мы понимаем, что у каждого свое представление о том, что такое хорошо. Я рассуждаю как юрист.

Апелляция нам отказала, не усмотрев [оснований для признания недееспособности]. Сейчас мы в рамках иска добиваемся проведения психиатрической экспертизы, которая должна показать, в том числе и моему доверителю, состояние здоровья его отца. Мне, как юристу, очень странно, что суд не назначил экспертизу. Это бы поставило конечную точку, помогло бы понять, отдает ли отец себе отчет в своих действиях. Есть ситуации, когда гражданин ориентируется в бытовых вещах, но в более глобальном смысле не отдает себе отчета в своих поступках.

Сейчас мы просим в кассации перенаправить дело на новое рассмотрение и добиться экспертизы. Сын обеспокоен, уверена, что материальных мотивов мой доверитель не преследует. Отец действительно ведет себя странно, отказавшись от общения с детьми. Возможно, если бы он общался с ними по-прежнему, этого иска бы не было. Точку в этом деле сегодня должна поставить кассация, — пояснила она.

Адвокат также пояснила, что, возможно, при неудовлетворительном решении кассационного суда последует обращение в Верховный суд — высшую судебную инстанцию страны. Мы будем следить за этой историей.

Мы также рассказывали историю как сын избивал 80-летнего отца из-за квартиры. При этом родственники обвиняли во всем пожилого человека, что он сам не дает никому жизни. Однако суд признал сына виновным в избиении и отправил в колонию.