15-летняя школьница засудила отчима за то, что тот без спроса снимал ее на камеру

— Три года подряд, с 13 лет, чтобы переодеться, я пряталась в большой раздвижной шкаф-купе или уходила в ванную. Переодеваться в собственной комнате я не могла — отчим установил там видеокамеру. Камеры стояли везде в нашей квартире, работали днем и ночью, круглосуточно.

Героине нашей истории Оксане (имена героев изменены в интересах несовершеннолетней) недавно исполнилось 16 лет. Она учится в девятом классе. Недавно они c мамой выиграли в Верх-Исетском районном суде иск у бывшего отчима. Суть иска: компенсация морального вреда за оскорбление и вмешательство в частную жизнь. Несколько лет вся семья жила, как в реалити-шоу, под круглосуточным наблюдением видеокамер.

Сейчас Оксана не только истец в гражданском процессе. Но и потерпевшая в уголовном деле, которое возбуждено против ее отчима Виктора по статье «Доведение до покушения на самоубийство». Поссорившись в очередной раз с родителем, школьница пыталась покончить с собой. Оксана пришла к нам на встречу после допроса у следователя, вместе со своим адвокатом.

Мы попытались разобраться, как вроде бы рядовой семейный конфликт мог привести к таким последствиям.

Оксанина мама Виктория стала встречаться с Виктором 14 лет назад. Оксана — ее старшая дочка от первого брака. Через пару лет, в 2009 году, Виктория и Виктор поженились. Внешне, в глазах друзей и знакомых, это была хорошая, дружная, обеспеченная семья. Возможно, поначалу так и было. Виктор — инженер на одном из екатеринбургских предприятий. Виктория — менеджер в крупной компании города.

Наверняка за эти годы в этих семейных отношениях были и хорошие моменты. Но то, что случилось после, затмило всё хорошее. Теперь Оксана не может вспомнить ни одного счастливого события, связанного с отчимом.

— Первые годы всё было нормально, — рассказывает нам девочка. — Наверное, отношения между мной и отчимом начали портиться, когда родилась младшая сестра. Когда сестре было лет пять, мы иногда стали ссориться с ней, из-за ерунды. Ну, например, я уроню случайно ее лего. Она плачет, он врывается в комнату, начинает орать, всегда встает на ее сторону. Мама всегда старалась смягчить конфликт, заступалась за меня. Потом ссоры стали постоянными. Сестренка иногда сама провоцировала конфликты, бежала жаловаться, зная, что он сорвется на мне.

А как я могу молчать, если он грозится удавить или выгнать на улицу мою кошку? Кошка тихая, не царапалась, а он просто ненавидел ее. Кошке доставалось во время наших ссор, мог пнуть ее, зная, что кошка мне дорога.

Примерно три года назад, в то же время как отношения в семье начали портиться, Виктор установил в квартире видеокамеры. К младшей дочке тогда приходили няни. И глава семьи объяснил это тем, что нужно приглядывать за нянями. Камеры были не скрытыми, висели на видных местах. Они были везде — и в спальне, и в Оксаниной комнате. В первый день, придя из школы и увидев включенную камеру, Оксана выдернула ее из розетки. После этого, со слов Оксаны, отчим-инженер присоединил провод к розетке напрямую, без вилки.

— Отчим сначала обещал маме, что камеры будут работать только днем, пока нас нет дома, — рассказывает Оксана. — Что пульт управления будет у них обоих. Но доступ так и остался только у него. Мама и я просили отключить камеру хотя бы в моей комнате, он отказался.

Оксана взрослела, стычки и конфликты с отчимом становились всё острее. Отношения у родителей тоже были напряженные. В январе случился серьезный конфликт. Сначала никто не предполагал, что в будущем он и перерастет в уголовное дело. Тогда всей семьей пришли на новоселье к бабушке, маме Виктории. Сестры снова поссорились из-за мелочи.

— Я уронила ее игрушку, она побежала жаловаться. Он прибежал, начал орать: «Зачем трогаешь?» Снова обзывал быдлом, тварью. Мама стала защищать. Он сказал мне: «Иди скинься с балкона». Он и раньше такое говорил. Я пошла. Открыла балкон. Бабушка схватила меня, отбросила на диван. У бабушки ночью случился приступ гипертонии. Вызывали скорую.

Последней каплей перед разводом стала ссора 8 марта.

— Отчима пригласили в сауну. Он решил взять туда младшую сестру. Мама была против, чтобы сестра с ним поехала.

Перебранка перешла в потасовку.

— Я стала разнимать. Он переключился на меня, вытащил меня за волосы в комнату. После этого мама решила — хватит.

Виктория обратилась к юристу, чтобы тот помог решить вопросы с разделом имущества при разводе. У семьи была общая трехкомнатная квартира в хорошей новостройке, купленная в ипотеку. Правда, с использованием материнского капитала. Из-за этого при разделе снова случился конфликт. По закону обоих детей родители обязаны наделить равными долями. Но муж и слышать не хотел, о том, что часть квартиры достанется Оксане. Юрист посоветовал матери еще раз спокойно переговорить с мужем. Под запись.

— Этой твари ничего не достанется, — так ответил мне муж.

Во время того бурного разговора у Виктории был включен диктофон. Запись с оскорблением стала доказательством в суде. На суде Виктор объяснял, что видеокамеры были установлены с общего согласия. По поводу «быдла и твари» тоже пояснил. Вот цитата из решения суда: «оскорбления имели собой воспитательное действие в ответ на хамское поведение истца». Первоначальная сумма иска была 400 тысяч рублей. Суд принял решение взыскать с отчима Оксаны 150 тысяч.

Сейчас развод супруги все-таки оформили и поделили имущество. Жене и детям досталась квартира, кстати, с многомиллионной ипотекой. Долю в квартире Виктория отдала деньгами и общей машиной. Но история не закончилась.

Позже против Виктора возбудили уголовное дело по статье «Доведение до самоубийства».

Виктория написала заявление в Следственный комитет. Про ту ссору у бабушки, когда бывший муж крикнул ее старшей дочери: «Иди и скинься» — и она пошла. Люди, когда-то бывшие друг другу близкими, сейчас ходят на допросы. По уголовной статье Виктору грозит от 8 лет лишения свободы.

Оксана говорит нам, что только сейчас зажила спокойно.

— Сейчас мы живем отдельно, и знаете, никаких ссор с сестрой у нас больше нет. Делаю с ней уроки, играю. А если ссоримся, то тут же миримся сами.

Мы связались с Виктором, бывшим отчимом девочки, чтобы выслушать его позицию. Сам Виктор сейчас под следствием. С решением Верх-Исеткого суда он не согласен, будет оспаривать его в Областном суде.

— Всё, в чем меня обвиняют, это полная ложь, — говорит он. — Это могут подтвердить друзья семьи, которые постоянно бывали у нас в гостях, видели, как я общаюсь со старшей. Впереди у меня апелляция в Областном суде. Уверен, там отменят это решение. Никаких оскорблений (в адрес подростка) с моей стороны не было, установка камер была с общего согласия.

При этом я месяцами не вижу своего родного ребенка, несмотря на решение суда, который определил порядок общения.

В сентябре я ездил в школу, чтобы увидеть дочку, но там мне не дали нормально общаться. После этого виделись с дочкой спустя три месяца, в декабре. Я не могу ни погулять с ней, ни сходить в парк, в кафе. Перед февральскими праздниками пойду писать заявление в суд по поводу того, что решение суда о порядке общения с дочкой не исполняется.

Поговорили мы и с Викторией.

— Мне об этом сложно говорить. Но я никому не пожелаю пережить то, что я пережила. Конечно, в начале отношений такого не было. Но с 18-го года всё становилось хуже и хуже. Я считаю, главная причина — алкоголь. Каждый день после работы он выпивал по 150–200 граммов крепкого спиртного, в выходные пил больше. Это влияло на психику, на характер. Кроме алкоголя, были и измены. Когда он стал срываться на дочери, я решила — хватит. Он открыто говорил Оксане: «Ты здесь лишняя, если бы тебя не было, у нас была бы идеальная семья». Мог сказать: «Не ешь это, я покупал это для себя и дочки» (родной ему). Нельзя допускать такого отношения к своим детям, и другие женщины не должны терпеть такого. Иначе вы потеряете детей. Порядок общения с нашей младшей дочкой определяет суд. Но решение суда еще не вступило в силу. Сейчас дети довольны, дома не пахнет алкоголем. Мы просто получаем удовольствие от того, что всё у нас спокойно. А его пусть судит государство.

«Видеокамеры никому не мешали»

— И истцы, и ответчики проживали вместе, в одной квартире, — поясняет адвокат Виктора Дмитрий Ушаков. — Установили с общего согласия видеокамеры, по типу видеоняни, чтобы присматривать за детьми. Эти камеры находились там много лет, никому не мешали. Дальше после развода на фоне раздела имущества и был инициирован иск. Якобы эти камеры приносили ей нравственные страдания. И самое главное — видеокамеры не снимали. Следственный комитет изымал эти камеры, но видео записей не нашли, нигде эти записи не распространялись. Странно предполагать, что подросток не может убрать эту камеру, отложить, закрыть одеждой. Что касается оскорблений, да, был эпизод. Но это обычная бытовая ссора, когда слово за слово наговорили друг другу грубости. Сейчас у нас идут апелляции в судах. Но главная причина всех претензий — раздел имущества.

Маму и дочь проверили на детекторе лжи

— В моей практике были разные дела, в том числе были ситуации, когда клиентка искусственно провоцировала конфликт, чтобы надавить в ходе раздела имущества, — комментирует историю юрист Сергей Тетерин, который защищает интересы Виктории и ее дочери. — И в этом деле я настоял, чтобы девочка и мама прошли исследование на полиграфе. Сказал честно: «Меня там не было, но то, что происходило, с ваших слов, страшно». Да, с одной стороны можно сказать, есть случаи и пострашнее: с физическим насилием, побоями. Тут во время конфликтов тоже были моменты рукоприкладства: один раз дал пощечину девочке, в другой раз схватил ее за волосы во время ссоры. Но назвать это серьезными побоями нельзя. В этом случае есть психологическое насилие. Несколько лет подряд подростка унижали, давили на психику. И могло действительно случиться страшное. Поэтому перед тем как решиться написать заявление в Следственный комитет, мне надо было быть уверенным, что люди говорят правду. Потому что человеку вменялась серьезная статья. Полиграф подтвердил, что они не врут.

А вот другая история о семейном конфликте, женщина пыталась наказать мужа за побои, зафиксировала гематомы и синяки в больнице. Но полиция отказала в возбуждении уголовного дела из-за отсутствия состава преступления.