«Хлеб кончился, осталась крупа». Как на Урале выживает мать инвалида, заболевшая ковидом

Жительница Полевского Наталья Картавцева оказалась в отчаянном положении. Она заболела коронавирусом, осложненным пневмонией, но вернулась из больницы домой. Ей не с кем оставить сына — лежачего инвалида.

— В коронавирус я не верила. Думала, что его придумали, чтобы людей напугать, — говорит Наталья Сергеевна. — Никакой простудой я не болела уже десять лет. Когда недели две назад почувствовала себя плохо, почувствовала ломоту и озноб, то решила, что продуло сквозняком в автобусе. Пять дней лечилась дома, пила парацетамол. Когда стало совсем невыносимо, вызвала скорую.

У женщины взяли мазок на ковид, результат оказался положительным. Когда пришел фельдшер, она задыхалась, было очень тяжело. Томография показала пневмонию с поражением 70% легких.

— Меня положили в больницу. Дали кислород, сразу стало легче, — рассказывает Наталья. — Через два дня я ушла из больницы. Дома лежал один сын-инвалид. Два дня он ничего не пил и не ел. Я написала отказ от госпитализации. Как он? Что с ним? А если заразился от меня и лежит с температурой? Живой ли вообще?

Мы разговариваем с Натальей по телефону. Она рассказывает свою историю. Говорит, что сейчас врачи с ней постоянно на связи, звонят, спрашивают о самочувствии, приезжают, привозят лекарства…

Сын начал ходить, это было победой

Первая трагедия у Натальи — это потеря среднего сына. Ему было 18 лет, после школы призвали в армию, отправили в Чечню. Погиб в первые же дни службы.

Младший Альберт, третий сын Натальи, родился 800-граммовым, на седьмом месяце. Беременность была тяжелой. Женщина работала на трубном заводе, резчиком труб. Вспоминает, что до декрета так и не доработала, из-за токсикоза и угрозы прерывания постоянно уходила на больничный. Ее попросили написать заявление по собственному желанию. Она не стала спорить. Говорит, что в начале 90-х правды было не найти. Впрочем, тогда зарабатывал и обеспечивал семью муж, он был сварщиком.

— Альберт родился глубоко недоношенным. Выходили, спасли, но последствия оказались очень тяжелые, — говорит она. — Целый букет диагнозов: гидроцефалия, ДЦП, обширная эпилепсия, — рассказывает Наталья.

Мальчику было года три, когда случилось еще одно несчастье — погиб отец семейства. Они собирались покупать автомобиль, муж поехал в Екатеринбург с деньгами и не вернулся. Его объявили в розыск, а через несколько дней нашли труп. Преступников не поймали.

Наталья осталась одна с тремя детьми, один из которых — инвалид.

— Со старшими детьми помогала мама. Я занималась Альбертом. Выхаживала, он перенес больше десяти операций, — рассказывает мама. — Операции, реабилитации, мы постоянно с ним были в больницах. Возили в Москву, Казань, Екатеринбург. Один раз помог [благотворительный] фонд, помогал и город. И мы добились результата: он начал ходить, сам себя обслуживать. Это победа. Речь у него не поражена, говорит Альберт хорошо. Песни любит петь. Его любимая песня — «Яблоки на снегу» (шлягер 80-х годов — Прим. ред.). Но вот читать так и не научился.

Ни в школу, ни в садик он не ходил. В их городе таких учреждений не было, а о том, чтобы отдать мальчика в специализированный интернат, даже речи не шло. Наталья стала жить жизнью сына. Альберт получал пенсию, а она — пособие по уходу за инвалидом.

— Мы даже на юг как-то съездили, я показала ему море, — говорит Наталья с гордостью.

Наталья рассказывает, почему сын стал неходячим:

— Два года назад в декабре Альберту стало плохо: заболела голова, стало тошнить. Как всегда, мы взяли такси и поехали в Москву, в один крупный медицинский центр, где мы наблюдались, приезжали на реабилитацию, — говорит она. — Да, не удивляйтесь, именно на такси, мы всегда вызывали машину, тогда я могла ее оплатить. Стоило это, кажется, от 30 тысяч рублей. В Москве нам отказали в помощи, нужна была операция, но за нее не взялись — побоялись, что он не перенесет наркоза, объяснили это умными научными словами.

Наталья с сыном вернулась на Урал. Под самый Новый год Альберту стало совсем плохо, он кричал, терял сознание. Нейрохирурги 40-й больницы Екатеринбурга все-таки сделали ему экстренную операцию.

— Мне объяснили, что случился отек головного мозга. Четыре часа шла операция. Я истерила, потом молилась, — вспоминает мама. — Взяли на операцию, потому что терять было уже нечего. Во время операции случилась остановка сердца, готовились отключать от аппаратов, а сердце заработало. Потом началось желудочное или кишечное кровотечение. Сына спасли, но он стал глубоким инвалидом. Ни ходить, ни сидеть, ни есть сам уже не мог. Нас отправили домой доживать.

С этого момента более-менее благополучная жизнь кончилась. Пенсия — 17 тысяч, пособие — 5.

— Почти год бегала по инстанциям, хлопотала, чтобы выдавали памперсы, — говорит Наталья. — Добилась, вписали их в ИПР (индивидуальную программу реабилитации — Прим. ред.). Привезли шесть упаковок на восемь месяцев (лежачему инвалиду выдаются памперсы из расчета три штуки в сутки. — Прим. ред.), а я на один месяц покупаю 25 пачек, из-за больного кишечника уходит по пачке в день. Беру упаковки с рук по объявлениям подешевле, рублей за 600, но всё равно тысяч по 15 уходит на все памперсы и присыпки. С каждой пенсии закупаемся, такси заказываю, полную машину привожу. Иногда беру меньше, тогда экономлю, тряпки и газеты подкладываю. Как-то пост о помощи в соцсетях разместила, попросила у людей свежие тряпки.

Наталья рассказывает, как они накопили долги за коммуналку больше 50 тысяч рублей. Плата за «двушку» зимой была около 6–7 тысяч. Им отключили электричество. Говорит, что старший сын помочь ничем в тот момент не мог. Женщина немногословно поясняет, что тогда у него была тяжелая финансовая ситуация.

— Я ходила [в управляющую компанию], плакала, обещала заплатить, — вспоминает она. — Альберт ругался, нервничал, не понимал, почему света нет. Потом за электричество заплатила отдельно с пенсии, свет включили. В то тяжелое время нас спасали бомжи. Я познакомилась с ними, когда выносила мусор. В одном из контейнеров услышала писк. Кто-то выбросил пятерых еще слепых котят. Они пищали, сердце надрывалось. Не могу смотреть на чужую боль. Я попыталась их вытащить, помогли двое бездомных, мужчина и женщина, они рылись в контейнере. Разговорились, познакомились. Я стала спрашивать, как они выживают, рассказала о себе, а они рассказали о нас другим своим знакомым. Бездомные стали приносить нам пакеты с просроченной едой: хлеб, булочки, творог, колбасу, молоко. Молоком я поила тех самых найденных котят. Я их всех выходила, поила из пипетки, потом раздала.

Чтобы выжить, Наталье пришлось продать городскую квартиру и поменять ее на деревенский дом. На остатки закрыла коммунальные долги и сделала скважину. Весной посадила овощи в огороде: морковку, помидоры, огурцы.

— Сейчас главное — выздороветь, — повторяет она.

К счастью, у Альберта с его тяжелыми диагнозами нет никаких признаков заболевания. Или вирус его не задел, или он переносит ковид бессимптомно.

— Первый день после больницы ползком до его кровати добиралась, а сейчас на ногах дохожу, — говорит Наталья.

Продукты у нее уже заканчиваются: вчера она сварила последнюю рисовую крупу. Хлеб кончился. Остались макароны, своя картошка, больше всего гречки — два килограмма.

Деньги женщина по привычке хранит на сберкнижке, туда и перечисляют пенсию. Сейчас дойти до банка она не в силах. Никому из родных не говорит ничего о бедственном положении: «Чтобы не приехали и не заразились». Видимо, из-за интоксикации Наталья не может объективно оценить ситуацию: ведь те же продукты можно оставить снаружи дома. Мы уговариваем ее все-таки уехать в больницу.

Наталья кашляет, задыхаясь в трубку, но уверяет, что ей уже лучше, и только дома, рядом с сыном, она сможет выздороветь.

— У меня рядом с ним мощный стимул: выжить и бороться. Помню, врачи еще, когда Альберт маленький был, говорили мне: «У вас одно сердце на двоих». Я за 26 лет с ним только раз расставалась, когда проходила курс лечения от онкологии. Тогда его с рук на руки передавали: день у одних родных поживет, день у других. Никто с ним долго не мог справиться. Скучал без меня, от еды отказывался. Без меня он умрет, и я без него не смогу, — уверяет женщина. — Только я знаю, как его кормить, чтобы он не подавился. А кто ему еще будет памперсы по 20 раз в день менять, обмывать его?

В эти тяжелые дни выручает соседка. По возможности она приносит суп, пельмени. Коронавирусом та уже переболела, и когда заходит в дом, надевает маску. Наталья говорит, что медики постоянно с ней на связи, звонят и навещают.

— Встану на ноги, получу деньги, куплю хлеба свежего и арбуз, — мечтает Наталья. — Вы только не думайте, что всё у нас всегда плохо, беспросветно. Я как могу радую Альберта. Самый дорогой подарок — ноутбук ему купила. Но не получилось, не смог его освоить. Игрушки мягкие музыкальные очень любит. С каждой пенсии какой-нибудь маленький подарок покупаю: конструктор, пистолетик детский. Знакомые удивляются: у тебя в комнате как в «Детском мире». Ну и хорошо. Он радуется как ребенок, я тоже.

А ведь в подобной ситуации, как Наталья, сейчас может оказаться любой, кто ухаживает за близким-инвалидом. Что делать — обращаться в социальные службы? Но будут ли соцработники навещать инвалида, если у него был контакт по ковиду и есть опасность заразиться? Мы обратились за разъяснением в Министерство социальной политики Свердловской области.

— В таких случаях нужно обращаться в комплексный центр социального обслуживания, — пояснили нам в Минсоцзащиты. — Это могут сделать родные, соседи, дальние родственники. У нас есть служба помощи гражданам на дому. Устанавливается график посещения, в зависимости от нуждаемости. У нас есть и срочная социальная помощь, но нужно обязательно поставить нас в известность о контакте по ковиду.

Для таких выездов используются средства индивидуальной защиты. В каждой конкретной ситуации социальные работники решают, что делать. Если надо, связываются с медиками.

— Понятно, что люди не всегда могут рационально оценивать ситуацию, отказываются от госпитализации (предполагая, что выхода нет). Но, если у нас будет информация, беспомощного человека в одиночестве никто не оставит, — отметили в министерстве.

Мы передали чиновникам информацию и контакты Натальи. Нас заверили, что с ней свяжутся местные специалисты.

P. S. Пока готовился этот материал, старший сын Натальи узнал о тяжелой ситуации.

— Он собрался возить меня каждый день в больницу, чтобы я дышала кислородом, — говорит женщина. — Я, конечно, отговаривала, ведь опасно, даже в маске. Он настоял. Привез продукты. Только бы выздороветь...

Прочитайте еще одну историю про сильных и хороших людей: супружеская пара усыновила 50-летнего инвалида с синдромом Дауна. А другая женщина взяла под опеку мальчиков-инвалидов, в одиночку борется с их болезнями и приучает к самостоятельной жизни.