Новые отшельники. История уральской семьи, которая променяла жизнь в большом городе на глухую деревню

— Только не пишите, что у нас всё плохо и депрессивно, потому что живем в глуши и скуке, — просит нас Светлана. — У нас всё хорошо. Некоторые мне говорят: «Ну чем можно занять себя тут, кроме огорода и быта?» Шучу в ответ: «Я еще не изучила квантовую физику, так что дел хватает». Это я к тому, что в любом уголке земли можно найти себя.

Светлана Шитикова и ее муж Михаил — коренные екатеринбуржцы, в этом городе родились и их родители. Михаил — юрист, Светлана — торговый представитель. 11 лет назад они бросили карьеру и устроенный быт, чтобы уехать из большого города в глухую деревню в Белоярском районе, где нет ни магазинов, ни школы, ни больницы. Зимой тут живет не больше 20 человек.

Если судить по картам, Каменку нельзя назвать затерянной в глуши деревней, отрезанной от цивилизации. От оживленной трассы Екатеринбург — Асбест по своротке через лес ехать всего минут пять-десять. Но мобильная связь тут ловит только у одного оператора. Поэтому из всех достижений интернета у Светланы есть лишь WhatsApp, другие ресурсы просто не грузятся. Без машины здесь не проживешь. Автобусы в Каменку не заглядывают, остановка есть лишь на трассе, до нее идти километра три.

Шитиковы — самые молодые жители деревни. Остальные здесь пенсионеры.

Света встречает нас вместе с 6-летней дочкой Катей. Старший сын, 11-летний Никита, в школе. Он учится в Белоярском. Каждое утро Светлана увозит сына до соседнего села Режик, где детей забирает школьный автобус. Днем едет встречать. Младшая Катя воспитывается дома с мамой, садика здесь нет. Светлана несколько раз в неделю возит дочь на занятия в школу развития в Белоярский.

Муж Светланы работает водителем в Екатеринбурге. Машина одна на семью, жене с детьми она нужнее. Поэтому каждое утро Михаил идет до трассы, там на автобусе добирается до остановки, едет до Асбеста, а оттуда пересаживается на электричку до Екатеринбурга.

Шитиковы переехали в маленький двухкомнатный деревянный дом в 2010 году, через год после рождения сына. Никакой идеи стать современными отшельниками или удариться в дауншифтинг у них не было.

— Жили в большой четырехкомнатной квартире мужа. Ему принадлежала там треть, остальные доли — сестрам. Квартиру продали и поделили деньги. Стали думать, что дальше делать.

— Хотя я работала торговым представителем, муж был руководителем одного из отделов в консалтинговой фирме. Вроде бы деньги были. Но мы не были морально готовы к ипотеке.

Сами залезли на столб и вернули электричество

— Я тогда, перед переездом, работала торговым представителем, в день мне приходилось общаться с сотней человек. Я просто устала. Понимала, что отношусь к людям как к неким субъектам, рабочим инструментам, что ли… В семь утра я садилась за руль, в девять вечера приезжала домой. Мы жили напротив станции ВИЗ и это постоянное «ту-ту» слушать на фоне стресса было невыносимо.

Этот дом с 20 сотками земли, заросшими бурьяном, семья купила за 750 тысяч рублей. Тут две маленьких комнаты, крохотная кухня. Светлана угощает нас вкусным чаем. Смотрит на часы, через час ей надо ехать встречать сына со школьного автобуса.

Телевизор в их комнате — бесполезный предмет интерьера, не работает. Бывший провайдер ушел с рынка, подключаться к новому не стали. «А зачем? Нам без новостей спокойнее», — объясняет нам Света. На стене их большой комнаты висит картина: морской пейзаж, рассвет. Картину Света рисовала сама акриловыми красками.

Вторая комната в доме — это спальня. А вместе с ней и мастерская Светланы: тут стоит мольберт, на столе палитры, эскизы. Рисовать Света начала, уже когда переехала из города в Каменку. Профессионально она этому нигде не училась. Изучает технику по видеоурокам и книгам.

— Мой любимый художник — Айвазовский. И ведь он тоже никогда не писал на берегу с натуры. Создавал их в своей мастерской, по памяти, — говорит Света. — А как гениально, талантливо, убедительно.

Хотя Айвазовский жил в Феодосии. И в любой момент мог прогуляться до берега и освежить впечатления. У Светы за окном деревенская улица и красивые заснеженные сосны уральского леса. Она рисует море, вытаскивая из памяти детские воспоминания, она была там очень давно, когда ей еще школьницей давали путевки в санаторий как часто болеющему ребенку. Дети Светы на море не были ни разу. Говорит, несколько лет назад были деньги, можно было спокойно путешествовать. Но тогда решили вложить в стройку: построить на участке новый большой дом.

— Вообще самое сложное было привыкнуть к бытовым трудностям, о которых в городе даже не думаешь. Мы переехали зимой, скважину пробурить было нельзя. Но ничего страшного. В деревне был колодец, несколько месяцев муж носил воду из колодца. А весной пробурили скважину, провели воду в дом. Был момент, когда вырубилось электричество. Мы не стали ждать аварийной бригады, сами залезли на столб и отремонтировали.

Перемены одобрили не все родные. Мама Светланы, например, не понимала. Старший сын Светы от первого брака был на тот момент уже подростком-старшеклассником. Он переезжать из города отказался. Так и сказал: «В глухомань не поеду».

— Он учился в лицее и готовился к поступлению в вуз. Конечно, я не стала настаивать на его переезде. Приезжала на выходные в город к нему.

У половины соседей судимости ни за что

Никакой официальной власти в деревне нет. Хотя Светлана и говорит в шутку, что была мэром, а потом сама сняла себя с должности. На деле Светлана была старостой деревни, на общественных началах.

— Я первые два года, когда переехала сюда, воевала, скандалила с местной администрацией. Требовала, чтобы нам чистили дорогу до трассы. Чтобы элементарно электричество было без перебоев.

Светлана рассказывает, что власти района очень хотят сделать поселок просто дачным, присвоить ему такой статус.

— С одной стороны, на это можно посмотреть так: спихнуть с баланса и обслуживание на жителей переложить. Но с другой стороны, я понимаю и администрацию. Вот смотрите: всего в деревне 68 адресов. Постоянно проживают жители десяти домов. И почти у всех, кроме нас и еще одной семейной пары, живут или с временной пропиской, или просто прописаны в городе: в Асбесте или Екатеринбурге. Там у них благоустроенные квартиры. А здесь отдых от города. Так вы пропишитесь тут, тогда и требуйте по полной.

Светлана сама отказалась от такого «мэрства». Жители, видя в ней некоего представителя власти, спрашивали с нее как с чиновника.

— Коммунальщики забор при чистке дороги в соседнем доме свалили, требуют, чтобы я разобралась. То не велят наряд коммунальщикам закрывать за плохую уборку. А какой наряд я могу закрыть! У меня печати нет. Или сосед забыл ворота закрыть, собака дворовая выскочила, ребенка покусала. Я мальчишке рану обработала, к родителям отвела. А меня же и отчитали. Что за соседскими воротами не уследила.

Сейчас проблем с уборкой уже нет. Дорога до деревни расчищенная. Администрация даже предлагала оборудовать в деревне современную детскую площадку. Летом сюда приезжают с детьми. Но большинство жителей (дачников) эту идею не одобрили.

— Протестовали, мол, дети играть, шуметь будут. А мы, как сказала соседка, кстати воспитатель детского садика, отдыхать приезжаем сюда, нам тут этого не надо. Ладно, говорю, не надо и не надо, не стали ругаться, отдайте, говорю, площадку в Режик соседний, пусть там еще одна будет для поселковых детей.

А вот от идеи устроить в деревне магазин Светлана отказалась сама.

— Тоже предлагали, я бы работала продавцом. Но магазин — это алкоголь, без него не окупится никак содержание магазина, для 15 человек привезти один хлеб — больше расходов. А у нас обстановка располагает, скучно, душевное равновесие нарушится у кого-то, и начнется. А так, нет рядом алкоголя — и не пьют, сидят трезвые. Все спокойные, потому что трезвые.

Серьезного криминала тут нет. Как-то в дачный сезон ссора между соседями закончилась стрельбой из травмата: компания дачников что-то шумно отмечала, им сделали замечание, и понеслось. Еще был случай, какие-то заезжие с большой трассы воришки утащили из закрытого на зиму дома кастрюли и чугунную ванну.

А так все эти годы тут было тихо. Хотя чуть ли не половина местных жителей имеют судимость.

— Причем судимости эти такие нелепые, — говорит Светлана. — Как-то года два назад прибегает ко мне соседка. Просит: «Напиши как староста характеристику на моего мужа. Для суда». Спрашиваю: «За что судят?» Она: «За хищение социалистической собственности». Что, спрашиваю, похитил? Да за грибами ходил, рельсу в лесу нашел. Решил в металлолом сдать. Нашел друга с трактором. Выдернули рельсу, привезли. Сдать не получилось. Кто-то из соседей нажаловался в полицию, что рельсу притащили, решили, может, пути они разобрали. Приехала полиция, задержали красиво: лицом в землю, увезли. Так и получил судимость. А мужик нормальный. А других осудили за попытку незаконного сбыта драгоценных камней. У нас тут рядом, недалеко добывают изумруды (малышевский рудник рядом с Асбестом).

Они, конечно, условные. Но всё равно отметина.

«Сама поставила диагноз "инсульт"»

Среди книг на полках в доме стоит справочник фельдшера. Этот справочник выручал Свету, когда несколько лет назад скорая из-за погребенной под снегом дороге не могла доехать до деревни к детям Светланы. Они лежали с температурой сорок.

— Муж попытался проложить дорогу на нашей машине. Несколько метров проехал и застрял. Звоню главе района: «Вышлите технику». Он клянется: «У меня нет сейчас техники свободной». Хорошо, всё тогда закончилось хорошо, температура спала, кризис прошел.

Три года назад ее скромные знания в основах медицины спасли мужа. Когда у Михаила случился инсульт, ему было 39 лет.

— Помню все детали того дня: ему кто-то позвонил по работе, по рекламе. Слышу, речь изменилась. Как будто выпил, каша во рту. Языком еле ворочает, пьяные так говорят. Я спрашиваю: «Как себя чувствуешь?» Он: «Нога немного онемела, рука». Я всё поняла, детей в охапку, всех в машину посадила. Привезла в Белоярку, в приемном покое говорю: «С инсультом привезла». Мне в ответ: «Вы что пьяных нам тащите, тащите». Ну это же основы медицины: при инсульте человек может создать ложное впечатление пьяного из-за нечеткой речи и движений. А медики мне: «Вы что, врач, чтобы такие диагнозы ставить?!» Я бегала кричала по больнице, требовала и все-таки добилась приема у доктора. Мужа приняли в больницу, поставили капельницу, а после отвезли в Асбест, в отделение нейрохирургии.

Благодаря тому, что помощь Михаилу была оказана вовремя, в первые же часы, инсульт прошел без последствий: речь, движения — всё восстановилось полностью.

Через пару недель после выписки Михаил чистил двор от снега. Вдруг накатила слабость, заболела левая рука, появилась тяжесть в груди.

— По всем признакам было похоже на инфаркт, я стала вызывать скорую. Но муж наотрез отказался ехать в больницу: «Какой больничный, кто вас кормить будет?» Я как переехала в деревню, уволилась из компании, кто-то должен был оставаться с детьми. Муж зарабатывал один. В этот раз уверял каждый день, что ему лучше. Я давала лекарства, препараты по нормализации давления, поддерживающие препараты.

Михаил все-таки доехал до больницы только весной. По УЗИ выяснилось, что тогда, зимой, у Михаила случился обширный микроинфаркт. После обследования его уже не отпустили домой, сказав, что нужна срочно операция, шунтирование, это когда с помощью специального протеза — шунта — восстанавливают кровоток в артериях. Операция в областной больнице прошла успешно.

Больничных в той компании, где он работал, не было. Влезли в долги. Продали машину, купили автомобиль попроще. Именно тогда и остановилась стройка дома на участке. Светлана и Михаил тогда были уверены, что ненадолго.

Чтобы зайти в электронный дневник, ехала до автозаправки

Хотя Светлана и избегает новостей, но это ее не уберегло от всех потрясений и перемен, которые случились в прошлом году. Фирма, где работал муж Светы, не пережила пандемии и карантина, клиентов в ту весну почти не было. Михаил потерял работу. По образованию он юрист, но найти работу по специальности быстро не получалось. Устроился грузчиком-водителем в пекарню, потом пошел в монтажники, сейчас снова ушел в водители.

Выручило тогда то, что в деревенском доме нет таких драконовских цен за коммуналку, как в городе. Ежемесячные платежи за электричество у них не больше пятисот рублей. Установленные в комнатах специальные инфракрасные обогреватели, галогеновые лампы много киловатт не съедают. А запас дров на сезон обходится в шесть тысяч рублей.

Школа, где учился сын, весной, как и все школы, ушла на дистант. Школьный директор, узнав, что у его ученика нет возможности учиться на дистанте, посоветовал купить спутниковую тарелку-антенну. В тот момент денег на нее не было. Светлана нашла выход. Каждый день выезжала за десять километров на ближайшую заправку «Лукойла». Там интернет-связь была отличная, рядом была вышка связи. На заправке заходила в электронный дневник, скринила задания, скачивала видеоуроки, привозила Никите. Чтобы отправить учителю сделанные уроки, снова ехала на заправку. Уже спустя полгода она вспоминает про тот дистант на заправке, смеясь.

— Вообще сейчас после той весны с ее коронавирусной самоизоляцией, оглядываясь назад, я думаю, что мы всё сделали правильно тогда, 11 лет назад, что не связали себя ипотекой, — рассуждает Светлана. — Как бы мы ее сейчас выплачивали, когда мы остались без хорошего стабильного заработка мужа?

Светлана с благодарностью вспоминает, как в ту весну их выручали меценаты. Благотворительный фонд РМК привозил продукты. Потом стало полегче: у мужа появилась работа, хоть и не по специальности и с совсем другой зарплатой. А на огороде начал созревать урожай.

…Мы выходим со Светланой из дома. Света с любовью показывает нам свой сад, который они вырастили на целине.

Снег замел сад Светланы. Крохотную голубую елочку, сортовые розы, высаженные рядом со скамейкой, яблони, груши, вишневые кусты.

— А вот тут у меня сливово-вишневый гибрид, на рекламу повелась, что плоды вкусные. Ничего подобного! Гадость отменная, на вкус черемуха. Но в компоты хорошо. А раньше тут трава была. Вот тут клубника. Если бы вы летом или весной сюда приехали, всю красоту бы увидели. Разве в таком саду могут быть какие-то упаднические, депрессивные настроения?!

В первые годы Светлана пыталась сделать огород источником дохода. Накупила семян, вырастила рассаду.

— Сделали тестовый заход, поторговали на ярмарке. За день заработали 500 рублей. Продавать дороже было нельзя, не купят, это же ярмарка. На следующую весну я об этом даже не заикалась. Семена оставила себе. Ладно, думаю, не получилось, ничего страшного. Надо пробовать что-то другое.

Тогда Света увлеклась фоамираном: это украшения из искусственной замши, заколки с цветами например. Хотела делать их на продажу. Но у нее началась аллергия на замшу. Видимо, из-за того, что материал этот не натуральный. Тогда Светлана стала делать украшения из бисера. Работы выставляла в «Инстаграм». Были небольшие продажи. После бисера стала делать украшения из эпоксидной смолы. В Екатеринбурге на ярмарке камня покупала кабошоны — обработанные камни для украшений.

— Но больше четырех тысяч в месяц заработать на этом не получалось. Нужно было активно раскручивать инстаграм, а как это сделать, если нет постоянного выхода в интернет. Это сейчас, после дистанта, понимаю, что есть заправка с вышкой связи (смеется).

А сейчас Светлана пишет картины.

— Некоторые родственники говорят мне: «Да кому ты нужна со своими картинами». Разве так можно? Наверное, такое пренебрежение загубило много талантов. Но для меня главное, что поддерживает муж. На Новый год подарил холсты, на день рождения — краски.

Светлана говорит, что мечтает о собственной мастерской. Это реально: всего лишь нужно снять комнату в Белоярском. Там она начнет писать масляными красками (дома с маслом не работает из-за запаха, помещение нужно постоянно проветривать). Будет писать для себя и друзей, а еще выставлять свои картины в инстаграме на продажу. А потом они, наконец, достроят свой большой дом. А еще смогут путешествовать, и дети увидят те самые морские пейзажи с ее картин своими глазами.

Почитайте также историю семьи, которая купила столетний дом и превратила его в арт-объект. Впрочем, деревни бывают разные - вот здесь репортаж из элитного поселка, где в дорогих коттеджах живут бывшие политики.